Огурцова на линии

...Голод на настоящие женские образы, обостряющийся каждой весной, создавался долгие годы. Удивительно, что такое положение возникло при превалировании на прилавках изделий так называемой "женской литературы".

Но поскольку большинство дам ломануло в "литературное творчество" от жизненной и бытовой несостоятельности, - даже совместными усилиями они не смогли создать хотя бы один полноценный женский образ, способный жить своей жизнью так, чтобы никто не искал его в анонимном виде по всему Интернету, не припоминал, "кто его играет" в очередной "мыльной опере".

Пожалуй, такого количества писательниц, занявшихся созданием "пищи духовной", Россия не знала даже в пору расцвета эпистолярного жанра и дамских мемуаров. Возможно, потому, что раньше дамы все же с большим уважением относились к русской литературе.

Но, раз уж литература не выполнила своего назначения в качестве нравственного ориентира всего общества в переломный момент его существования, то и уважения к ней осталось ровно столько, чтобы заполнить бреши жанровой литературы за все годы ее вынужденной «партийности».

Основное отличие собственно жанровой литературы – от обычной и заключается в эксплуатации ходульных схем, вторичность образов, привнесенных не только из когда-то прочитанных книжек, но и из журналов, стереотипно подающих сказкой для взрослых «жизнь звезд», готовые реплики и сюжетные повороты из сериалов и реалити-шоу. Будто сочинение на тему "что у меня осталось в голове от серой каши вчерашней недели" вместе со списком "то, кем я никогда не стану, потому что все плохие".

И «партийная литература» не брезговала стянуть готовенькие образы - с закрытых просмотров зарубежных блокбастеров, с оглядкой на прежнюю изолированность нашего общества и недоступность кинематографических новинок преобладающему большинству неизбалованной зрелищами советской публики.  

Традиционно в русской прозе в литературных образах всегда жестко разделялись макроуровень -  с соответствующими размышлениями, терзаниями главного героя о Родине об обществе, и микроуровень - с его какими-то личными переживаниями и заботами о себе и близких.

В эпоху "партийности в литературе" макроуровень было принято называть... "народностью". Вот князь Андрей полежал под небом Аустерлица, понял, что участвует в гуманитарной катастрофе на макроуровне, а не только в личном движении по карьерной лестнице, чтобы доказать всем своим знакомым и батюшке - какой он превосходный во всех отношениях, - значит, стал "народным".

Весьма сложная задача - показать, как человек перестает думать только о себе, а вдруг внутри себя переходит на глобальный уровень, думая благополучии людей, которые никогда не узнают о его существовании, равняясь в этом глобальном мышлении с богами, создавая новый мир, благополучие которого зависит лишь от его душевного порыва. В полной силе, в мощном звучании величия "простого человека" - она оказалась под силу только русской литературе, поскольку Россия - это отдельная Вселенная.

Одна деталь, крошечный эпизод, "мышка бежала, хвостиком махнула" - и мы видим, как вдруг в человеке мощным гласом свыше начинает не "говорить", а рокотать дальними раскатами грома... совесть.

Крикнула рядом ограбленная женщина, у которой предприимчивый папаша, не стесняясь тянет из рук котелок за неимением чего-то более существенного, - а это вдруг становится последней точкой в цепочке размышлений о себе. Но это не значит, что герой не сделает последней попытки "подумать о себе", решив сбежать с любимой женщиной. Только "случайная" пуля навсегда отрезает ему эту "легкую" дорогу, время для его решений давным-давно прошло, не стоило к своим колебаниям приплетать чужую жизнь.

Пожалуй, нигде с такой точностью не показывается переход от личного уровня - к общественному, как в романе "Тихий Дон".  Причем, Михаилом Александровичем Шолоховым взяты именно "простые люди", заведомая "глухая деревенщина", отрезанная от "Большой земли"  необъятными степными пространствами. И в этой "чистоте эксперимента" мы видим, как в горниле гражданской войны, где никаких героев не бывает, его герои все же делают нечеловеческую попытку подняться из затопившей их жизни "кровавой юшки" - к вершинам мироздания... просто оставаясь людьми.

Женские образы на этом фоне - "чисто декоративные существа", кто бы чего не сказал о Наташе Ростовой или о Сонечке Мармеладовой.  Литература вплоть до "индустриального социалистического строительства" рассматривает женщину - как дополнительную возможность более естественно и органично подать этот сложный переход от личного - к общественному, не впадая в прямую нотацию морализаторства "хорошо/плохо" или "добро/зло".  Это путь, как я уже заметила - выбор по нравственным критериям, вот и мы интуитивно "сортируем" женские образы - на те, которые помогают главным героям чувствовать себя самодостаточными на двух уровнях сразу, и те, которые... осложняют разного рода жизненные задачи одним плавным покачиванием бедер.

Чисто интуитивно это ведь вполне осознали еще Некрасов и Чернышевский, как представители "демократических движений" ХIХ века. Именно на женские образы они навешивают неподъемный груз нравственного общественного выбора. Вот что значит, господа, прожить альфонсом у дам на шее в ожидании революции. Нам сегодня смешно это читать, поскольку понятно, что этих двух "творцов" Господь пожалел, не дав таки им дождаться вожделенной революции. Но посмотрите, как инфантильно подаются женские образы в их "бессмертных творениях" на уровне детсадовской ябеды: "А она первая это сказала!".

Раз Мариванна поехала за мужем в Сибирь, значит, именно за ее мужем - "правда жизни", ведь всем понятно, что Мариванна - хорошая, яркая личность на фоне сплошной серости, "луч света в темном царстве", короче. То, чем занимался ее муж-каторжник несколько раньше, мы опустим, пусть Мариванна сама вынесет ему оправдательный приговор.

Здесь... эксплуатируется в общем-то нормальное человеческое отношение к женщине, которая значительную часть жизни нуждается в защите и покровительстве - по естественным причинам. И, конечно, на полную катушку используется та настоящая первая любовь к женщине, выносившей и родившей нас, научившей мыслить и говорить, к той самой главной женщине в нашей жизни, с которой мы были одним целым.

Несложно заметить, что и этот главный женский образ в жизни каждого - "литературными демократами" подается столь же инфантильно и примитивно, на том же детсадовском уровне: "А мамка сказала, что ты - дура!"

И далее даже продолжать не имеет смысла, достаточно просмотреть экстремум развития такого подхода к "формированию женского образа" в романе Горького "Твою мать!", где женский образ сам переползает с уровня почти животного личностного бытия "не дам в обиду родную кровинушку, ироды!" - к общественному уровню неподдельной "партийности в литературе". Только отчего-то каждый из нас испытывал непреодолимую брезгливость к такому "развитию образа" даже в юном возрасте, будучи совершенно неискушенным в литературе.

* * *

Интересно, что в новых "демократических преобразованиях всего общества" - вновь понадобилась эксплуатация женского образа в прикладном его звучании, оттеняя общественный выбор персонажей, который, по сути, состоит в полном отходе от общественного уровня в некую искусственно созданную "автономную систему":

• все вокруг - "достойны того правительства, которое имеют";
• грабить государственную собственность - хорошо и прекрасно;
• "от нас ничего не зависит";
• раньше были сталинские репрессии, а теперь их не стало;
• "народ сам этого захотел";
• все наши непонятки не потому, что проводятся какие-то "демократические преобразования" на государственном уровне, а потому что большинство "наших" людей на личностном уровне - руководствуется подлыми расчетами.

Конечно, нормальная русская проза до подобных "задач" никогда не опускалась даже в эпоху своей "партийности". Да и женские образы "демократической литературы"   ХIХ века - старательно трактовались в качестве "самостоятельных", без кровавых подробностей, что же на самом деле стоит за их выбором. Кратенько и в самых общих чертах - за счастье народное, чтоб народ "воспрял ото сна", не говоря о России, которая вообще каждую осень засыпает, потом дрыхнет и дрыхнет, что очухаться к весне, когда и без политики - "забот полон рот".

Другой аналогии, кроме как восприятия окружающего мира именно на детсадовском уровне, когда за подавляющий кусок твоей жизни отвечает демиург  всего мироздания - детсадовская воспиталка... я, пожалуй, и предложить не смогу. И каждый раз вспоминаю, как у меня однажды сдали нервы после анализа ситуации, в которой оказась из-за кучки "проходных персонажей" только потому, что "вить тожа жить нада-а!".

Из "жажды жизни" они облепили созданный мною бизнес, оставляя мою семью без куска хлеба. При этом у них было вполне совдеповское оправдание, что я ведь - "сильная", а они - "слабые", класс убогих по жизни, который может сдохнуть, если не победит меня подавляющим количеством болотной жижи. Им нужна была "стабильность", за которую они были готовы разорвать меня на кусочки. "Стабильность" заключалась в том же качестве, который у нас превалирует и на государственном уровне: "Будем есть сегодня, на наш век хватит!"

А вот такие,  как я, мешающие им потреблять, должны бороться за счастье класса... гм... серости и убожества, создать себе что-то "новенькое". Они ведь на комсомольских и партийных собраниях это весь совок выслушивали, кто им чего "должен", сфокусировав накипившиеся "долги" именно на моем деле, куда все приползли жалкими и голодными. История... вполне обычная для второй половины 90-х.

Понимая, что рушатся все мои планы именно на развитие этого дела, осознавая, что никакого выхода, кроме как оставить на волю этих присосок созданное детище у меня нет, я как-то сидела, обхватив голову руками, не сдержав накативших эмоций при моей младшей дочери. И тут девочка, которой не исполнилось четыре годика, выдала мне все мотивации этого периода жизни: "Мама, ты не реви! Ты завтра скажи моей воспитательнице, кто тебя обидел. Она с ними разберется!"

Затем, конечно, моя девочка, как и большинство дееспособных людей, выросло из этого периода, осознав, что действительные возможности воспиталки... ограничены безраздельной "властью" над кучкой младших дошкольников. Большинство проблем школьного периода, когда-то прекрасно описываемых и русской литературой, рассчитанной на подростков, - выстраивает другую иерархию, где школьный учитель уже не всегда является таким безусловным демиургом.   Но... все же является, если принимает смешные взрослому терзания растущего человека, как свои собственные.

...Инфантильность профессионального выбора большинства наших филологов выливается в бессознательном поиске той автономной системы, которая укроет их от жизни. Там никто не спросит с них "ужасной" математики и "чудовищной" физики, там они разучат множество новых слов и их погладят по головке за раскрашенную кассу букв и слогов. Там легко выстроить свою иерархию, твердо зная, кто же в этом болоте является... воспиталкой.

Поэтому и "идейные искания" начала 90-х годов свелись... к лихорадочному поиску новых воспиталок. Сталин был ужасной воспиталкой, партия КПСС, кормившая армию этих идеологических начетчиков - тоже, поскольку не давала залезать в свой стол и рыться в ящиках. Но хуже всех, конечно, оказались реальные, настоящие воспиталки и первые учительницы, поскольку в своих "ограниченных" представлениях не могли предвидеть то, что на самом деле этим господам понадобится в "жажде жизни" с жутким воем "мне вить тожа жить нада-а!"

Отсюда и ненависть, с которой вдруг начали писать мужчины конца 80-х о том, что нельзя было доверять женщинам их воспитывать. И тут нечего удивляться, кем же, в таком случае, они считали в жизни свою родную мать. Эти мужчины сводили счеты со своими воспиталками, осознав, что сейчас жизнь потребует с них другие навыки. Они им поверили, а жизнь, для которой было достаточно оставаться послушным мальчиком, "не высовываться", не воровать в особо крупных размерах и не мучить дворовых кошек - разметало ветром.

Поэтому не стоит удивляться, что при огромном количестве гуманитариев, по своему мировоззрению весьма далеких от настоящего цивилизованного гуманизма, при непомерном количестве философских, исторических,  журналистских, филологических факультетов и литературных институтов, - все они плотненько заткнулись в тряпочку, решившись пискнуть только разок на "письме 42-х", которое окончательно развеяло и все наши иллюзии на их счет.

Нечего удивляться и тому, что наша общественная жизнь  высшими иерархией государственного управления регулируется на уровне младшей детсадовской группы, где мы никак не можем примоститься на слишком маленький стульчик за столик, рассчитанный явно не на нас. Мы никак не можем понять, почему министр МВД считает свои долгом согнать нас на музыкальное занятие, где он будет дурным голосом подпевать "вальсам-романсам". А пока мы поем "Как на тоненький ледок выпал беленький снежок", няньки и воспиталки обшманают наши шкафчики - в качестве "мониторинга", кто из нас о чем думает.

Такое впечатление, что люди, наконец, дорвались до исполнения заветных желаний именно того возраста, когда можно в виде воспиталки выставить на подоконник одного из нас без майки, поведать всем, что он там держит в свое шкафчике и прочитать нотацию, что вести себя так, как вел себя Костик -  нам не следует, иначе и нас ожидает такой же "мониторинг". Костик еще и не сделал ничего, но дальновидная воспиталка и не карает, а воспитывает. А Костик ею явно выбран потому, что у него мамка на калошной фабрике фасовщицей работает, а папки вообще нету, поэтому ей за Костика "ничо ни будит".

Бунт против воспиталок и вылился в начале 90-х - в захват руководящих мест в различных детсадовских группах - автономных системах, изолированных от внешнего мира. Одной из таких систем оказалась и "никому не нужная" русская литература, чья роль в период "партийности" уже была сведена к чтению воспитательных моралей всем Костикам без маек.

Многие из нас видели еще в садике, как воспители и няни откладывали себе лучшие кусочки из общего довольствия. Можно подумать, что никто не видел, как воспиталка прятала в сумку цветную мозаику и новые игрушки для своих детей. Такого же рода "отношения", когда мы лишь беспомощно хлопаем глазками на вороватые манипуляции "воспиталок", -  начинают расцветать махровым цветом в любой автономной системе.

Русская литература здесь не исключение.  Потому пока одни воспиталки нудно ставят "вопросы ко всему обществу", полностью утратив связь с самим общественным уровнем, явно не соображая, что же там происходит, - другие, более предприимчивые, с большой пользой для собственных сумок утоляют "дефицит"... жанровой прозы. В точности таким же нехитрым способом: тут мозаику сперли, там - плюшевого мишку...

Основное свойство жанровой литературы – в эксплуатации каких-то уже сложившихся образов. Причем, для массовости такой литературы «для метро и  поезда» как раз предпочтительнее схематичность образов, их намеренная простота и обобщенность на уровне «черное-белое» или «плохое-хорошее». На уровне детской игрушки с пуговками вместо глаз.

В ход идут потрепанные игрушки, уже вырастившие не одно поколение там, куда нас так долго не пускали в нашем идейном отстойнике: «хороший полицейский», «коррумпированный полицейский», «любовница шефа», «бандиты-налетчики», «страдалец по жизни», «обманутая жена»  - как карты в колоде. Перетасовал, пометил пару карт крестиком – и новый расклад пасьянса. При определенном наборе освоенных «фигур» - количество комбинаций становится практически бесконечным.

А жизнь вокруг становится все сложнее, намного сложнее за уши притянутых под сюжет обстоятельств, но и сами люди, какими «простыми» их не представляй, - никак не укладываются в прокрустово ложе адекватного восприятия образа «добропорядочной прокурорши с богатым мужем-бизнесменом». За каждой такой схемой чувствуется скрытый подвох подводных течений. Раз героиня сегодня стала прокуроршей, так и дошкольник понимает, что несколько раньше она уже выполнила парочку «заказных дел», рука не дрогнула.

Любой делает допущение на то, что читает просто очередную логическую головоломку, достраивая недостающие необходимые детали в своем воображении, пользуясь собственным опытом, делая добрую половину из авторского назначения. Это своеобразный конструктор «сделай сам – и наслаждайся!» Или... прачечная самообслуживания.

Конечно, все имеет право на существование, но не стоит низкоразрядную рюмочную выдавать  за единственно возможную нынче форму существования ресторана в пять звезд. Понятно, что "пипла" там можно "обслужить", но как быть с другими, кто привык к совершенно иному "общению с книгой"?

Жанровая литература опускает искусство творчества словом - на уровень детских игр «для развития творческого мышления», когда ребенок неумело копирует готовые схемы, играя "в вовойку", "в милицию", "дяди и тети женются", "в магазинчик".  

Повторю, что вовсе не считаю, будто жанровая литература не имеет право на существование. Но все хорошо в меру. Ведь и неоднократно перелицованный костюм - нельзя сравнивать с шедевром "от кутюр".  Жанр эксплуатирует даже чужую прозаическую ткань, если решиться ею обзавестись.

Но когда это самое мы начинаем считать литературой, намеренно отбрасывая в сторону то, что позволяет нам создать живой образ, все летит вверх тормашками, путая верх с низом. Ведь только на живом образе можно сделать строго индивидуальный нравственный выбор. Но, как только это происходит для пяти человек, все вокруг начинают видеть "свет в тоннеле" - долгожданный выход для всего общества.

Мы привыкли воспринимать "нравственный выбор" - занудными моралями партийных начетчиков, нотациями нынешних чиновников, неспособных честно ответить и за самих себя. На самом деле это... возвышающий душу высший момент бытия, катарсис, когда свою собственную душу ощущаешь птицей, раскрывающей крылья.

Нет ничего увлекательнее, ничего интереснее - в новых обстоятельствах, на грани острия сделать этот выбор - отчаянным шагом в холодную воду... но не в одиночку, а с новым, только что созданным живым героем, в котором иногда с раскаянием, иногда с ностальгией,  со смехом и грустью... узнаешь самого себя.

* * *

 Понятно, что и мне остается только грустить, поскольку мой огонек - едва теплится на ветру, хотя он мог согреть многих, кто навсегда утратил... веру в книгу на русском.

Интересно, что однажды я столкнулась с откликом учителей литературы, которые  из-за своей профессиональной принадлежности знают, что за пропасть пролегает между «современной литературой» и той, что в России всегда считалось за таковую.

Четыре года назад, после очередной "урожайной страды", прошедшей по школам страны в поисках образов, - встретила удивительный отклик, поняв, что наши учителя все же сделали отчаянную попытку облегчить ученикам  написание рефератов на тему «Женские образы в современной русской литературе». С изрядной долей моего горького сарказма это выглядело приблизительно так.

Вся эта безобразная сцена разыгралась 8 июля этого года в одном из кулуаров партии «Единая Россия», собравшей наших училок русской литературы — на учения, как дальше учить подрастающую молодежь в духе «консервативно-социальной политики».

От собрания осталось много сломанных стульев, огромное неуважение к труду уборщицы и в целом неприятный осадок. И стенограмма тоже осталось, поскольку набирала стенографистка ее на партийном ноутбуке, который прикрыла своим телом.

Стенограмму выставили на сайте политклубов партии, наслаждаясь процессом свечения плоского монитора. И хотя некоторые члены бурной дискуссии утверждали, что не какие-нибудь, а даже имеют ЖЖ, все-таки решили при расшифровке стенограммы написать не «блог», а «блок», как на стройке…

Приложение. Выдержки из стенограммы заседания «Образование как основа формирования духовно-нравственной личности» 08-07-2008 10:49

Орлова Н. У меня возник даже не вопрос, а у меня возник некий комментарий. Я вас слушала, слушала, слушала, пришла быстро к следующему выводу. Все знают, что в партии сейчас идет обновление. Высокие лица говорят о том, что во власть должна прийти свежая кровь. Пока я слышала вас всех, я пришла к выводу, что не только в партию должно прийти обновление, но обновление должно прийти в учительскую среду. И мы все привыкли жалеть учителей, и считать, что они бедные, несчастные, они так мало получают денег. У меня вопрос: за что им платить? Когда я училась в средней школе № 22 города Калуги литературе, моя учитель по русскому языку и литературе заставляла нас в 11-м классе читать по ролям Платонова. А конспекты, по которым она нам преподавала, это были конспекты, которые она вела, будучи еще студенткой. Мне кажется, что сейчас…

Бак В.П. Платонова тогда не проходили.

Орлова Н. Я не знаю, проходили или нет, она их не обсуждала, я вас уверяю, мы читали его по ролям, потому что она не понимала, о чем идет речь. Я сейчас это понимаю. У меня к вам, кстати, был вопрос. Конкретно к вам, Дмитрий Петрович. Скажите, пожалуйста, Дмитрий Петрович, вы человек, который, насколько я понимаю, должен заниматься новейшей литературой. Есть ли у вас блок какой-нибудь? Есть ли у вас подписка на литературную газету? Что такое «ЖЖ» знаете? Есть ли у вас подписка на магазин «Озон», где приходит новейшая литература? И новинки? У вас лично?

Бак В.П. У меня даже есть «ЖЖ».

Орлова Н. Правда? А что вы знаете о Дедюховой? И как вы относитесь к «Духlessу»? И обсуждаете ли вы на предметах феноменальное…(Шум в зале.) Понимаете, у меня ощущение, сейчас я покажу подтекст. Дело в том, что сейчас наши учителя остаются…

* * *

Даже не хочется сегодня продолжать в намеченной колее... Поскольку здесь вообще-то должны стоять разборы рекомендованных нашим детям "женских образов". Благо, что сами дети относятся к этим требованиям - как к обычному занудству взрослых, находя себе совершенно другие "женские образы", не всегда современные, но жестко ориентированные на здоровое отношение к жизни.

Между прочим, у них безошибочное чутье. Мне только жаль, что практически все их образы, с которыми они себя отождествляют сегодня - иностранного происхождения. Но я давно поняла, что сегодня так будет лучше и для моих детей.

Никогда не навязывала им свои вещи, хотя они в разное время и по разным причинам прочли и мои романы.  Они даже посетовали, что никогда не увидят их в кино. Но когда они пояснили, в каком качестве они бы хотели их увидеть... я поняла, что любую их визуализацию они уже не могут себе представить без американских актеров, ставших для них почти родными. По крайней мере, настолько более близкими, нежели отечественные исполнители "современной русской литературы", что и книжки родной матери они видят только в этом... гм... более приемлемом для себя формате.

Ну, ничего не поделаешь. По крайней мере, в этой сфере привыкли обходиться без нашего мнения, оно здесь - "ничего не решает". Поэтому давайте, отложим наше отечественное "литературоведение" до дождливой погоды или нового политического обострения "борьбы с педофилией", "борьбы с  экстремизмом", до решительного и последнего боя наших " выдающих современников" - за толератность и мультикультурность. Как говорится, не качеством, так количеством. Если не хватает обычной, общечеловеческой культуры, ее всегда заменяют эрзацем  "культурной революции" или "мультикультурностью".

Но посмотрите, какие женские образы, затмевающие все, что накропали сегодня в "современной русской литературе", кино и театре, взятых вместе, - получаются в достаточно среднем американском фильме для подростков "Лак для волос".

Нужна толератность? Мультикультурность? А кто-то пробовал их проявить к соседской девушке с "нестандартной фигурой", которая не блещет интеллектуальностью и все свободное время посвящает танцам и поп-музыке? Или к чернокожему пареньку из класса "для умственноотсталых"?

В отсутствие нравственного выбора, в утрате "связи времен", в постоянных осточертевших попытках оболгать собственное прошлое - мы забываем, как много теряем в жизни из-за отсутствия живых образов, из-за пустых вторичных схем, из-за навязываемого кем-то малокультурным - своего ущербного взгляда на мир... который так и не расширился со времен замочной скважины "закрытого просмотра".

...Что же на самом деле хочет современная женщина?  Во-первых, ей точно надоело грустить, жалеть себя и не иметь возможности проявить себя, свободно идти к своей мечте, не преодолевая всякого рода искусствено выставленных препятствий.

Если сказать кратко, любая женщина хочет сразу... все, "мир - к ногам, а там посмотрим!" Это вовсе не означает, что она не знает, чего хочет. Конечно, она очень хочет несбыточной любви, которая должна отметить именно ее, одну из тысяч, несмотря на курносый нос и прыщики. И ее куда сильнее любого мужчины подгоняет время.

У каждой женщины внутри - те самые песочные часы, о которых рассказывал в сказке "Песочный человек"  Гофман. За неимением Гофмана в библиотеке, - можно познакомиться с непритязательной интерпретацией Каверина "Песочные часы". Но, в отличие от изображенных в этих сказках  неуравновешенных субъектов, женщина ни за что не покажет, как ее беспокоит уходящее с каждой песчинкой Время.

Более того! Она предпримет тщетную попытку его победить. Если это ей все же не удается, она решит, что показываться на людях с лишним весом ей явно не стоит, лучше обождать, пока она скинет... хотя бы десять килограмм.

Но это такие общие женские стремления, одинако характерные для обоих берегов Великого Океана. В отличие от всех других женщин, чувствующих под ногами более твердую почву в обществе, где никогда не прерывались традиции нравственного выбора, где никогда не пытались заменить справедливость человеческую - "социальной справедливостью", где никогда не эксплуатировались на промышленной основе и в государственных масштабах лучшие качества женской души...

Глупо скрывать, что большинство наших соотечественниц откровенно пугает жизнь в России, особенно, в последнее время, когда нравственные ориентиры начинают не только подменяться ложными, но и жестко навязываться.

...Почему я предлагаю вашему вниманию этот фильм о Трейси Тернблад, юной толстушке из Балтимора? Да просто потому, что хорошо бы всем нам примерить на себя живые образы и нормальные человеческие отношения с кучей наших смешных стереотипов.

Вообразим себе Балтимор 50-х (подальше отсюда) и... нас ожидает откровенная издевка над всеми "женскими образами", вместе взятыми. Героиня фильма, мягко говоря, более похожа не на "женский образ", а на героя сказки "Колобок". Вот она колобком докатывается до школы... на помойной машине, поскольку опоздала на школьный автобус, пока пела песню о родном городе Балтиморе, радуясь встречным алкашам и извращенцам.

По стечению обстоятельств она попадает на телевидение, где исполняется заветная мечта любого "женского образа" крутить попой и строить глазки перед телекамерой. Поскольку американский телезритель пока лишь привыкает к новому телевизионному существованию на заре Эры Большого Ящика, женский образ Трейси Тернблад поражает воображение настолько, что хозяин сети магазина для жирных мистер Пинки приглашает юную телезвезду стать "лицом" его торговой марки.

Дома у девушки не менее габаритная мамочка создает свой женский образ владелицы прачечной.  Исполнитель этого "проходного образа"... рушит наши стереотипы об актерском амплуа просто кнопкой на стул воспиталке.  Мамочку играет... Джон Траволта, когда-то прославившийся в фильме "Бриолин", посвященный примерно тому же периоду истории развития американской поп-музыки. Но там он играл шикарного набриолиненного самца, а здесь... лирично и тонко передает все душевные движения огромной мясной туши женского образа. К слову сказать, грим занимал у него 4 часа, а костюм весил более 13-ти киллограмм. Вот на какие жертвы идут настоящие творцы женских образов.

Get the latest Flash Player to see this player.

Мультикультурность в фильме проявляется хищным оскалом империализма и апартеида. Коллектив черных танцоров, у которых куда лучше белокожих аналогов получается втюхивать лак для волос телевизионным потребителям - зверски третирует и выживает с телевидения... женский образ, созданный Мишель Пфайффер.

Эх, если бы у меня поинтересовались, кому ж под силу сыграть созданные мною женские образы... или хотя бы меня саму... уж тогда бы попросила не суетиться Джона Траволту с его накладными... этими самыми. Я б тогда вполне ограничилась тонким и лиричным образом этой заокеанской кинодивы с точеной талией, безупречным макияжем, пленительной улыбкой... но только не из этого фильма.

В этом фильме она создает такой женский образ... такую гадину... что совершенно понятно, почему Трейси и все остальные вынуждены отправиться на митинг против апатертеида. И там Треси совершенно случайно бьет по попе одного важного полицейского.

Get the latest Flash Player to see this player.

И, конечно, ее женскому образу приходится срочно драпать и с задушевными песнями скрываться у таких же нелепых женских образов, пока ее мамочка в образе Джона Траволты плачет от телевизионных сообщений, где о ее дочери сообщают то же самое, что любят сообщить о наших известных "педофилах" и "экстремистах". Ну, все как в жизни!

Get the latest Flash Player to see this player.

Как и в жизни, все заканчивается обычным праздником со всеобщими танцульками, где всех затмевает огоромный женский образ Джона Траволты в красном платье с золотой бахромой. И такие праздники ведь нам нисколько не мешает устроить себе ни один член правительства, ни эти чертовы выборы, будь они неладны, ни даже новая волна экономического кризиса.

Как бы в то время, когда все это вбивалось чечеткой в пол, в Америке тоже было... как всегда. Но ведь главное в том, каких женских образов придерживаться в нашем сложном мире.

Get the latest Flash Player to see this player.

Продолжение следует...

Читать по теме:

• Что хочет женщина. Часть I
• Что хочет женщина. Часть II
• Что хочет женщина. Часть III
• Что хочет женщина. Часть IV
• Что хочет женщина. Часть V
• Что хочет женщина. Часть VI
• Что хочет женщина. Часть VII
• Что хочет женщина. Часть VIII
• Что хочет женщина. Часть IХ
• Что хочет женщина. Часть Х
• Что хочет женщина. Часть ХI
• Что хочет женщина. Часть ХII
• Что хочет женщина. Часть ХIII
• Что хочет женщина. Часть ХIII
• Что хочет женщина. Часть ХIV

©2012 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

Комментарии (11) на “Что хочет женщина. Часть II”