Огурцова на линии

Литературные премии 2010 года

Не очень приятно сознавать, что пока меня, значит, вовсю утюжит ФСБ, шарит в моих компьютерах, тягает на допросы и устанавливает прослушку, - литературный процесс не стоит на месте. А ушедший 2010 год был удивительно урожайным на всякого рода литературные премии и прочие поощрения. Компьютер здорово облегчил писательский труд, поэтому нынче издательства на гора вываливают тонны макулатуры, пардон, "живого слова".

Мне усиленно шьют всякого рода статьи, рушат ресурсы, не дают возможности высунуть нос над бруствером, а в этот же период, оказывается, российский читатель вовсе не нуждается в подобных мерах предосторожности, ему вообще нужно совсем другое. У него имеется масса разнообразных писателей, которые давным-давно заработали его признательность и восторг.

В суетных перебежках вдогонку за ускользающим временем, мне кажется, что я страшно опаздываю, - а спешить-то, как выясняется, абсолютно некуда! Без всякой спешки и надрыва масса писателей зарабатывает миллионы рублей  премий на русской литературе. Никто их ФСБ не пугает, а, напротив только ими и восхищается, поскольку ведь и в ФСБ работают не чуждые русской словесности господа. Это лишь мне слышна несмолкающая канонада, а если открыть глаза и проснуться от кошмарного наваждения, - вокруг оказывается множество удостоенных и увенчанных творцов, уверенных, что их душевные порывы - именно то, что и требуется сегодня селянам и россиянам.

Ведь это лишь мне кажется, что даже в советские времена навязываемой «партийности в литературе» КГБ действовало не настолько нагло и развязно, не выставляло повсюду кроличьи уши с дебиловатым местечковым хамством, не распихивало всех своими чугунными задницами с зашкаливающей беспардонностью.

Ну, конечно, я ведь не могу рассуждать непредвзято. Ясен пень, что во мне говорит «зависть и обида на жизнь». Все полки настоящих книжных магазинов ломятся от настоящих книг, удостоенных настоящих премий и настоящего восхищения. А вокруг столько настоящих специалистов в литературе... Не так быстро господа, лады? Поскольку при этом отчего-то непонятно, куда в нынешнем празднике жизни, интеллектуальном пиршестве духа - примоститься настоящему читателю.

Кстати, вы заметили, что при обилии воплей о том, какой я «неспециалист» в строительстве, хотя на жизнь зарабатываю именно этим, причем, в провинции при жесточайшей конкуренции, - отчего-то никто из доброжелателей пока не сообщил органам, будто я ничего не понимаю в русской литературе. Все стыдливо помалкивают на сей счет. Странно, но при многочисленном недовольстве тем, как я пишу, вы нигде не встретите и полсловечка, будто мой литературный анализ кого-то не устроил всесторонностью выводов. Впрочем, всем ведь и так становится очевидным, что мои литературные эссе - это и есть то самое последнее слово, после которого и трепыхаться нечего.

Ведь не зря же у меня все почтовые ящики были забиты просьбами о рецензиях... и от кого! Возможно, что и ради этих слезных челобитных были изъяты мои компьютеры. Впрочем, там было множество самых разных интересных вещей. А раздавать благожелательные рецы тем, кто этого нисколько не заслуживает, я перестала после личного обращения покойной Нади Цуркан, вдовы автора повести «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова.

Эта дама попросила меня более щепетильно относиться к моим словам, заметив, что на сегодня это единственное авторитетное и весомое мнение в литературе, подлые людишки, пренебрегая всеми запретами, пользуются этим. В то время как я, из глупого желания стать «своей» в литературной тусовке, забыла свой долг и главное — что таким образом я могу лишь оживить големов, но не прибавлю ни одной настоящей строчки к русской литературе. Вскользь она упомянула о том, как расправились с Анатолием Кузнецовым, несмотря на все его «идеологически правильные» вещи - в тот момент, когда он стал не нужен и даже опасен.

Но его проблема заключалась в том, что сам он слишком поздно понял, что литература — дама строгая и предательства не прощает. Я обещала Наде написать об Анатолии литературное эссе... но приказа по гарнизону мне так и не поступило, а Надя не настаивала. Она всегда просила только одного: чтобы я продолжала писать свою прозу.

И мне было странно, когда якобы от имени «заинтересованных лиц», близких ей людей вдруг год назад мой ящик в ЖЖ начали бомбить странными письмами. Хотя год назад в старом блоге все эти вопросы любая "девочка ищет отца" могла бы задать все эти вопросы абсолютно открыто.

from aisha80 Извините за назойливость.Вы с ней лично были знакомы или по жж?
И если не трудно.Что за история с Никитой Олеговичем Поленовым?Любил ли он её,так как она его?

from aisha80 Вообще то,маму Никиты звали Марина Ивановна(я её знала).А Никита мой отец,которого я разыскиваю.У меня интернет недавно.и я приступила к его поискам,а вы....Тем более Надежда писала что он её муж.На моём пути в поиске отца попадаются разные люди.вот один из этих людей и написал такое про Надежду.Я всего лишь спросила,так как сомневалась в правдивости.Я вам помоему не хамила.

from aisha80 Жаль..что мы не поняли друг друга...а Никита Поленов мой отец!У него всё хорошо.Он женился,продолжает журнал март77 и ещё другой))

Ну, кто-то продолжает вести ЖЖ, несмотря на все мое "хамство", а кто-то его тут же аннигилирует, получив мой исчерпывающий ответ. Разумеется, "хамский".

Многие бесспорные вещи о русской литературе вы впервые услышали только от меня, поэтому что я знаю, прежде всего, -  как она делается, как зарождается  сама собою и прорастает, ломая кости, обрывая сухожилия. Самое страшное начинается потом, когда она начинает сжигать тебя изнутри в бессильных попытках прорваться к читателю, чтобы завершить эстетическую триаду «автор-образ-читатель». Читатель катастрофически необходим для завершения магической метаморфозы, оживляющей литературный образ. Читатель не только является последним важнейшим звеном неразъемности смысловой синтагмы. Только его участие в этом «литературном процессе», его свободный выбор без нотаций и морального вымогательства — заставляет каждое слово изменять мир к лучшему. Конечно, к тому «лучшему», как это можем себе представить мы.

Нравственный выбор читателя — вещь непредсказуемая. Очень важно, чтобы читатель сделал выбор свободно, без нотаций, "лирических отступлений", моралей, "формирований общественного мнения". Настоящей литературе позволено лишь помочь правильному выбору, но не навязывать его. И тут никогда не угадать, что же сработает в результате, поскольку, как только позволяешь читателю видеть, он, прежде всего, увидит и тебя - от макушки до самых пяточек, в загашнике ничего не оставить.  И что он в тебе высмотрит... знать бы заранее, да подстелить соломки. Именно об этом пробужденном чужом видении Федор Тютчев написал четыре бездонные строчки.

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать..

Это строчки о том, как каждый читатель абсолютно добровольно принимает условия творческого процесса, где сценой является его сознание. Он сам находит литературным героям  - аналоги, подходящих исполнителей, ангажируя реальных людей на разыгрывание предложенных автором условий. Этот творческий процесс может захватить его целиком, если только среди главных героев он обнаружит и... самого себя. Когда он понимает, что в этом томике заключен для него философский камень, благодаря которому он обретает вечную жизнь, в которой  оказывается иной, высокий смысл, зачастую неприметный в бесчисленной череде буден.

* * *

То, что меня не пригласили ни на одно чаепитие 2010 года, а лишь методично уничтожали все мои лубяные избушки в Интернете, писали на меня доносы, вызывали на допросы, проводили обыски, оправились у меня в лифте и устроили дебош по месту работы, - так это лишь потому... потому... ну, что это единственное, что я на своей писанине заработала от спецслужб России. Только уж теперь, если некто неизвестный вдруг начнет рассказывать, как близко он меня знал, какими трогательными письмами мы обменивались - следует поинтересоваться его чином в российских спецслужбах и непосредственным служебным интересом к литературному процессу в изъятых при обыске компьютерах.

Не переживайте, сами вылезут, не удержатся. Как все понимают, у меня в загашниках имеется много чего такого, что может расставить совершенно иные акценты в современном литературном процессе. Но все, что действительно важно для каждого, всегда давала в открытом доступе. И вряд ли кому-то что-то нового добавят письма про то, как у очередного моего адресата "нет другого выхода", но перед этим самым - он непременно попросит у меня индульгенции на все последующее, что я увижу от него, едва удерживаясь на грани реального и... спецназовской фэнтази.  Просто представьте, что, перед многолетним матом в Интернете, попыткой убийства на машине без номеров, говном в лифте, перед доносами-допросами, перед любым предательством - каждый раз получала в качестве гладиаторского приветствия Цезарю - весьма своеобразные исповеди. Жаль, что нынче не ХVIII век и романы в письмах давно вышли из моды.

Зачем мне их пишут, твердо рассчитывая на мое молчание? Что мне добавят торопливые строчки о том, чтобы я "никому не верила" (особенно им), что типа я - "большой писатель", над книжками которого "рыдал и смеялся" всю ночь очередной мой читатель, собирающийся окончательно расправиться со мной с утреца.

Лично мне эти письма вовсе не добавляют уверенности в себе. То, что люди с исключительной изобретательностью могут найти самим себе оправдания и по более существенным проступкам, я знаю куда лучше всех живущих. Но литература пишется ведь не о тех, кто после "страшно жалеет", она пишется, чтобы вернуть твердую уверенность, что правильный выбор - это вовсе не так страшно и безнадежно, это вообще то, ради чего существует искусство, что вообще поддерживает к этому исключительно сокровенному, индивидуальному процессу - интерес со стороны.

Поэтому я не выставляю такого рода почеркушки на всеобщее обозрение. Ведь это - и мой провал. Люди прочли мои вещи, а выбор между свободой совести и миской помоев - все еще составляет для них значительные затруднения, вызывает терзаний аж на три страницы. И что мне отвечать на такое? Типа, не переживайте так, пожалейте свою нервную чувствительную натуру, мне ж, типа,  совсем не больно. у меня шкура - как у бегемота, можете мне хоть весь подъезд заблевать, мне будет до лампочки. Ведь если напишу, будто и мне не хочется получить парочку премий при жизни - это ведь тоже никого не приблизит к истине.

...Но, год спустя, я говорю все это без малейшего сожаления. У меня вообще нет и грана той горечи, которую я испытывала в конце 2009 года, в обилии получая анонимные проклятия после собственного  проклятия покойному Гайдару. Минувший год помог мне выстоять, ведь весь 2010 год я получала от читателей ровно столько премий, сколько требовалось. И эти премии присуждались мне в индивидуальном порядке, отдельно взятым читателем под влиянием нравственного выбора!

Все премии таят в себе огромную опасность. Если ты - не машинка-зингер, не проект бригады литературных рабов, то премии могут запросто лишить тебя вновь и вновь подниматься в атаку. Зачем, спрашивается, так истязать себя, если премия уже на кармане? Выстраданная наконец Нобелевская - навсегда прихлопнула крышкой от унитаза не слишком ценимых мною Бродского и Пастернака, но стала и концом/венцом писательской карьеры для Шолохова. С любым писателем можно куда менее хлопотно расправиться премиями и поощрениями, нежели обысками и конфискациями. Не понимают этого только патологические идиоты.

А полученные мною читательские премии, в отличие от премий "специалистов", заставляли меня искать новые формы нашего полета на двоих и откалывать все более рискованные коленца. И здесь никому из нас абсолютно не в чем себя упрекнуть, поскольку все отлично знали с самого начала, что добром это не закончится, а непременно будет хороший такой мордобой. Иль мы не в России живем, епсель-мопсель?

Господа, теперь-то, надеюсь. все понимают, что я не могу иметь никаких политических амбиций, поскольку у меня в нашей истории -  своя война. Все разворачивающееся вокруг, - исключительно моя драка. В мою задачу минимум входило дотащиться до литературного года Белого Кролика, а в вашу входит лишь следовать по его пятам. Поэтому попрошу не вмешиваться и под ногами не вертеться. Как видите, лишь литературные методы позволяют рассмотреть все в истинном свете. И, конечно, проверить вес слова.

Идет мое закрепление в русской литературе. Хочется кому-то или не хочется, нравится или совершенно не нравится, но в русской литературе, к моему большому сожалению, в момент общественного излома закрепляются отнюдь не миллионными премиями, присужденными "специалистами", а вот именно таким макаром. Впрочем, когда это было иначе?

Но у нас впервые возникает не просто инструмент премирования меня-любимой в форме и размерах, не влияющих на творческий процесс, но и настоящая возможность читателю участвовать в творческом процессе! Причем, простите, впервые со времен Прекрасного Иосифа Виссарионовича, когда можно было купить разного рода книжки свободно, пока еще не были отработаны способы давления на читательские предпочтения в России со стороны сектора заграницы и мощной артподготовки Нобелевской премией. Да и идеологическое давление слободки "толстых журналов" все же немного сдерживалось от проявления хамской беспардонности.

Деньги - отличный проводник. Вовсе не нужно миллионов, чтобы закрутить вокруг очень важные процессы, которые и призваны регулировать разного рода премии. Премия - это ведь способ возврата вложенного, но неоцененного. Поскольку очень важно, чтобы достойная вещь все же получила необходимое возмещение. Тогда она приобретает силу множества читательских сердец и начинает менять мир к лучшему.

Методами чисто совковой идеологической давиловки премии сегодня ушли к тем, кто заслуживает их с точки зрения откровенных врагов литературы. Ведь литература потому и важна, что дает веру и укрепляет надежду. Почему сегодня утрачено доверие к слову? Отчего можно смотреть идиотские советские фильмы и читать то, что читал когда-то в детстве, но душа твердо не принимает в качестве литературы все, что щедро осыпается нынче зеленой лаврушкой? Да потому что там сокрыта сатанинская идеи несправедливости и неизменности существующего порядка вещей. Ну-с, ближе к телу. 

«Русский Букер»-2010

Сразу скажу, что когда-то очень давно эта премия составляла для меня объективную цель в творчестве. Глядя на ее лауреатов-слабаков, не умеющих держать форму на протяжении всего марафонского забега русского романа, не выдерживающего его обычных требований к претендентам, я понимала, что настоящих соперников, соревнование с которыми могло бы меня захватить целиком, - сегодня мне нет.Но ведь литература - это большой погост, мне хотелось доказать кое-что и тем, кто уже не сможет ответить. А кому не хочется-то?

В начале 2000-х годов, когда я верила, что для многих участие в настоящем литературном процессе - куда более ценно, чем  поддавки и чапаевки, я имела возможность неоднократно побеседовать по этому поводу с Максимом Мошковым. Как все помнят, я взялась ему доказать, что на гремевшем тогда сетевом конкурсе "Тенета" может победить никому неизвестный ресурс Самиздат, благодаря тому, что я смогу создать возле себя уникальную творческую атмосферу.

Но тогда я была уверена, что все это - ненадолго, ведь только у меня есть в загашнике настоящие русские романы, полностью соответствующие классическим формальным признакам. В 23003 году не без моего давления лауреатом Русского Букера становится Рубен Гальего с полу/мемуарами "Белое на черном".Слишком черное на излишне белом, как я бы выразилась по поводу. Но все остальноу не укладывалось в тот фон, на котором я бы позволила себе появиться в Букере.

Отдельно скажу о "литературе" инвалидов. Поскольку имею полное право. Именно я достаточно долго патронировала эту психотерапевтическую возможность "поговорить об этом" этой социально-защищенной категории граждан, пока иные идиоты не усмотрели в этом "золотую жилу". Я вдоволь наслушалась капризов взрослых убогих людей, не понимающих, что то, чем они решали "убить время" - к литературе не относится по умолчанию.

Мне было очень жаль всех этих увечных, с трудом клюющих носом в клавиатуру, нисколько не сомневающихся, что я, зарабатывающая себе на жизнь "на стройках России" (был в советское время такой профессиональный журнал, где печатался мой отец), - обязана пиарить их и толкать в разные журналы, не имея возможности печататься сама. Раз руки-ноги при мне, раз я не инвалид детства - значит, обязана.

Проблема в том, что никто не обязан это читать, поскольку все это - плод столь же увечной, как и тело, души. Как это не жестоко звучит, но это так, господа. Только вдоволь поутирав сопли, истратив массу своего времени, оторвав его от своих детей - на взрослых людей, которые привыкли искать точку опоры вовне, а не внутри себя - я окончательно успокоилась по поводу того, что моя мать, изъяв у меня паспорт и аттестат зрелости, не дала мне стать врачом.

Признаюсь, видеть кого-то в белом халате, сознавая, что все они занимают мое место, долгие годы было по-настоящему мучительно для меня. Мне часто приходилось колесить по стране, поэтому в поездах я оказывала первую помощь, консультировала больных, преимущественно специализируясь в педиатрии. После столкновения с "литературой" инвалидов детства у меня эти заскоки и попытки удрать в параллельные миры - как рукой сняло.

Наконец-то я поняла, что имела в виду мама, когда пыталась мне объяснить, почему именно мне нельзя и близко подходить к белым халатам. Она знала, что я так и не научилась отстраняться от чужой боли, а в большинстве случаев больному не помочь, пропуская эту боль через себя. Она сказала, что я буду пытаться решить на своем личностном уровне те проблемы, которые можно решить только в рамках государственного медицинского обеспечения. И люди потому собираются в государство, чтобы отстраниться от такого рода неразрешимых на их уровне проблем, чтобы иметь возможность жить дальше.

Мама проводила операции младенцам по поводу волчьей пасти и заячьей губы, резко обрывала истерики матерей таких детей, и после ее жестких до жестокости отповедей они превращались в послушных сестер милосердия. Мама вскрывала абсцессы, в доли секунды определяя место надреза, протезировала "щучьи рты" и много чего повидала такого, что давало ей основание выбраковать меня из профессии. Она очень не любила. когда кто-то из персонала падал в обморок со стерильным скальпелем или с визгом бегал по отделению челюстно-лицевой хирургии.

Но лишь начитавшись повествований о кошмарах в домах инвалидов и инвалидских "холокостах" - я вполне поняла свою маму. Профессия не должна мешать человеку жить своей жизнью. Нельзя испытывать вину за то, что не болен церебральным параличом. Ведь здоровая часть общества должна обеспечить возможность человеческого существования и развития всем его членам. Но, простите, вовсе не для того. чтобы выслушивать морали вначале от инвалидов детства, не знающих, как в этот момент приходится биться об лед здоровым. а после и уж от других недоразвитых.

Все, что могут написать инвалиды в русской литературе - неминуемо сведется к тому. насколько они "бе-бе-бедные", насколько все остальные виновны в этом. Никто из них ни на минуту не задумается о своем праве на мораль обществу вообще, на мораль в литературе - в частности. Сознание неминуемо попадает в клетку, из которой нет выхода. Если они сами не нашли никакой иной пользы в собственном существовании - им нечего предложить в качестве выхода и всем прочим. на чьи налоговые отчисления они тянут свое бренное существование.

А с другой стороны. Мы похожи. В газетных статьях инвалид, бомж и проститутка — вещи одного порядка. Так же, как и она, я знаю, что такое презрительные взгляды "нормальных" людей. Я такой же изгой, как и она. Я не могу и не хочу использовать преимущество денег, чтобы получить что-то от женщины помимо ее желания. Всегда удивлялся вместе с Оводом из детской книжки желанию рабов иметь кого-то в подчинении. Да и невозможно это. Абсолютно невозможно купить секс за деньги. Если поставить себя на ее место и спросить: а я бы смог за деньги? Я уверен, что нормальный мужчина на подобный вопрос не станет отвечать. Он-то, конечно, купить секс может, но продавать себя — ни-ни, ни за что. Два подхода. Та, что себя продает — проститутка. А тот, кто покупает другого никаким плохим словом не называется. Он — нормальный человек. Просто сходил к проститутке. Что тут такого? Как на зоне. Тот, кто подставляет — педераст, петух, плохой человек, изгой. А тот, второй, который пользуется чужой беспомощностью, ничего себе так, обычный человек. Но в том-то и дело, что я — не как все. Я парализованный человек. Я не полностью мужчина, не на все сто процентов. Я могу себя представить на ее месте. Как представлю, — страшно становится. Да и представлять-то особой необходимости нет. Не на панели, так на паперти я вполне мог бы очутиться. Вот смог бы я милостыню просить? Смог бы просто сидеть на улице и просить у прохожих денег? Наверное, смог бы. Но не уверен. Не люблю просить. Мало того, что просить не люблю, не люблю, когда просят. Нет. К самим нищим у меня нет отвращения, но нищенство как явление мне не нравится. Когда вижу нищих, сразу представляю себя на их месте. Как будто это я сам сижу и прошу у прохожих разрешения на жизнь.

По наивности и простоте я не сомневалась, что мне непременно надо попасть в «Русский Букер» даже после того, как, пихаясь задницами и орудуя своими крючьями, «белые на черном» калики перехожие и юродивые вывалили и на театральные подмостки, - сшибать свою положенную милостыньку, которую все здоровые им по гроб жизни задолжали. Вообще это ведь не только в медицине, но и в искусстве - весьма тонкий вопрос на грани здравого смысла - кто чего кому должен. Нынешняя система платной регистрации навсегда избавила меня от попыток стребовать долги с меня, поскольку люди, видите ли, сделали милость, прочли меня бесплатно.

Однако наступал Большой Ледовый Период требования долгов и предъявления самых невероятных просроченных векселей, что и доказал Русский Букер-2004. Тогда впервые открыто обсуждались работы, принятые жюри к рассмотрению до формирования лонг-листа. Признаться, парочка возможностей номинироваться у меня была заготовлена заранее. Но когда я увидела, на каком черном придется мне стоять в белом, пытаясь не запачкаться... я навсегда махнула рукой на этот неинтересный для меня Букер. Вывалила бесстыжая местечковая сволочь, не чувствующая русский язык, презирающая все русское. Последней каплей тогда стал для меня номинированный в Русский Букер-2004 перевод "романа"  израильского автора, где он на пятистах страницах объясняет, как и для чего надо убить всех палестинцев, включая стариков и эмбрионов.

В 2010 году для участия в конкурсе премии «Русский Букер» номинировано 95 произведений, допущено – 24. В процессе выдвижения номинантов приняли участие 47 издательств, 9 журналов, 4 университета и 11 библиотек. Жюри этого года возглавил прозаик Руслан Киреев, не имеющий за плечами ни одного романа, ни одного литературного образа. Также в состав жюри вошли критики Марина Абашева (Пермь) и Мария Ремизова, прозаик Валерий Попов (Санкт-Петербург), режиссер и сценарист Вадим Абдрашитов. В 2010 году эта литературная премия присуждалась 19-й раз. С 2006 года новым, четвертым за время существования Русского Букера, попечителем премии стала международная энергетическая компания BP. Размер приза, получаемого победителем, в этом году увеличился и составляет 600 тысяч рублей, финалисты получат по 60 тысяч рублей. Финалистами "Русского Букера" стали "Счастье возможно" Олега Зайончковского, "Дом в котором..." Мариам Петросян, "Шалинский рейд" Германа Садулаева, "Путешествие Ханумана на Лолланд" Андрея Иванова, "Цветочный крест" Елены Колядиной и "Клоцвог" Маргариты Хемлин.

В период конкурса проходила и непременная "работа с молодежью", был продолжен проект «Студенческий Букер», в рамках которого «параллельное» студенческое жюри, в которое вошли победители конкурса критических эссе о букеровских романах, выбрало своего собственного лауреата. Начатый в 2004 г. по инициативе Центра по изучению новейшей русской литературы при РГГУ, этот проект с каждым годом расширяет круг участников. Благодаря выходу в Интернет, студенческий конкурс является общероссийским. Харе Кришна!

2 декабря стало известно, что независимую ежегодную литературную премию "Русский Букер 2010" получил роман Елены Колядиной "Цветочный крест", который выйдет книгой только в конце декабря - начале января в издательстве "АСТ".

Елена Колядина с романом о любви и сексе "Цветочный крест" стала лауреатом независимой ежегодной литературной премии "Русский Букер 2010", которая ежегодно присуждается за лучший роман, передает корреспондент РИА Новости с церемонии награждения, прошедшей в четверг в Москве.
"В 1995 году я стала автором журнала "Космополитен" и увлеклась феминизмом, стала собирать литературу на эту тему. Однажды купила книгу о ведьмах. Там была историческая информация об осужденной колдунье Феодосии в городе Тотьма. Эта информация и стала толчком к написанию этого романа", - рассказала автор.
Она отметила, что писала роман по ночам и в нем много сладострастных, эротических моментов. "Мне всегда хотелось написать о любви и сексе, но, к сожалению, в современном русском языке нет подходящих слов, кроме неприличных и медицинских терминов. И когда я увидела, что в допетровской Руси много нужных слов, никого не оскорбляющих, я начала писать это произведение", - добавила Колядина.
"Цветочный крест" журналиста "Голоса Череповца" Елены Колядиной вышел в журнале "Вологодская литература" и сразу вызвал бурную реакцию читателей - одни называли его гениальным, другие - очередной "чернухой". Главный герой произведения - 21-летний священнослужитель отец Логгин. Действие происходит в 1674 году. Священник приезжает в Тотьму с намерением перевоспитать паству, верующую в леших, банников и прочие языческие предрассудки. Логгин, ослепленный красотой одной из прихожанок Феодосьи, решает сделать ее самой праведной. Но когда Феодосье стали поклоняться как человеку, который может совершать чудеса, священник отправляет ее на костер, обвинив в колдовстве.

Вот такая, значит, хрень была ныне удостоена кучки бабла в предвкушении читательского триумфа. Как видите, нынче вполне обходятся и без предварительного ознакомления "целевой аудитории" с тем, что придется весь последующий год "хавать" в качестве очередного шедевра. Более того! Появляется такая... гм... премия, которая как бэ... призвана отметить собою и уж вовсе никому в природе неизвестные литературные достижения в виде... рукописей.

20 мая в Санкт -Петербургском Доме книги состоялась церемония вручения первой национальной литературной премии «Рукопись года» . Были названы победители и лауреаты премии в трех номинациях – «Сюжет», «Язык» и «Оригинальная идея», а также обладатель главной премии – Гран-при. Победители премии...

Как я понимаю, раз эти самые "рукописи" нельзя выложить даже в Самиздате, то их нет и в природе, простите. Это во времена Пастернака можно было и на Нобелевскую премию представить ворох бумажек, а нынче, когда публикация рукописи занимает пять минут от силы... сложно объяснить настолько необъяснимое. Но из списка номинаций надо понимать, что на премию в этом случае претендует язык, незамысловатый сюжет, неоформленный в виде готового произведения, а также просто идея, невыраженная даже сюжетом. Хотя мне сложно представить, как это на русском можно отдельно оценивать все эти "номинации" и что можно в их рамках "номинировать", но я понимаю, сколько убогих, увечных и юродивых желает получить нынче литературную премию в качестве милостыньки. Не зря поэтому появляются и вовсе уникальные конкурсы, имеющие все более отдаленные сношения с русской литературой.

В Екатеринбурге состоялось вручение «Нобелевской премии «Бука» по литературе, учрежденной общественным движением «Старик Букашкин».
Премию получил екатеринбургский писатель Владимир Блинов. Награда ему вручена «за самое оригинальное произведение 2009 года, развивающее принципы минимализма в литературе России, за книгу «Роман без названия». Этот роман состоит всего из одной фразы: «Не надо! Я сама». Пока он вышел тиражом 150 экземпляров. В книге, кроме указанной выше строчки, содержатся иллюстрации, в том числе, выполненные самим Блиновым.

Продолжение следует...

Читать по теме:

• Таланты и поклонники. Часть I
• Таланты и поклонники. Часть II
• Таланты и поклонники. Часть III
• Таланты и поклонники. Часть IV
• Таланты и поклонники. Часть V

©2011 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

Комментарии (17) на “Таланты и поклонники. Часть I”