Огурцова на линии

Пару недель назад, когда это было для меня еще актуально, зашла к брату, – скачать пресловутое видео с пермской окрошкой, поскольку у меня что-то оно не скачивалось. Брата с невесткой не оказалось дома, зато меня встретил уже знакомый всем молодой человек по имени Миша. Пока скачивалось видео, мы с ним рассматривали магнитную азбуку, пытаясь складывать слова. И ни одно слово у нас не складывалось без буквы «А», все карточки с которой Миша тайком аккуратно собрал в пакетик и куда-то затырил.

Его Арина Родионовна по имени Саша к тому времени уже явилась/не запылилась из своей сельской, так сказать, местности. Румяная и похорошевшая, с бегающими глазками. Так по ней сразу и не скажешь, будто месяц, по ее словам, она «с гриппом валялась». Хоть бы при ребенке не проболталась, как того гриппа звали, кляча старая.

Естественно, на Мишу она никакого внимания не обращала, а возилась на кухне со включенным телевизором и разговаривающим телефоном, сама себе под нос мурлыкая такие особые песенки. И без вопросов было очевидно, как ей плевать на наши проблемы с пропавшей буквой.

В сущности и азбукой мы позанимались не так уж много, как раздался звонок в домофон, и в дом ввалился друг брата, тоже Саша. Он – то ли майор, то ли уже полковник милиции. То ли он был раньше полковником, а потом разжалован, я не в курсе. У него в органах какая-то нервная напряженная жизнь, отслеживать которую я бросила давно, а брату, чувствуется, все это до сих пор интересно.

Я лишь знаю про Сашу, что карьера в ментовке у него складывается неровно. Как я поняла, особым авторитетом в коллективе он не пользуется, но никаких писем президентам он про свою жизнь не пишет, предпочитая все проблемы решать на местном уровне – скандалами с матом и мордобитием. Ну и, понятно, такого сотрудника стараются послать подальше… в разные командировки. Чтобы хоть в его отсутствии пожить по-человечески. Из командировок он является с новыми впечатлениями… и все начинается по новой.

Но брату и другим их друзьям страшно нравится специфический жизненный опыт Саши, его принципиальная жизненная позиция. Из этих принципов своих школьных друзей он еще не разу не бил и матом не посылал. Из-за командировок в горячие точки от него в результате ушла жена, поэтому теперь Саша по гостям ходит чаще, чем на службу, у него практически во всех знакомых семьях, где еще продолжают отслеживать перипетии его милицейской жизни, имеются свои тапочки и зубная щетка.

Пора бы ему уже начинать писать мемуары «Моя жизнь в российской милиции», но как раз сейчас ему очень некогда. Непонятно с какого бодуна он вбил себе в голову, что ему типа «надо устроить себе личную жизнь». В этом направлении он вытворяет иной раз такое, что в мемуары, конечно, лучше не записывать.

И надо понимать, насколько иногда нетерпим в обществе российский милиционер, решивший, будто ему что-то «надо», причем, не задумываясь, для какой цели. Ну, как можно устроить «личную жизнь», имея столько тапочек в разных точках временной дислокации? Кстати, даже у нас на даче я находила его тапочки, самого, правда, ни разу не встречала. Во всяком случае, его теперешнее «надо устраивать» – внешне выражается в каком-то тоскливом интересе, с которым Саша искоса поглядывает на всех дам, младше семидесяти.

Саша, даже особо не здороваясь, переоделся в тапочки и отправился к дивану. Он молча сбросил с дивана наши с Мишей магнитные карточки на пол, тяжело вздохнул и улегся прямо в тапочках на диван, повернувшись к нам с Мишей филейной частью.

Что характерно, вторая Саша, конечно, тут же выскочила из кухни и как-то слишком игриво для ее возраста начала интересоваться буднями российской милиции. Но Саша-милиционер то ли был чем-то расстроен, то ли просто с перепою приперся. Из недр диванной подушки он буркнул ей что-то недовольное в ответ. Мол, не для следственных мероприятий пришел, а развеяться от опостылевшей ментовки. Саша обиделась на нас и отвалила восвояси – упиваться своими зимними грезами и рассказывать всем знакомым нянькам деревенские новости по телефону.

И что мне было думать, если Саша-мент, как только другая Саша задраила за собой двери на кухню, вдруг повернул избушечку к стенке задом, а к нам передом. Приподнялся на локте и абсолютно трезво сказал мне: «Ир, извини, я тебя не заметил!»

Я вопросительно уставилась на Мишу, который точно знал, что все это значит. Спускать ментовские шашни его Мери Попинс я была не намерена, но Миша только пожал плечами. Типа он ничего не знает, ничего не видел, а Сашу не выдаст. Ни ту, ни другого. А потом сразу посмотрел на меня фирменным взглядом своего папочки. Это, когда два пальца подносите к кончику носа, сосредоточив на них взгляд, а потом резко раскидываете их в разные стороны.

Такой взгляд надо либо иметь врожденный, от папочки, – либо очень долго тренироваться. Я, кстати, так и не научилась глядеть вот так – в разные стороны сразу. В принципе этот взгляд означает, ну… типа… столько новостей накопилось, что и не знаешь, с чего начать. Но спрашивать и уточнять после этого не тянет. Мерзавцы.

Как я Мишиного папу читать учила – это отдельный триллер можно снять. Там пропадали не отдельные буквы – а сразу все кассы букв и слогов вместе со здоровенными коробками «Подарок первокласснику». Исчезали навсегда. Просто как вспомню, так и вздрогну. А однажды при очередном нашем уроке мой братец поджег тряпку и бросил ее на пол в кухне, но мне об этом – ни слова не сказал. Сюрприз устроил.

Но, до того как я выскочила на дым, валивший из кухни, где уже горел деревянный пол, мы все-таки успели составить парочку слогов. Пожар я потушила, однако соседи успели вызвать пожарных. Меня же после и обвинили, решив, что это я сама уронила горящую тряпку на пол, пока жарила блины. Грозились в школу написать, пока братец глядел на пожарных таким неподражаемым взглядом. Мол, ничего не знаю, читать не уметь, протокол подписывать не стану.

Урок тогда был испорчен, а пока пожарные меня допрашивали – опять бесследно исчезли все наши нехитрые методические приспособления. И я уверена, что этот мерзавец их нагло сжег, просто чувствую! То, что я никого в этот сложный жизненный период не убила, а мой брат все же в результате научился читать почти без нанесения тяжких телесных – говорит о моей выдержке и непреклонной воле.

Миша просто не понимает, насколько смешны мне его жалкие попытки увильнуть. Если я научила читать не только его папу, но вдобавок и его двоюродных сестричек, редких гадин по части обучения всему, кроме пакостей, – то уж как-нибудь переживу без членовредительства и его тяжкий путь познания.

* * *

Тут заиграла эта идиотская музычка, с которой начиналось мое интервью. Саша отвел от меня тяжелый похмельный взгляд, посмотрел на серо-зеленое изображение, где в мониторе на фоне темного склепа сидели две жабы – я и пермская телеведущая Светлана.

- Это вообще… чо такое? – растерянно поинтересовался он у нас с Мишей.

Я ему вкратце пояснила, что скачала идиотскую телепрограмму, в которой имела глупость сниматься. Саша минуту с видимым напряжением осознавал сказанное, потом быстро весь подобрался, как умеют только пьющие российские менты, отпихнул меня и уставился в монитор чуть ли не с маркетинговым интересом. Видно, не каждый день у него появляется возможность заполучить в качестве очередной претендентки на руку, китель, палку-выручалку и кобуру – прям-таки живую звезду телеэкрана. Из сериала «Она написала – и тут сразу что-то йок!»

Вот и давеча. Стоило мне пригрозить какому-то сетевому анониму, что все наезды на меня заканчиваются одним и тем же… как развязки ждать долго не пришлось. Рухнул выставочный комплекс в Серпухово. Площадь обрушения 6 тысяч квадратных метров. А в Сумской области крыши рушились и рушились, но я нарочно сама себе написала «Пострадавших нет», поэтому обрушилось всего пять или шесть крыш, не больше. И сейчас все, кто остался в феврале месяце без крыши над головой – очень сожалеют, что я так хорошо выучилась читать, а главное – писать…

Из тяжких раздумий о том, сколько еще должно обрушиться, взорваться, сгореть, сойти с рельс и пуститься под откос в нашем многострадальном Отечестве, чтобы интервью со мной сняли не в дурацкой забегаловке с идиоткой-ведущей, меня вывел чисто ментовский вопрос Саши: «Ир, а ты зачем «Хромую лошадь сожгла?»

Наверно, это так и смотрелось со стороны. Ведущая передачи застукала меня в укромном пермском кафетерии, где я усиленно старалась слиться с обстановкой. Она была просто вне себя! В пожаре, устроенном мною в ночном ресторане, погибла ее подруга! Ее потрясал мой цинизм и попытки свалить все на «обрушение нормативной системы».

Сашу-милиционера просто передергивало от моей изворотливости. Видно, с ментовской точки зрения, ведущая передачи совершенно неграмотно снимала допрос с закоренелой поджигательницы.

Поймав на себе не по детски трезвый, оценивающий взгляд Миши, я стала понимать, что влипла в какую-то двусмысленную ситуацию с этими двумя Сашами, магнитной азбукой, пропавшей буквой, скрытыми подтекстами взаимоотношений всех троих и порочащей меня телепередачей, которую сама же и скачала, да еще в присутствии пусть похмельного, но все-таки мента. И мне теперь вновь придется восстанавливать заработанный авторитет, хотя как раз сегодня я, признаться, рассчитывала наоборот разделаться с другой Сашей. А лучше бы, конечно, с обоими сразу.

Я решила плюнуть на этого Сашу и его комментарии – и полностью сосредоточиться на педагогическом процессе. А что, собственно, мне еще оставалось делать? Пока Саша недоверчиво фыркал особым на каждую мою реплику в мониторе (типа «врешь, косой!»), – мы с Мишей ползали по ковру в поисках пропавшей буквы.

Миша понуро плелся за мной на четвереньках, заглядывал под диван, стараясь больше не сталкиваться со мной взглядом, услужливо поднимал мне край ковра и с готовностью проверял палкой под шкафом. Я при этом, презирая себя, фальшивым голосом вспоминала вслух какую-то детскую книжку про сбежавшую букву и кляксу-разбойницу.

Саше не терпелось обсудить со мной увиденное в мониторе. В нем срабатывал хорошо поставленный навык ищейки. Если бы ему было неинтересно, почему кто-то кого-то пришил или треснул бутылкой по мозгам – он бы давно уже бросил эту свою… гм… профессию. Перешел бы в адвокаты и стал бы приличным человеком.

- Ира, Ирочка! – громко шептал Саша, как бы стараясь снять с меня допрос втайне от Миши, ползавшего рядом. – Ты ведь умница, сама все понимаешь… Скажи мне по секрету, ты зачем сожгла подругу у этой противной девки? Думаешь, кто-то еще отважится с нею дружить? Я, конечно, понимаю, какая могла быть подруга у этой… телеведущей. Но жечь бы я ее не стал… Нет! Не стал бы я ее сжигать вместе со всеми и рестораном «Хромая лошадь»… А тут ведь… просто кошмар! Дверь там тоже ты подперла? А кто Путина вызывал? Ир, ты меня просто пугаешь… редкий маньяк, Ириш, на такое способен. Максимум там задушить-изнасиловать… но чтоб вот так…

Не выдержав его издевательств, я стала шипеть ему в ответ, фальшиво улыбаясь Мише: «Ты совсем по фазе сдвинулся? Совсем в ментовке со своими маньяками крышей съехал? Если хочешь знать, я к этому никакого отношения не имею! И прекрати наезжать на меня при ребенке!»

- Но ведь как-то она тебя вычислила, – безмятежно парировал Саша с неподражаемой логикой существа, в котором милиционер окончательно победил человеческую сущность.

От этих его выводов, ползания по комнате и сказочки про кляксу и сбежавшую букву, я уже начинала терять терпение. К тому же профессиональные навыки советского преподавателя куда логичнее доказывали мне, что к пропаже буквы самое непосредственное отношение имеет мой племянник, а вовсе не какая-то «клякса-разбойница».

Сашу тоже окончательно достала наша возня, мешавшая ему вслух подыскивать подходящий мотив поджога ресторана, поэтому он негромко высказал вслух мысль, тревожившую и меня: «Ир, слышь, кончай эту мухабель! Не видишь, что дело нечисто? Допросить надо бы… пацана».

Я и сама понимала, что Миша откровенно лжет, будто забыл, куда задевался пакетик. И вся ситуация с буквой «А» мне сильно не нравилась, а, вкупе с Сашиным расследованием по монитору, даже где-то начинала сильно раздражать. Но вот чтобы тут всякие в тапочках допросы ребенку устраивали… без адвоката и родителей… ну, чисто ментовский беспредел!

То, что в доме у Миши постоянно отирался этот пьющий кобелирующий милиционер – сводило на нет половину традиционных педагогических ходов и задумок. Вот как Мишу теперь пугать милиционером, если этот Саша периодически валяется у них на диване и говорит какие-то глупости про то, какие уроды работают в милиции? Сверху донизу.

После того, что показали и рассказали по телевизору про милицию, что они сами про себя написали президенту Медведеву… редкий родитель будет пугать ребенка подобным «дяденькой милиционером». В наш век высоких цифровых технологий это, простите, все равно что папе-еврею пригрозить родному толерантному чадушке, что позовет для его усмирения зондеркоманду и рейхсканцлера Адольфа Гитлера. Или пообещать дочери-школьнице, что, если она не возьмется за ум, папа и мама пригласят товарища Лаврентия Берия на чай… в три часа ночи.

- Слышь, Михаил, – прервал мои размышления Саша. – Давай, поиграем в милицию, ты ведь парень уже взрослый, через пару лет тебя на учет к нам можно будет ставить.

- Ты чо? – зашипела я на Сашу. – Ты окончательно с ума сошел? Как это – к вам на учет через пару лет? Он еще в школу не пойдет.

- Если ему еще два года не надо до школы таскаться, то чо сама-то к пацану с этими буквами цепляешься? – взорвался на меня Александр. – Сидит в телике, чо-то непонятное лепит, врет и изворачивается, а снаружи она по полу ползает! Неугомонная ты наша. Он, может, специально спрятал, чтоб ты к нему не приставала, а она главное, схватила парня и ползать заставила. Посмотрела бы сейчас на тебя эта Светлана, так она бы не только твоим цинизмом поинтересовалась! Хочешь, чтоб Михаил вырос и стал таким, как ты? Да ни хрена! Скажи ей, Миш, скажи! Скажи ей, что будешь милиционером, как дядя Саша. Сейчас мы следственный эксперимент проведем, буковки найдем, тете Ире вещдоки сдадим – и пошлем всех подальше! Скажи своей тете, что хочешь стать нормальным продажным ментом! Оборотнем в погонах!

- Я хочу стать убийцей! – прошептал Миша. Потом кинулся к диванной подушке, достал из-под нее пакет с тремя магнитными буквами «А», сунул мне в охладевшие ладони и выскочил из комнаты, с силой хлопнув дверью.

- Да… Ир, ты довоспитывалась до ручки, – присвистнул Саша, чтобы прервать затянувшееся молчание. – Надо отдать тебе должное, умеешь ты влиять на людей, почище нашей милиции. Если эту девку, которая двадцати минут тебя вынести спокойно не может, сейчас допросить, – ткнул он пальцем в дикторшу Светлану, раскрывшую на экране рот на паузе, – то ведь и она заяву накатает, что после общения с тобой решила стать убийцей и поджигательницей ресторанов. А ведь ты ее ни писать, ни читать не учила. Просто побыла с ней рядом немного, пообщалась. Тебя бы с нашими СОБРовскими ребятами…

Закончить он не успел, потому что дверь распахнулась и к нам влетела разъяренная Саша.

- Вы чего к Мишеньке привязались? Один – таскается по гостям целыми днями, другой – тоже делать нечего! Сами бы на себя посмотрели, сволочи! Мишенька, значит, плохой, а они так хорошие! Сама на себя посмотри в телике, раз порядочным людям не веришь.

- Саш, ты чо наезжаешь-то? – оторопел другой Саша. – Мы вообще молчали в тряпочку, когда Михаил нам сказал, что хочет стать убийцей. Мы вообще так поняли, что он вырастет и нас примочит. За все наше воспитание, по совокупности содеянного, так сказать. Мы самих себя обсуждали и собственные перспективы. А кто ж Михаила осуждает? Ясно, что Михаил у вас замечательный, мы – дерьмо, так что имеет право.

- К…какой… убийцей? – тихо переспросила Саша, усаживаясь на стул, услужливо подставленный Сашей-милиционером. – Он сказал мне, что вы ему сказали, что он чего-то сжег… азбуку или буковки…

- Так, давайте, гражданочки, без истерик, – прервал ее Саша и громко позвал Мишу с кухни. – Сейчас наша надежда и опора придет на очную ставку, и мы с протокольчиком выясним, кто кому чего говорил и кто кого в результате примочит.

Саша начала оправдываться, что бывало всякое, конечно, но она типа никогда и ни в одном глазу. Не имела в виду, короче, что Миша может истолковать ее слова так буквально.

Я их обоих не слушала, собирая в расстроенных чувствах азбуку на полу. Выложила букву «А», подумав, что она уже как бы совсем ни к чему. Потому что ее все равно не вставишь в слова «поджог» и «убийство».

Миша все не шел. Когда надо, он нарочно переставляет ноги в замедленном темпе. Саши тихонько переругивались между собою. Саша-милиционер пытался раскрутить Сашу на явку с повинной по поводу какой-то Люськи, а она уходила в несознанку.

Я чувствовала, что твердое решение Миши стать убийцей все же как-то связано с пропавшей буквой. Но Сашу допрашивать было бессмысленно, она в глаза саму азбуку не видела, ей телевизора вполне хватает. И, похоже, она сама с этим телевизором уже буквы забыла. Читает только ценники и расписание автобусов – больше ей и буквы ни к чему.

Хотя, тут уж я присочинила про Сашу, конечно, напраслину высказала. Вспомнила, что она иногда еще читает ЗОЖ – «Здоровый образ жизни». И то, что она оттуда вычитывает, это отдельное эпическое сказание. На окне у нее постоянно «настаиваются» какие-то целебные растворы. Поинтересовалась у меня как-то, пью ли свою мочу? Как говорится, приехали. Конечно, я ведь специально поднимала историю создания водоснабжения и канализации в России, проделав огромную работу, чтобы потом вместе с Сашей тупо пить свою мочу – «заряжаться энергией». Интересно, что это у них еще за Люся такая? И в курсе ли мой брат о том, что творится у него дома в его отсутствие?

Почувствовав на своем плече слабенькую пока ручонку племянника, я поняла, что в комнате стало тихо. Видно, пока еще Михаил не закоренел в преступных намерениях, все-таки сжалился над нами, сам пришел.

Миша подал мне магнитную карточку с буквой «А» и шепотом объяснил свою противоправную выходку: «Это плохая буква! Там птичка плохая нарисована, ее убить надо! Вырасту – всех убью!»

Потом он опять отправился от нас на кухню, удерживать его было выше наших сил. Саша-мент выхватил у меня карточку с буквой «А» и тупо уставился на нее, напрягая все свои милицейские извилины.

* * *

У моих девочек была нормальная советская магнитная азбука в виде большой магнитной доски и набора пластмассовых букв разных цветов, где они сразу запоминали по цветам гласные и согласные. Мише мы купили картонки с диснеевскими картинками и магнитами. Приходится, как идиотам, собирать их на полу, потом лепить на холодильник, откуда они все время сваливаются.

А на советской магнитной доске были реечки, чтобы буквы вставали в ровный рядок. И такие замечательные магниты, что некоторые буквы приходилось отковыривать от доски детскими пластмассовыми ножницами.

Смотрю на сбежавшую букву «А»… вроде нет в картинке ничего такого, за что бы надо было кого-то убивать. Думаю, неужели и Миша пойдет по моей кривой дорожке, начнет жить с мыслью о том, как хорошо бы всех вокруг убить…

Заранее даже пожалела парнишку. Нет в нем необходимых для подобного образа жизни – нездорового огонька в глазах и отмороженности. Ни разу он мне не отвечал еще так тихо, с расстановочкой, глядя прямо в глаза с задумчивой змеиной улыбкой, чтоб у жертвы все кастрюли разом из рук валились, как я любила пугать нянек в детском саду. Саша на него ни разу не жаловалась, вон как выскочила! Прямо фурия какая-то.

Да и про убийство птички он выговорил без должного желания, с неохотой. А ведь, если действительно кого-то надо убить, то вначале неосознанное желание возникает, потом уже логические обоснования подыскиваешь.

Я же имею в виду не банальную уголовку, когда уголовная рожа по физиологическим запросам организма вначале понимает, что ему надо пожрать и выпить. Потом оно задумывается, как это сделать, чтоб не работать. И уже в самую последнюю очередь напряженной мыслительной деятельности, практически с выручкой на кармане, начинает кумекать, кого ему надо при этом убить, чтоб «ничо не было».

Потому все уголовные рожи и воют в обезьяннике, что они – ни в чем не виноватые, они ведь вообще изначально и не думали никого убивать. Типа «так получилось», «само собою вышло». У Саши-мента таких историй в загашнике – море. Все уговаривал меня начать писать детективы, а деньги пополам делить. Но что-то меня этот его контингент не вдохновляет, а другой контингент им трогать не разрешают.

А тут птичка-то… не какой-то орел на букву «О», а аист. Я еще подумала, что, может, Мише скучно будет учиться, если на буквах почти одни птицы нарисованы. Да ведь могли бы реалистически нарисовать, тогда бы можно было при обучении взять специальный крен в орнитологию.

Потом бы Миша ходил в телевизоре, про птичек рассказывал. Есть же такие передачи. Правда, они больше про рыбок. На седьмом канале такой мужик в ветровке и с кривыми зубами ходит и рассказывает – как рыбку поймать, убить и сожрать. Так и называются «Про рыбалку». Но такие передачи, вроде бы, Саша не смотрит.

А на нашей нынешней азбуке птички мультяшные, с каким-то… не птичьим выражением. Причем, не на всех карточках, а хаотически. На букве «Д» нарисован домик.

- Ир, а где ты такую азбуку взяла? Почему на букву «М» – птица, главное, нарисована, а на букву «Д» – дом? – дедуктивным методом принялся докапываться до истины Саша-милиционер.

- На букву «М» – малиновка, на букву «К» – коростель, – в тяжких размышлениях прошептала я.

- Да я понимаю, конечно, - птички там всякие… невелички. Но, в таком случае, где дятел и ворона? На букву «Д» должен сидеть дятел с красной головой и стучать на всех, а на букву «В» – ворона с сыром. А здесь… вообще какая-то херня. Слышь, Ира, тут удавка нарисована!

- Это воротник, – подсказала я Саше.

- Какой ужас! – не преминула вставить Арина Радионовна, преданно глядя на Сашу-мента.

Нервы мои просто не выдерживали. Терпеть не могу такие минуты полной педагогической беспомощности. Как только начинаешь понимать, что, если бы пришлось, я не смогла бы научить читать ни одного российского милиционера, сразу начинаешь сомневаться, что мне когда-либо удастся научить читать Мишу. И он теперь никогда по моей вине не узнает, что есть масса интересных вещей, о которых можно самому прочитать в хорошей книжке. Уж не «рецепты», как пить собственную мочу.

Конечно, азбука мне досталась не самая удачная, но, покупая ее, я беспечно понадеялась на свои педагогические способности. В целом азбука составлялась – как карта ляжет, без раздумий о педагогическом обучении. Но другой азбуки не было. И я бы поняла Мишу, если бы он решил убить орла, поскольку орел на карточках «О» сидел с отвратительной уголовной рожей. Еще бы туда дятла добавить и ворону с ворованным сыром… комплект был бы полный.

Так можно было бы и назвать этот наборчик магнитов для холодильника – «Комплект букв «Милицейский». Поскольку одно выражение рожи орла пробуждало во мне какие-то давние, почти исчезнувшие инстинкты. Например, взять у Саши-мента палку-выручалку – и отходить его по этой роже. Чтобы больше не ухмылялся кривенько с карточки на ребенка. Сволочь.

И что за название для птички – «коростель»? Больше на уголовную кличку походит. И я даже смутно помню какой-то фильм про войну, где какой-то герой назывался на букву «З» – Зяблик. Вроде бы полицай. Или шпион. Что, согласитесь, половой разницы не имеет.

В голове крутилась песенка, которую мы распевали на пионэрских смотрах песни и строя: «Меня называли орленком в отряде, враги называли – орлом!»

Но аист?.. Конечно, аист на диснеевской картинке из азбуки нес ребенка в клювике. Такую лялечку, закутанную в одеяльце с пустышкой во рту, что не орала. Блин, как его… того… убивать-то? Вроде пыхтит, старается. Хотя, конечно, клюв на изгибающий момент от этой увесистой ляли не посчитан, но типа такое сказочное допущение.

Все эти мысли проскакали скакунами вдоль моей пустой головы. Мы трое посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, отправились на кухню, как-то разруливать ситуацию.

* * *

Когда в доме одновременно собирается столько взрослых с неустроенной личной жизнью, интересы ребенка неминуемо отходят на задний план. А ведь, по сути, речь в данном случае может идти только о Мишином будущем, о его устройстве личной жизни. Что там можно устроить этим Сашам или мне? Только что-то откровенно неприличное. Порочащее ряды.

У меня вообще по этому поводу есть теория, что если чью-то жизнь можно как-то «устроить», так она все-таки сама должна устроиться до полтинника. Если уж совсем честно, то желательно все устраивать лет до тридцати. А потом все устройства будут выглядеть так же, как у этих двух Саш. Хотя знать бы, где придется «жизнь устраивать» – соломки бы подстелить.

Над устройством будущего Миши следовало задуматься немедленно. Поскольку будущее Миши, несмотря ни на что, должно было быть прекрасным. И к нему надо было уже начинать стремиться, поскольку просто смешно предполагать, что я так и не смогу научить племянника читать. Педагогический процесс бесконечен. После чтения – надо раздвигать горизонты и ставить новые задачи. Главное, чтобы эти задачи соответствовали истинным интересам самого ученика.

Всю сознательную жизнь Миша с утра до вечера смотрит с нянькой про убийства по ДТВ. Совершенно естественно, он решил, будто это нынче – самая востребованная профессия. Неудивительно, что он вошел во вкус. А тут я с буквами лезу. Возможно, действительно как-то назойливо. Вот Мишеньке и захотелось этого аиста убить. А что тут такого… особенного? Почему этому мужику с седьмого канала рыб убивать можно, а Мишеньке птичек – нельзя?

На минуту представила, как взрослый Миша в ветровке стоит вместо этого постаревшего хмыря с седьмого канала и, заместо рыбины, демонстрирует перед телезрителями кровавый комок из перьев и шерсти с клювом и длинными ногами аиста… к черту, на таком, пожалуй, заработаешь еще меньше, чем на тракторе в Сашкиной деревне. Такая телевизионная орнитология – совершенно не то, к чему следует стремиться грамотному человеку. Учится читать для такого – точно не требуется.

Но телевизионщики еще и не предполагают, сколь многим обязаны мне не только после этой передачи, где ведущая просила меня сознаться, как именно я укокошила ее подружку. Думаю, всему каналу ДТВ придется ответить за Мишину профессиональную ориентацию. Они даже не подозревают, на что я способна, ради устройства Мишенькиного будущего!

Да они еще всем ДТВ будут у Миши в ногах валяться и просить, чтоб он поступил к ним на работу… убийцей. И пусть только попросят невежливо, им небо с овчинку покажется. Да они сами будут просить культурно и политкорректно, чтоб Миша и их пристрелил…. перед пенсией. Не самим же на пенсию давиться. Удавкой на букву «В».

Ведь им, чтобы программу заполнить, ежедневно надо человек шесть мочкануть. И уж не так эти убийцы у них прям надрываются.

Подумаешь, пришел с утра – всех примочил там… кого из снайперской винтовки, кого – самурайским мечом. Некоторых, конечно, придется ногами добивать. Где-то Мишеньке надо срочно найти тренера по кингбоксингу. Кажется, это сейчас так называется. Чтоб как вмазал пяткой – так наповал. Сдались ему эти аисты.

А что Сашка про свою ментовку рассказывает – так это отсталость какая-то. Ну, кто сейчас в Москве, да на ДТВ – будет кого-то примачивать бутылкой по башке? Чего с таким убожеством по столицам позориться? И чтобы я еще про такое детективы писала! Дурак.

…Мы нашли Мишу на кухне. Он тихо сидел на диване, умильно сложив ручки на коленках, очевидно, поджидая нашу троицу. Таким образом, мы оказались в совершенно невыгодной позиции. Миша сидел, как судья, а мы трое выступали в роли ответчиков.

Из последних сил стараясь не терять самообладания, я, придав голосу педагогическую проникновенность, сказала племяннику: «Миша, аистов нельзя убивать! Вообще без нужды никого нельзя по умолчанию! А какая нужда этого аиста убивать? Как видишь, он – хороший, он ребеночка несет…»

Тут у меня возникла некоторая заминка, поскольку все дальнейшее касалось вранья маленьким детям по поводу того, откуда они вообще взялись у родителей. В принципе, я бы могла ему без проблем рассказать о сперматозоидах и яйцеклетке, но тут надо было как-то решить вопрос с убийствами. А будущему убийце лишние физиологические подробности вообще ни к чему.

К убийству вообще надо относиться безразлично, как к обычной работе. Я как-то интервью со снайпером по телеканалу «Россия» смотрела, он это хорошо все объяснил телезрителям, ненадолго отрываясь от оптического прицела. Он так и сказал, что ни в одном кино никого бы не убил, если бы вначале подумал, будто мурлот, которого ему надо пришить по сценарию – типа был когда-то сперматозоидом, потом беспомощным зародышем в яйцеклетке… потом типа долго гулькал и титьку сосал… Ну, кому такое нужно, когда в этой профессии… нисколько не хуже других… надо сосредоточиться на совершенно других вещах? Там на курок надо нажимать почти нежно, как на лепесток ромашки. Чего тут раздумывать-то? Если потом контрольный выстрел – и ты целый день свободен? Столько хороших книжек можно успеть до вечера прочитать.

А кем, собственно, становиться Мише? Риэлтором? Или банкиром? Так нынче надо поискать садистов, круче названных. Нет, чтоб сразу убить. Эти будут убивать по капле, выдирать по перышку, пока пищать и агонизировать будет нечему. Или вот еще славно – депутатом в Государственной Думе устроиться, чтоб постоянно переписывать законодательство так, чтоб Сашка этих подонков замести не смог. Да уж лучше никем не прикидываться, прийти с утра на ДТВ – и положить всех в рядок, кого они там по сценарию приговорили.

* * *

Врать я вообще не люблю, потому что у меня это не слишком хорошо получается. К тому же я хорошо знаю, что стоит лишь сказать чистую правду, эффект будет аналогичным – все только отмахнутся, никто все равно не поверит. Поэтому у меня и возникла эта заминка. И я уже без всякого выражения нехотя промямлила Мише, будто типа аисты детей приносят родителям. Вот и его… типа того.

И тут мне Миша что-то сказал так тихо, с расстановочкой, глядя прямо в глаза, что у меня чуть эта гребаная азбука из рук не валилась. Я даже подумала, что ослышалась, но Миша, видя, что тетя малость тормознула с адекватом, более отчетливо и внятно повторил: «Тетя Ира, не пи*ди!»

А надо сказать, что эта Саша последней в кухню влезла, предусмотрительно застряв в дверях. Я к ней сразу-то, ухватив сковородку, через Сашу-милиционера прорваться не смогла. А выражение моего лица ей явно не понравилось. Она сразу же заверещала, что это не она. Типа, она такого никогда Мише не говорила. А вот мы с ним, дескать, по стройкам шарахаемся, так там можно услышать и не такое.

А другой Саша вообще… стоит и ржет в своих тапках. Я этим двоим Сашам говорю, что они уж совсем ох*ли в дупель. На стройке такого не услышишь, чего они тут себе под нос говорят. Они и довели Мишу до нервного срыва: одна – телевизором и банками с мочой, а другой – рассказами про российскую милицию.

Саша, конечно, решила стоять на своем и заорала, что это я научила Мишу аистов убивать – пока учила его читать. Вот она его не учила читать, так и не могла научить, что буква «А» – плохая, зато тетя у Миши – просто чудо как хороша!

Но тут до меня доходит одна страшная мысль… так вот в чем дело! Но они точно с ним еще и порнуху смотрели, потому что он теперь так категорично воспринимает все сказки про аистов. Да, читать она его не учила, ей было очень некогда. Она тут сама морально разлагалась, кошелка старая, и пацана нам испортила.

Я покрепче ухватила сковородку, чтобы врезать домоправительнице за ее «маленькие шалости» с порнухой, а Саша почти в истерике начала колоться. Она заявила, что они недавно случайно включили телевизор, искали детскую передачу, а наткнулись на Рен-ТВ, где все…видно того, в точности – как я только что им сказала по неосторожности. И поэтому в детское время поставили порнушку, слегка прикрыв дымкой все, что у них ниже пояса. Там сидел здоровенный хряк с двумя голыми девками. Миша ее спросил, чем они там занимаются, а Саша от неожиданности сказала, что они – «детей делают». И как бы теперь он уже в аистов никому не поверит.

Хорошо, согласна! Но убивать-то зачем? Что эта тварь ему сказала, что он решил убивать аистов? Я-то в скоровородку вцепилась намертво, на физиономии у меня – сложная гамма чувств нарисовалась. Другой Саша начал вырывать у меня сковородку, говоря, что всем нам очень нужны – отдых и полное расслабление. Релаксация. И пока он это вешал мне на уши, Саша попыталась увильнуть от допроса.

Наконец, ее сообщник все-таки отобрал у меня сковородку. Хотя треснула бы я ее сейчас легонько сковородкой, так она бы всю правду выложила, как они тут докатились до жизни такой.

Саша оттолкнул меня от другой Саши в сторону, на диван к Мише, который сразу подвинулся и принялся тихонько гладить меня по голове. Потом обнял за шею и прошептал по секрету, что аисты все – плохие, они детей воруют. Вот откуда аист ребенка берет?

Я сидела на диване со скрюченными пальцами после сковородки и тупо соображала, что натурально не могу объяснить ребенку, откуда такая птичка может взять ребенка? И зачем, действительно нормальному здоровому хряку с двумя девками – нужен этот аист в посредники, чтоб завести ребенка? Я могу объяснить весь сопромат, но эту хрень объяснить Мише я не могу.

* * *

Знаете, я лишь одного не понимаю, когда сами телевизионщики начинают всех вокруг уговаривать: «А вам не нравятся наши передачки – так не смотрите! Выключите телик или переключите канал. Типа ведь это – «государственные» каналы, то бишь, бесплатные!»

Но я-то, простите, за свой телик кредит полтора года проклятым банкирам платила, за электричество не поймешь кому охренительные суммы плачу. И эти уроды на государственном телевидении отнюдь не бесплатно отираются, а за бюджетный счет. И сейчас я – «просто выключу». А не лучше ли этих уродов всех – «выключить» бутылкой по голове? Пусть это – несовременно и даже примитивно. Но достаточно посмотреть наши каналы, чтобы понять, какой расточительностью будет тратить на них дорогущие патроны. Да и слишком для них будет жирно – чик-чирик самурайским мечом. Меч еще от такого говна полдня чистить.

Ни «Абевегедейки», ни «Будильника», ни одного детского сериала! Там, конечно, с таким репертуаром работы убийцам – непочатый край. После ДТВ – еще Рен-ТВ зачищать придется. Не говоря о телеканале «Россия».

Ни к чему хорошему не приводит, когда в одном месте собирается столько людей с неустроенной личной жизнью, как на государственном телевидении России. Все лезут устраивать ее за счет телевидения. И у большинства собравшихся еще на стадии сперматозоидов – изначально написано зеленкой на лбу, что подобное не способно «устроиться» нигде и никем.

А вообще-то, государственное телевидение придумано вовсе не для того, чтобы на нем «устраивали личную жизнь» какие-то хряки с голыми девками, тупые ведущие и никчемные «шоумены». Кому на хрен интересно будущее всех этих «звезд телевидения»? Если лучшее, что можно сделать с телевидением в присутствии ребенка – это лишь его немедленно выключить, то, может, после азбуки с Мишей первым делом освоить пулемет Максимова?..

Очень точно наводит наводчик,

А Максим словно молния бьет;

Так, так, так – говорит пулеметчик,

Так-так-так – говорит пулемет!

* * *

Ради всеобщего расслабления и релаксации Саша, спрятавшись от Миши за шторкой, накапала нам троим в чай на подоконнике чего-то не из ЗОЖа, а из обычной сельской самодеятельности. По старинке, знаете ли, без всякой мочи, на сахаре и дрожжах.

Миша, обмакивая сухарь в чай как это делают все деревенские лохи в Сашином сельпо, изложил нам свою нехитрую версию известной сказочки про аистов. Аист увидел чужого ребенка и спер его. Скорее всего, из коляски у магазина. И сейчас мама этого ребенка плачет и не знает, что делать. Обратиться ей не к кому – в ментовке одни дяденьки на букву «У» работают. Некоторые из них еще и на букву «Б», причем, два раза. Но у этого аиста – тоже есть дети, с такими же шнобелями вместо носа. Аист несет чужого ребенка своим детям – и они вместе его сожрут. Всем будет плохо, одним аистам – хорошо.

Саша-милиционер задумчиво разглядывал аиста на картинке, уплетая Сашин растегай. Мне и самой уже начинало казаться, что рожа-то у этого аиста… уголовная, хоть и замаскирована такой елейной улыбочкой – типа ведь все для людей, абсолютно безвозмездно. А, если Саше-менту прижать такое в темном уголку, разве он сможет ответить честно – откуда ребенка взял?

Орел на букве «О», в сравнении с этим двуличным аистом, выглядел хулиганистым бройлером, которому в птичнике просто никто еще как следует ряшку не чистил. Мне уже действительно стало казаться, что в аисте действительно проглядывала злонамеренная уголовная рожа, долго и тщательно готовившаяся к противоправным деяниям.

Посмотришь на всех наших «аистов» из правительства, многочисленный чиновный люд на всевозможные буквы… так странно было бы от них ожидать, будто они на самом деле станут для кого-то надрываться и делать такие концы ради того, чтобы осчастливить каких-то чужих родителей. Даже дети, еще не научившиеся читать, понимают, что эти «аисты» все под себя волокут, а вместе со своими детками – готовы живьем сожрать кого угодно.

Но тут подал голос представитель нашей славной российской милиции, который подвел итог нашему длительному расследованию детективной истории о пропавшей букве

- Зря ты, Михаил, эту версию поддерживаешь. Не поработанная она, сырая. Да и совершенно не перспективная. В кинднепинге надо не аистов винить, а обычную уголовную рожу, решившую на настоящих аистов свои темные делишки спихнуть.

Аист вообще не сможет приподнять ребенка, у него клюв переломится. Так твоя тетя сказала, а она хитрая на этот счет. Сам видишь, как она ловко от пожара отперлась.

- Аист даже котенка не сможет сожрать, у него шея длинная, горло шерстью забьется. Но лягушек он жрет, скрывать не стану. И своим детям лягушек таскает. Поэтому в целом аист положительный, его оклеветали, а мы его реабилитируем. Мы сейчас ножиком эту клевету с ребенком соскоблим, и вы с тетей будете спокойно пользоваться буквой «А» без лживых инсинуаций.

Миша посмотрел на меня с явным превосходством. Мол, он с самого начала это говорил, а я типа несла какую-то чушь про аистов. Он степенно отправился к подставке для ножиков, чтоб принести Саше подходящий инструмент для соскабливания компромата на аистов. И эта его снисходительная улыбочка будто что-то мне напомнила, будто где-то или у кого-то я уже видела эту очень знакомую… презрительную ухмылку. Ко всем, кто так и не научился читать.

Читать по теме:

• Миша
• Пропавшая буква
• Экстремистские будни

©2010 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

Комментарии (50) на “Пропавшая буква”