Огурцова на линии

Раз было время разбрасывать камни, значит, придет время и собирать камни. Привычка анализировать происходящее, после долгих лет работы бортовым компьютером, как главным инструментом познания окружающего мира, - уже на автопилоте  формирует особую избирательность к априори. То, что при разрушении государственной инфраструктуры и разворовывания национального достояния по частным карманам нас всех ждет «время техногенных катастроф» - я кричу… ну, с момента обрушения «Трансвааля», а может и чуточку раньше. Впрочем, один неглупый человек назвал это - "криком Каллиопы", музы эпической поэзии, крупной литературной формы по-нашему.

...Что мешало прислушаться и принять сделанные выводы, чтобы не делать их теперь, обливаясь собственной кровью, среди выжженной земли? Излишняя вера, будто малограмотные местечковые морализаторы, вылезая на общественный уровень «в интересах народа», могут действительно отслеживать чужие интересы, а не свои собственные.

На макро-уровне   должны соблюдаться и регулироваться лишь интересы макроэкономических субъектов: сектора государства, сектора домохозяйств (без социального деления по этническому и «классовому» составу),  сектора предпринимательства и сектора заграницы.

Как только речь заходит о чьих бы то ни было интересах, - их необходимо органично увязывать с интересами этих макроэкономических секторов.

Только тогда и каждый человек будет чувствовать заботу государства, а не его нечеловеческое давление, когда от его собственной жизни остается лишь огрызок.

Если человек рассказывает, кому и сколько он выдаст государственных средств, забывая, что главной задачей государственного субъекта макроэкономики является аккумуляция, а не распределение, - то такое малограмотное чмо надо гнать ссаными тряпками из государственного управления, иначе оно непременно наделает именно тех дел, которые мы с лихвой пожинаем сегодня.

О том, с чем надо выходить на макроуровень

Многие совершенно неправильно восприняли мою повесть «Мы сидим на лавочке» - как весьма удобную позицию в духе слезливых повествований «об антисемитизме в России». Признаюсь, было обидно получать восторженные отклики еврейских читателей, будто я – «научила их бороться с антисемитизмом». Писали, кстати, не понимая, что в личном плане… любая этническая позиция на макроуровне заранее проигрышная.

На макроуровне неприлично преследовать интересы какой-либо социальной, демографической или этнической группы. Если, конечно, не желаешь противопоставить ее шкурные интересы - интересам всего общества. В сущности, любая "группа граждан" на макроуровне и выделяется как раз тем, что ее интересы вступают в противоречие с Основным законом, перед которым мы все, как граждане, равны.

В этническом плане на макроуровне мы все являемся частью нации. И раз уж заговорили о нации и по-русски, то все мы в России – русские и более никакие. Как во Франции все для нас - французы, а в Англии - англичане, хоть по блокбастерам знаем, что шотландцы и... какие-то другие там долго крошили друг друга почем зря.

Потому легко выявить, насколько здесь из нас кто-то русский. Но в отношении тех, кто у нас здесь недостаточно русский – на макро-уровне не действуют принципы  пресловутой «толерантности», здесь идет состав уголовки по измене Родине. Нравится?

Вот и еврейские герои моей «лавочки» потому и были живыми, что никакой этнической разницы между ними и остальными героями не делалось. Только фашисты могут утверждать, будто кто-то из людей чувствует или думает, согласно этнической принадлежности. Все мои герои, в полном соответствии с традициями русской литературы, - сортировались исключительно на живых и мертвых.

Разве к главной героине моей повести пришло хоть одно несчастье от того, что она – еврейка? Или что-то в жизни ее русской подружки зависело от того, насколько она – русская? Нет, все, приходило лишь в меру того, насколько каждый из нас оказывается человеком. Такова жизнь, сколько бы кто не спекулировал на своей обособленности, стараясь пропихнуться со своей нишей. Жизнь достанет каждого, во всех нишах одинаково. Страхуешься от одного – возникнет нечто другое.

А застраховаться от «всего»… это застраховаться от собственной жизни.  Но если жестко следуешь общим для всех нравственным принципам,  твердо различая добро и зло, спасение непременно будет и помощь придет вовремя, как раз в тот момент, когда почувствуешь грань отчаяния.

Вокруг полно политических авантюристов, прикидывающих, что неплохо бы изобразить из себя в такой ситуации “страдальцев в интересах народа”. Но единственный общий для всего народа интерес – в процветании России. Не “другой”, а той, что прямо под ногами.

… Очевидно, именно потому, что любые спекуляции в моем исполнении получались бы намного лучше, чем у всех живущих, меня и держат на коротком поводке, не давая сойти с занятых мною позиций, разрывая взмыленную мордашку - стальной уздой, стоит лишь мне рвануться на сторону.

Я выхожу, прежде всего, расставлять нравственные акценты. Это самое важное сегодня, поверьте. Намного важнее даже технической стороны дела, которую тоже, кроме меня, пояснить некому. Установка нравственного акцента «хорошо-плохо» с непременным наименованием всех плохишей открытым текстом – это божье дело, Промысел Господень, основная задача русского писателя.

Проследите, куда выходила я, и выходили ли туда же другие «писатели». А далее надо будет разобраться с каждым, отчего это на его фальшивку переводятся русские леса. Раз нынче сгорело столько леса и столько жилья – нечего тратить лес на печать того, что не может быть даже названо «книгой».

Со мной, заметим, никто не церемонился, а уж как меня печатали и кого печатали вместо меня и даже на мои деньги – так это отдельная история.

Но на фоне нынешнего пожарища и горящих на корню будущих местечковых книжек - интересно еще раз проследить за тем, что иной раз делается со мной. Я ведь абсолютно искренне и с большой долей горечи заверяю, что сам выбор потому и пал именно на меня, поскольку никто из «собратьев по перу» - подобного личностного давления на настоящий момент не выдержал.

Ага, включая размножившуюся с удивительной быстротой разновидность «военных писателей». Здесь мы скованы стереотипами предыдущего поколения военных писателей, прошедших Великую Отечественную, само словосочетание «военный писатель» сразу же вызывает в памяти ассоциативный ряд: Быков, Симонов, Бондарев… Кроме того, в нас еще работают советские стереотипы о «всенародной армии», которая защищает «социальные права и свободы граждан».

Так не пора ли с огрызками «гражданских свобод» на руках, посреди пепелища «будто Мамай прошел» - рассмотреть, чем же занималась все это время наша нынешняя армия, с таким пафосом рассматривающая фильм «А зори здесь тихие» в «свой» профессиональный праздник 23 февраля?..

 О том, чем же в момент развала государства занимается наша армия

А в момент развала государства, грабежа государственной собственности, разворовывания стратегической инфраструктуры, разрушения наиболее работоспособных министерств и ведомств – наша армия поглощена поголовным сочиненьем поучительных мемуаров «для потомков».

И сейчас, когда огромная часть центральной России затянута серым дымом пожарищ, все свободные от строевой службы военные прикидывают, какой бы материалец им подсобрать для «военной прозы».  Время-то с виду мирное, а «военных прозаиков» - как собак нерезаных, всем жрать охота.

Уверена, скоро выйдут новые пафосные повести и рассказы о курсантах училища ВДВ, «с риском для жизни» спасавших убогих селян из горящих в мирное время от банальной летней жары деревень. Эти произведенья будут наполнены любовью и сочувствием к таким бескорыстным, самоотверженным и внешне привлекательным парням в военной форме. Среди них мы непременно встретим и чудесный «образ автора», продвинутый во всех видах боевых искусств сразу. И, конечно, у всей этой блестящей плеяды героев – под ногами будут мешаться слипшиеся в серую кучку гражданские…

Ничего нового от молодой и зеленой поросли «военных прозаиков» ожидать не приходится, поскольку именно такое со скукой мы наблюдаем у нескольких поколений «военных писателей», прошедших «горнило» всевозможных «горячих точек». Одно и то же, без всякого анализа и непременно с ворохом идиотских «вопросов всему обществу», большинство из которых сводится к одному: «Вы зачем туда нас послали?..»

Своих проблем полно, а тут еще приходится вспоминать, когда это я кого-то не туда посылала. О чисто литературных задачах, о нравственном выборе – с нынешними «военными писателями» разговаривать нечего, они до смерти будут испытывать жгучую ненависть к гражданским, пославшим их не туда. Хотя, казалось бы,  именно такие боевитые с виду мужики - и должны бы выстоять при достаточно смешном, на первый взгляд, выборе «хорошо-плохо». Ведь типа… никто иной, а именно они у нас – «защитники Родины», так?  Уж они все типа разложат по полкам с точки зрения защиты государственных интересов, верно?

И тут выясняется, что без нормальной русской литературы - ничем это «боевое» стадо оказывается не лучше остальных. Корчить из себя «писателя» - намного проще, чем сделать в своей жизни простейший детсадовский выбор из книжки «крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха…» Угу, про «хорошо и плохо».

Литература вовсе не должна никого воспитывать., бросьте. Даже когда я прямым текстом нотации читаю, все знают, что через головы читателей воспитываю тех, кому без меня правды в глаза никто не скажет. Да уж и воспитываю… по большой нужде, не имея иной возможности высказаться.

Литература должна помочь выдержать атаку в жизни, подняться после артобстрела. Литература должна в окружении быстро пройтись по тылам противника и сообщить, где наименее затратный по живой силе выход “к нашим”.

Для каждого из них оказался бесполезным свой собственный  «горяченький» боевой опыт. Выяснилось, что, когда надо делать выбор немедленно и без приказа – все они сядут и будут ждать соответствующий приказ. И отдавать приказы им будет тот, кто даст им больше довольствия в приложении к приказу. В данном «литературном» случае, довольствие выражалось в возможности печататься в столичных издательствах, под соусом «донести правду людям».

Мне, женщине, надо было для осуществления такой возможности работать на стройке, а с этих… потребовалось кое-что другое - их профессиональное умение предавать, поступаться чужими интересами. Поэтому здесь всем «военным писателям» рыпаться не имеет смысла, лучше промолчать в тряпочку, как они привыкли. А под «чужими» интересами все они воспринимают любые препятствия на пути к довольствию – будь то интересы русской литературы, Родины  или… армии.

На сетевом литературном конкурсе «Тенета» они сдали мою законную победу - за открытие собственного сайта Артоффвар прямо при мне, в культурной среде Самиздата, которую я пыталась создать. Я поднимаю ресурс, раскручиваю его на общем сетевом конкурсе, когда и сам Мошков считает возможность победы Самиздата – призрачной. А эти, ничего из себя не представляя, лезут вместе с кучей местечковых хамов, немедленно прилипающих к любой культурной среде,  за моей спиной, хорошо понимая, что в качестве «таких, как все», вполне на равных со мной, - они, по своему убожеству, не выживут. Об этом и полез целоваться со мной в августе 2003 года на встрече участников «Тенет» пьяный и слюнявый покойничек Вова Григорьев, типа «прости его», типа не бей убогонького, в Афгане контуженного, он же «правду» решил людям разносить.

Но я тогда сделала вывод о том, что громче всех кричат о «равенстве» именно те, кто выгадывает для себя отнюдь неравные условия. Да и какое может быть «равенство» в литературе? В искусстве вообще? Какие здесь-то могут быть «ниши», категории и деления? «Литература для убогих», «литература для идиотов, помешанных на стрелялках» и прочее? Нет, как я и говорила всем осведомляющимся, есть просто литература, но чаще всего как раз литературы и не бывает. В особенности, когда литературные высоты начинает «штурмовать» кто попало... так и не удосужившись встретить своего шестикрылого Серафима.

Наши вояки разносят своей писаниной "правду" - как бытовой сифилис, не сообщая заранее, что сами заразные. Ведь перед тем, как попытаться сказать правду, надо для начала устроить расчлененку самому себе, а уж потом по-местечковому «обвинять все общество». Ну, обвинили все общество в чеченских кампаниях, а оно-то здесь при чем? У кого, спрашивается, были танки, самолеты, ракеты и прочее довольствие, выданное всем обществом? Или мало довольствия с общества сдернули?  Так им ли еще… обвинять?

Не предоставь этим «лауреатам премий за мужество в литературе» всего, что было угодливо предоставленного за мой счет, они бы полезли предавать и за пирожок с капустой, раз уж выдался столь «безвыходный случай». Лишь бы никто со стороны не попросил ответить за все их «беззаветное служение», когда Родина оказалась преданной, расчлененной и сданной уголовному ворью без единого выстрела. Ой, они ж не знали, что это «нихарашо»! А про присягу они из-за контузии забыли.

Так нечего было с настоящим писателем задницей пихаться. Ведь все до одного знали, что делают и кого предают. И если кто-то из этих «военных писателей» хоть словечко скажет, будто не знал «что делать?», типа хотел лишь в дырявых ладошках «донести правду людям» - я без проблем выложу переписку со всеми нынешними «властителями дум» в погонах. Причем, не только по мейлу, но и в публичных комментариях, поскольку все они клянчили «советов по литературе» и «посмотреть» их «новую вещь».

Они дружненько начали подтираться, когда им местечковые объяснили, что можно и не работать над собой, можно не стесняться своего невежества и никчемности, а надо нагло спекулировать на пережитом, забывая, что на гражданке и без довольствия - то же самое переживалось куда безысходнее. У них уже выработались приемы и ухватки протискивания в общую очередь… за довольствием при помощи всех известных человечеству «боевых искусств».

Поэтому меня страшно коробят любые спекуляции на том, как некоторые будто бы «отдали долг Родине». Типа больше ничего ей не должны, - наоборот, Родина им три рубля должна осталась. Они ж ведь не то, что все прочие, кормившие, одевавшие и вооружавшие их в надежде, что они справятся со своим долгом - не таким разрушительным для всего общества способом.  Хорошо «отдавать долги», твердо зная, что, если тебя Родина три раза в день не покормит горяченьким, то выдаст сухим пайком, поскольку по гроб жизни такому обязана.

Но все мои «литературные знакомства» с этими «военными писателями» убеждают, что никакие «долги» никто из них отдать не в состоянии, - это полные банкроты, живущие на довольствие, саму свою жизнь выстроив в полном соответствии с получаемым довольствием. Им и присягу надо давно поменять. Это же… не воины, а наемники. Присяга для них должна звучать более корректно, чтобы они сами не выглядели столь откровенными изменниками Родине.

- Обязуюсь выполнять все команды и приказы любого, кто при государственном перевороте окажется у бюджетной кормушки и выдаст мне положенное по моему статусу наемника довольствие… а если я е выполню их любого приказа, то пусть я лишусь военной пенсии, жилья военнослужащим, всех выбитых мною с оружием в руках социальных льгот, отрываемых для меня у всего общества моими хозяевами, которые меня кормят.

Вот это – нормальная присяга, а не то что. Чего ж прикидываться? Все вокруг – взрослые люди, все понимают, что господа «военные писатели», давшие несколько иную присягу, с легкостью изменившие ей, вылезли на макро-уровень большой русской прозы исключительно в собственных интересах. Правда, прикрываясь, по-военному демаскируясь, интересами большой группы лиц, прошедших всякие наши нынешние «горнила».

Пишут они по этой причине – излишне торопливо, намеренно без анализа, без конструктива, да даже без привычных образов героев, подсовывая свой собственный «образ автора» в качестве единственно возможного «героя нашего времени». Это не литература, это чисто боевое задание для наемников – выбить противника и удерживать занятый плацдарм до подступов «основных сил». Понятно, что и «основные силы» никакого отношения к русской литературе не имеют.

Но стоит рассмотреть эту диверсионную деятельность в литературе и с точки зрения непосредственных обязанностей, за что эти господа получали довольствие по основному месту службы. Именно в литературе отчетливо заметно, что вылезли они сюда без собственной стратегии, которая не могла заключаться в том, что они, будто по команде, станут…  писателями.

Ведь они идут в армию как бы в типичных мотивациях – «защищать мирную жизнь», а не самим устраиваться в мирной жизни с максимально возможным комфортом, интенсивно распихиваясь задницей. По крайней мере, именно об этом орут военные пенсионеры, вышибая все новые льготы и комфорты. Типа – «отдали жизнь служению Родине». Но как тогда  объяснить неизбывную обиду за то, что вдруг оказались в каких-то сраных «горячих точках», с избытком перехлестывающей «вопросами всему обществу» из каждой книжной обложки?

Не пора уточнить – кому персонально служит наша армия? Как русский писатель, а так же конкретный человек с весьма интересными личными обстоятельствами, я берусь и в суде утверждать, что армия с конца 80-х - ни одного дня не провела на службе Отечеству, хотя довольствие получала регулярно. И, судя по поведению «военных писателей» в русской литературе, пора вообще заменить затасканную фразу «Служу России!» - на нечто более пристойное в этом печальном случае: «Служу ради довольствия! Служу тем, кто больше подаст!»

Уж не военным мне это объяснять, верно? Ну и, любой военный может продолжить далее…  что?.. Что, если армия не имеет никакой собственной стратегии, вытекающей из данной ею присяги, она… чего? Может, до меня это честно сказал кто-то из «военных писателей»? Что вы, что вы! А кто б иначе им выдал довольствие?..

Тут есть еще один аспект моей «защиты Ульмана», поскольку и с этим моим «подзащитным» у нас был главный камень преткновения – его личная ответственность. Ему приказали – он сделал. А далее ему приказали – не сообщать никому, кто и как ему это приказал. Но, как все заметили,  после моих удачных демаршей в его защиту,  -  его добрые старшие товарищи посоветовали ему самому «стать писателем», то есть уже готовили к вышибанию меня с занятого плацдарма.

В деле Ульмана, простите, я защищала гражданские позиции российских присяжных, которые при полном молчании обвиняемых - самостоятельно раскрыли весь порочный принцип военной круговой поруки, вызвав для допроса непосредственных командиров Ульмана в той операции, кстати, вопреки ухищрениям чеченской стороны – мол, им «и так все ясно».

… На днях мы были вынуждены писать президенту России по поводу дикого случая в детском лагере, куда приехали «отдохнуть» за бюджетный счет – великовозрастные чеченские спортсмены. Здесь мы сталкиваемся… с цепной реакцией, вызванной этой самой «военной литературой», подсовывающей каждому свой лживый «образ автора».

Скажите, а мог Никита Михалков, по цепочке солгавший в фильме «Двенадцать» - рассмотреть этот реальный, а не выдуманный им самим случай с присяжными? И мы видим, что у Никитки тоже «не было другого выхода» в полном соответствии с канонами «нашего тяжелого, но исключительно мирного времени».

Скажи он правду, ему бы не удалось оклеветать все общество, обвинив его неизвестно в чем. Ведь про "мочило в сортирах" сказал конкретный человек - ради конкретных личных интересов! Общество здесь ни при чем.

Далее господину Михалкову, ради сиюминутной конъюнктуры, вздумалось вставить на телеэкраны образ еврея-присяжного, который бы одним своим присутсвием - "служил укором всему обществу"... по поводу нашей "нетолерантности", конечно. Да ведь и не рассопелишься о «моральном праве» чеченских мальчиков – убивать усыновивших их русских офицеров. Так сказать, за все и про все и с добавкой на будущее.

Вот только в какое место теперь Никите Михалкову засунуть выкачанные им «моральные права» после случая в детском лагере «Дон»? Сам-то Никита в состоянии сообразить, что нападение трех чеченских "отдыхающих" на беззащитную девочку, избиение заместителя начальника лагеря, зверство в отношении хозяев, рискнувших принять в доме подобных «гостей» - и есть тот самый, единственный отклик, который способно было вызвать его «произведенье искусства»… плевком всему обществу.

Или кто-то не согласен? Нет, уж простите! Настоящее искусство должно менять жизнь к лучшему, облагораживать людей, принявших творческое участие в эстетической триаде. Михалков у нас - крупный мастер? Крупный, да еще и признанный! Значит, после его творения случай в лагере "Дон" должен был стать по умолчанию невозможным.

Не верите? Но после моего участия в этом деле - через некоторое время, после того, как за разного рода нелицеприятные вещи я получу свою неизменную порцию побоев - такое в России будет восприниматься дикостью и чем-то запредельным, как и раньше, до того, как господин Путин решил заниматься национальной политикой при помощи "мочилова в сортирах".

Да, все придется делать мне, женщине. И не стоит взрослому мужчине лгать, будто расчет им строился исключительно на прекрасное и удивительное. Всем понятно, что отрабатывал он довольствие. Но ложь не дает других плодов, тем более – ложь на все общество. Ну, сколько можно… изворачиваться? Вышел – отработать передком довольствие, так уж после произошедшей трагедии не стоит делать вид.

Повторю специально для Никиты Михалкова: в недавнем кошмаре в детском лагере «Дон» - основная вина той «морали всему обществу», подло и лживо впаренной за довольствие в фильме «Двенадцать». И за это уже необходимо платить.

Надо ведь быть абсолютно бесчувственным уродом, чтобы… скажем обтекаемо… не чувствовать, как псы идут по следу. Среди ночи поднимут и острым уколом в самое сердце сообщат – что вот он, тот самый отклик. Другого не будет. Подушкой от него не закроешься, поскольку вышедшие в ночь при первом крике ребенка гонцы - всюду найдут всех косвенных виновников, как бы ведь никому не отдававших приказа убивать. Уж найдут способ, как довести до их сведения резким ударом открывшейся истины: «Желание, о котором ты просил, – исполнено! Радуйся, если сможешь…»

И невозможно будет «не осознать» или «не почувствовать» их не слишком «благую» весть, даже если вместо сердца у тебя – камень.

* * *

… Вот так же и никто из наших «военных писателей» не прошел «проверки на вшивость» в обычном нравственном выборе, перед которым ставится любой «русский писатель», стоит ему раскрыть рот. Наши нынешние «военные писатели» не смогли проанализировать даже внезапную истерику Донцовой, с таким бесстыдством спекулировавшей на своих прежних неудачных замужествах, жизненных передрягах… вплоть до ампутации груди. Отчего это эта дамочка, еще накануне инициировавшая PR-кампанию «не читавший Донцову – осел!» с постерами, висевшими в виде ослика Иа на всех кассах книжных магазинов, начала заверять всех, что сама не считает начириканное ею – литературой. Типа писала чисто для «отвлечения от жизни» полоумных тяпок, ни на что большее не претендуя. А зачем же тогда было лезть к каждому в душу, обзываясь ослом?

В любом случае все, кто вышел по следу этой «писательницы», истирающей в пыль ладошки, якобы кропающей по 15 страниц в день вручную, поскольку, даже работая секретарем посольства, она так и научилась печатать на машинке, - воспринял ее претензии вполне серьезно. Она хотела, чтобы это – читали все? Она, вместе с другими юродивыми, решила навязываться в качестве писателя на русском? В таком случае, она ответит за все, что решила прикрыть собою, вылезая не на свое место. Ой, а отвечать-то нечем! Ведь даже титьки отрезаны… а она такая «бе-бе-бедная»… а никого это не канает.

Литература – это не общественная баня, где непременно всех распределят по «женскому» и «мужскому» отделениям, по «занимаемым нишам». Пишешь на русском – душой ответишь за происходящее. Да-да, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется» - поэтому таким лучше заткнуться и не лезть в прозу. А вот уж раз вылез, лучше не делать вид. Прикидываться здесь нечего, ведь каждый рассчитывает на довольствие, а значит – на  определенный и вполне конкретный отклик.

Раз все общество неминуемо ответит сторицей за отсутствие анализа, синтеза, гражданской позиции в его официальной и проплаченной «литературе», - так неужто кто-то «оставит в покое» и наемного писаку? Сунул рыло в творчество словом, покусился на роль Того, кто всех честно предупреждал «вначале было Слово» - так уж и после всех «дел», произошедших по твоему слову, надо поскрести в загашнике, чем доведется ответить.  Отклик все равно будет!

Да потому и раньше не было никаких «писательских институтов», вообще-то люди сознавали ответственность за сказанное. Кстати, и сам Горький не заканчивал Литературного института имени Горького. Писателем становятся во многом для себя неожиданно, здесь нет «феномена Моцарта», а неизбранностью на творчество словом человека вовсе не стараются обидеть или унизить, поскольку «избранные»… всего лишь гладиаторы, сражающиеся за его душу, полностью пустив свою – на портянки.

Выбирают ведь не для гонораров и толпы восторженных поклонников, а по способности принять бой за все сущее. Выйти, занять рубеж, выстоять и самостоятельно ответить за сказанное. Потому… нечего даже рассуждать по поводу глупостей, будто кому-то «просто так» пришла светлая мысль «делать писателей» из наших военных, которым и за себя-то ответить нечем, Господи прости. Это только недоразвитые местечковые «мечтатели» воображают, ковыряясь в носу, будто писателем можно стать, «испытав потрясенья». Писателей – инициируют. И отнюдь не местечковое хамье, не читавшее ни одной книжки.

Что для некоторых «потрясенья», то ведь для других – семечки. По разным причинам. Поэтому местечковым «твогцам словом» и их ручным «военным писателям» придется убрать отсюда свои сраные кошелки и распахнутые в ожидании «довольствия» гаманки. Иначе придется ответить, а спрашивать буду вовсе не я.

* * *

Сегодня, когда без всякой войны сама земля горит под ногами – прекрасный момент ответить за  все «боевые искусства» и жалистные военные рассказки. Ведь лезли, отлично понимая, что всеми силами мешают мне выполнить мою боевую задачу, лезут вместо меня. Именно теперь всем официальным писателям надо не старые панталоны для погорельцев собирать, а честно ответить, почему не выполнили боевую задачу русской литературы?

Ой, они и в армии все просрали, на что только глаз упирался, а ведь типа здесь «всего лишь» литература. Кто ж с них чего спросит, мало ли у кого «не получилось» из того, за что хваталися. Полно ведь вокруг таких.

А еще масса тех, кто лезет «в писатели» поведать миру об себе-любимом, создав «образ автора». Жить нормальной полноценной жизнью, на равных беседуя с нормальными, не пальцем деланными писателями, - они не могли без того, чтобы пограбить хлеб у тех, кому приходится писать своей кровью.

Может, они забыли, как пытались прижопить мои письма президенту по делам военных, доказывая, будто их якобы «написал наш полковник их Хабаровска»? А почему этот полковник ничего раньше не писал, ведь до меня дела Ульмана и Аракчеева рассматривались в суде четыре года. Интересно, а сейчас этот полковник из Хабаровска или хоть одна продажная тварь из числа «военных писателей» – способна написать письмо президенту?.. Вопросы риторические, ни к чему не обязывающие, как все понимают. Надеюсь, хоть теперь и до самых тупых доперло, на кого они вылетели всей шоблой «голубых беретов». До смерти теперь будут ссаться одного словосочетания «русская литература».

Русская литература пишется для того, чтобы такого не было! Вылезли сюда, пихались задницей,  нагло присваивали то, на что прав не имеют – надо отвечать. Сегодняшний беспредел – вина той официальной литературы, которую нынче имеет общество, прежде всего, «военной литературы». Поскольку нынешнее пепелище «фашист пролетел» - результат нравственного гноища. А чтобы не загнивать до такой степени, и нужна большая русская проза, настоящая публицистика. И уж с «военных писателей», сунувших сюда поганое рыло за довольствием, - здесь будет особенный спрос.

* * *

Нашим «военным писателям» не просто бросили подачку, пожалев убогих и контуженных, а неоднократно использовав их по прямому назначению, в боевых операциях против меня, в качестве девочек по вызову. Но, как все не раз убеждались, со мной случай совершенно особенный. «Абсолютно случайно» именно я оказалась свидетельницей самых первых местечковых экспериментов с массовой «военной прозой» на Самиздате в виде виртуального, безногого и безрукого человеческого обрубка с громкой фамилией Мизандари, которому требовался компьютер.

Затем лицом к лицу столкнулась и с «лауреатом премии за мужество в литературе» Аркадием Бабченко… причем… я уж даже не знаю, как вообще говорить о подобных  «случайностях» в своей жизни, но несколько раньше я страшно обиделась на одного человека, который вместо признаний в… особом ко мне отношении, чтобы «перевести тему»… показал мне личное дело этого Аркадия Бабченко.

Аркашка, поди, до сих пор не знает, что никто и не думал уничтожать его дело. Когда надо будет в очередной раз объясниться с разъяренной дамой –  его непременно покажут всем желающим. Там и про дезертирство и про голимое предательство, про все его подлятинки изложено столь содержательно, что любая дама забудет, зачем заходила.

Но, согласитесь, это вообще что-то запредельное, чтобы в самой идиотской бытовухе, такое произошло именно со мной, накануне этого самого. Лично я бы предпочла просто бутылку армянского коньяка и дело бы закрыла. Сейчас я уже думаю, что хрен с этой моей принципиальностью, можно было согласиться и на пачку villiqer, вернее villiqer premium №8. Да такси бы этот чудак вызвал – и адью, лишь бы не читать эту грязь про подонка, сортировавшего своих боевых товарищей на тех, кому будут отрезать уши «на поле боя», и тех, кого просто рубанут спящими по горлу, вставив вафлю.

292. Бабченко Аркадий
Дэн, чтобы пробить такую линию как Ульман, необходимо идти на компромиссы и уступки. Сделаем прямолинейно, упремся рогом – все, кирдык. У нас нет выбора, нам сейчас необходимо отдать кусок территории “правозащитникам” и “либералам”, чтобы выиграть в целом. То есть: да, грабят и убивают. Но Ульман не причем. Да, спецназ вне морали, но это вы его отправили на эту войну. Да, мы не можем требовать его оправдания, но и считаем, что судить нельзя.
А напишем просто “Свободу Ульману, тут же будем обозваны брызжащими слюной убийцами в форме.

А потом вдруг все начинают спрашивать, почему это я, женщина, «вдруг» начинаю заниматься делом Ульмана, увидев письмо Аркашки Бабченко в его пользу? Да по кочану. Ах, кто это меня так «подставил»? Меня никто не «подставлял», меня сюда поставили, голубчики.  Мне всегда отчетливо покажут все, что необходимо для последующего марш-броска.

О справедливости к военным писателям и столь любимом ими Кодексе Буси-до

Нет, справедливости ради следует вспомнить и положительные примеры «военной прозы». Ага, о Славике Миронове с его «Я был на этой войне». А кого-то после такого может удивить, что Вячеслав Миронов – тот самый Славик, писавший мне в не совсем трезвом виде «Ирочка, девочка моя»? И прочую хрень. Не при детях, как говорится.

Хотя по всеобщей задумке мирового еврейского разума, размазанного в равной доле на всех представителей «избранного народа», - Слава первым должен был выйти и отмудохать меня ногами, чтоб само по себе сдохло прям в самом начале фильма.

Дело в том, что Слава – признанный знаток Буси-до, чего по его произведеньям и не скажешь. В центре их стоит обычный мужик из очереди в винном отделе, непонятно какого хрена оказавшийся в армии. Типа в мирное-премирное время тупо шел за «довольствием», а оказался, совершенно неожиданно для себя, в… посреди чеченской Караганды. С причиндалами связиста на кармане, не подумайте, будто в летчиках или спецназовцах. А в реале творец такого героя, оказывается, любит на досуге поразить сетевых барышень цитатками из Кодекса Буси. «Сокрытый в листве», понимаешь ли.

И тут ему попадается как бы «случайно», а не с местечковой подачи, интересное произведенье, из-за которого автора с собаками разыскивали странные «американские бизнесмены» через самого Мошкова. Чисто из интереса к общему развитию русской литературы и… системного анализа.

Читает, значит, практически маститый писатель Слава это произведение скромной сельской жительницы и как бы внутренне опупевает от прочитанного. Сам он писал свои произведенья, не распространяя на своего «лирического героя» жесткое следование Кодексу. Его «образ автора», выражаясь аллегорически, болтался говном в проруби по жизни, и вдруг – бац! Резко поменял прорубь.

Пошел искать Юрку. Нашел его курящим возле танка. Мирно побеседовал с бойцами-танкистами. Угостил их сигаретами. Разговор шел ни о чем. Просто обычным трепом отвлекали себя от насущных проблем. Травили обычные армейские байки. Но вот поступила команда экипажу готовиться. У тех танков, что крутили "карусель", нагрелись стволы, и поэтому их пора было менять. Танк с полным боекомплектом рванул с места и, встав у начала моста, постоянно подгазовывая, ждал своей очереди. Подошли с Юрой поближе. И вот стоявший танк, отстреляв последний снаряд, по привычке мирной жизни задрал ствол высоко в небо начал откатываться назад. Следующий занял его место и начал бешеную стрельбу по баррикаде. Было ясно, что там уже никого быть не может. От баррикады остались лишь груды кирпичной крошки. Хорошо, нам работы меньше. Люблю, когда за меня делают вот такую работу. Не знаю почему, но нравится мне это.

Сам-то он пишет бесконечную чукотскую песню на чеченском матерьяле по принципу "чо вижу. то и пою". А тут он читает новомодный «женский роман», где каждая главка жестко следует за положениями Кодекса Буси-до, а герои сами собою сортируются на… воинов, идущих далее своим путем, и… этих самых. Ну, чтобы излишне не париться над структурой романа, что иногда растягивается на достаточно длительный срок, для первого романа «Повелительница снов» я взяла за основу Кодекс Буси-до.

Выбор был неслучайным, поскольку в литературе ведь прямым текстом не ответишь на риторический вопрос, витавший в тот момент над русскими лесами и равнинами: «Мужики! Чтобы жить с такими, как вы, уродами, и оставаться женщиной, надо быть самураем по предыдущему рождению! И не самым хилым самураем, мужики! Интересно, кем вы-то будете после той жизни, которую устроили своим женщинам в мирное время, в самой богатой стране мира?...»

Пропустив мимо ушей этот интересный вопрос, Славик начинает в комментариях, на глазах у всей сети, гонять меня вдоль и поперек по Кодексу Буси-до. Это теперь в сети всего предостаточно, а в январе 2001 года интернет представлял собою малообитаемый остров, все население которого собиралось в самом интересном месте почти одномоментно, точнее, в режиме онлайн.

Ну, если читали и «Повелительницу снов» и «Я был на этой войне», - то уж сами догадаетесь, кто победил в нашем самурайском поединке. И надо отдать должное Вячеславу, что впоследствии он держался достойно до последнего. В отличие от своих «боевых товарищей», он всегда старался защитить мои позиции в качестве члена всяческих «сетевых жюри». Причем, даже при мне эти «военные писатели» не стеснялись жаловаться, что Миронов уклоняется от их «общих движений».

У Славы действительно был потенциал, а во время своих заплывов в разные проруби он смог сделать ряд выводов, однако хватило этих выводов ненадолго. Главный вывод о том, зачем он оказался возле меня и что именно ему следует защищать, причем, не при тайном голосовании, а честно и открыто… он сделать так и не смог, постеснялся. Он решил, что именно он типа – «русский писатель», хотя и после массы зарубежных интервью, широкой известности, привык обрывать меня одной фразой «Ира, между прочим, я – на службе!»

А я ведь это все пишу, находясь в «свободном плавании». Будто бы мне ежегодно по-хамски не выделяется шесть дисциплин с семью сотнями лекций и тремя сотнями исключительно звонковой нагрузки по практике. И это мое «довольствие» в полном смысле слова - дается мне с кровью. При этом мне ведь шесть лет вполне открытым текстом говорится, что «такого» писать в инете не следует, а о некоторых вещах следует так же примерно помалкивать, как молчит рыбой-анфибией Славик Миронов.

Думаю, сейчас Славик уже в запасе, на «заслуженном отдыхе», он ведь лишь лет на пять меня младше. Казалось бы, писать и писать, раз так надо было когда-то «сообщить правду всему обществу». Мало у нас этой «правды» накопилось? Но кому нынче нужна «правда» от Вячеслава Миронова? Может, кто-то без меня вспомнил бы нынче о таком? Нет, правда нужна, как никогда! Как глоток прохладного чистого воздуха в этой гари, пропахшей сгоревшими жизнями… Но разве станут ее сейчас искать даже прежние горячие поклонники Славы – в его «новых вещах»?

Его слабый герой не у дел, давно предавший в себе самом кодекс чести, оказался абсолютно бесполезным и бессмысленным вне своей проруби. Наибольшее сочувствие к нему перемешано с удовлетворением, что он, а не читатель оказался «на этой войне».

На боевых позициях все гораздо проще - из автомата отстреливают по очереди пальцы на ногах. Нет ни одного человека, кто бы выдержал подобное. Расскажешь, что знал и что помнил. Что, читатель, воротит? А ты в это время праздновал Новый год, ходил в гости, катался с детишками полупьяный с горки, а не шел на площадь и не митинговал с требованием спасти наших бойцов, не собирал теплые вещи, не давал деньги тем русским, которые бежали из Чечни, не отдавал часть пропитых тобой денег на сигареты для солдат. Так что не вороти нос, а слушай сермяжную правду войны.

Никаких путей выхода из той войны или этой, с которой сталкивается ежедневно каждый, -  у Славы никто не отыщет, Славе надо было получать… довольствие, которого не всегда хватало, чтобы почувствовать себя человеком. А уж чтобы и читатели вспомнили, что они – тоже люди, которые должны жить своей жизнью, стараясь придерживаться кодекса чести в схватках с ней один на один… так с подобными запросами риторики можно обратиться лишь к «Повелительнице снов», к Славиным повестям тут претензии бессмысленные. Хоть и назови их высокопарно – «романами».

Никто из «военных писателей», включая Славу, ни слова не сказал по поводу идиотской публичной сдачи моих сетевых позиций, отнюдь не ими завоеванных. «Совершенно случайно», я - единственный в России писатель, причем, женщина, на предмет затыкания рта которой мужчинами, дававшими присягу о службе Родине, была проведена «Международная  конференция ветеранов Афганистана и Чечни» в Одессе, в мае 2006 года.

За тридцать местечковых сребреников. За право влезть на мой престол, отпихнув жопой. Ну, скажем, так мне и надо. Но кто из них за четыре прошедших года написал хоть строчку, чтобы не было сегодняшнего кошмара? Ах, ведь это «всего лишь» литература? Тогда можно хотя бы через четыре года объяснить ту жестокость, совершенно не рассчитанную на женщину, с которой эти представители наших как бы «защитников» - старательно, высунув язык, уничтожали меня по местечковой указке в этой «всего лишь литературе»?

Им-то к чему такая бирюлька понадобилась? Или кто-то из них, на всю голову контуженных, много книжек прочел перед тем, как «стать писателем»?  Будто я не помню, какие советы приходилось подавать этим уродам, чтобы их «вещи» не смотрелись обрубками типа «Мизандари».

Ну, хорошо, «всего лишь литература», но я-то что, Родину предавала? Я написала хоть слово лжи? Или, может, я писала что-то ненужное и не тогда, когда это требовалось обществу? Ведь все у меня было написано вовремя, я могла бы исправить все их ошибки и отвоевать пропитые ими рубежи, будь они хоть на йоту… воинами.

Может, то, что они начирикали всеми своими полками полоумных мемуаристов – «литература», а у меня – ни строчки за душой? Может, мне вывесить на просушку их сопливые простыни, что они строчили мне тайком от своих: «Ирина Анатольевна, не верьте никому, вы – настоящий писатель!»? Так я и «поверила» вонючим предателям и местечковым хамам... с виду в точности таким же... "насыщающимся той же самой пищей" Уж раз Родину предали, так и меня - в ту же колоду, без претензий.

Продолжение следует...

Читать по теме:

• Каменные сердца. Часть V
• Каменные сердца. Часть IV
• Каменные сердца. Часть III
• Каменные сердца. Часть II
• Каменные сердца. Часть I

©2010 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

 

Комментарии (14) на “Каменные сердца. Часть I”