Смердяковщина
Вот и эта осень начинается с... карамазовщины. Точнее, со смердяковщины. И все это настолько мрачно, что Санкт-Петербург приобретает новое имя... "Расчлениград" (Не обещайте деве юной в Литературном обозрении).
А при этом все тянется и тянется суд над доцентом Соколовым, которого год назад поймали с частями женского трупа... 5 октября на суде ознакомились с характеристикой психологов и судмедэкспертов на историка Олега Соколова. Защитники Наполеона-расчленителя заявили, что подзащитного долгое время шантажировали Понасенков и его соратники, тем самым его психику попросту расшатали.
Вспомним, что и подавалось это дело год назад с навязчивой претензией на исключительный "питерский дух", на витающую в воздухе - "достоевщину". Правда, как-то забыли, что в последние времена былая имперскость трансформировалась в «бандитский Петербург».
Пожалуй, Достоевский очень даже при чем. Точнее не сам Федор Михайлович, а достоевско-еды. Те, которые с толкования его творчества кормятся. Помнится, частенько писала на эту тему в цикле Правовые вопросы. И сравнение у них с Раскольниковым было совершенно некорректное. Раскольников поднял топор на "никому не нужную" старуху-процентщицу, а доцент Соколов убил невероятно красивое нежное создание... Да и судя по тем "идеям", которые он толкал в своей "исторической науке", это как раз и есть хорошо проработанный Федором Михаййловичем тип смердякова.
Разговорчики Смердякова с любовными куплетами под гитару и рассуждениями, как было бы славно, если бы нас всех завоевали бы «иностранные инвесторы», так и проблем бы не было никаких… происходят постоянно. И там рефреном звучат скучные смердяковские желанья «оно мне надо?.»
У Достоевского ему вполне конкретно ничего не надо из каких-то благородных поступков, о которых Марья Кондратьевна слышала или из романов вычитала. Если уж совсем конкретно, обосралось ему и Родину защищать и на дуэли свою честь отстаивать, хоть и коробит, когда ему лакейской сущностью в морду тычут. Но он вполне понимает, насколько это для него неподъемное и муторное занятие — честь блюсти. Да разве с честью-то в обнимку подашь на стол супчик пожрать — специально? Здесь ведь, напротив, подобострастие требуется особое, иначе специально и не подашь.
И чего ему Марью Кондратьевну стесняться? Ничтожное создание, полностью зависимое от подачек супчиков с карамазовской кухонки. Интересно только, что она после убийства Федора Карамазова сразу умелась на другой конец Скотопригоньевска, а самого Смердякова все же впустила… в качестве жениха. Наверно, все же предполагала, что Смердяков просто шутки шутит, интересничает. А сам-то… ого-го!
И чего ж ему Марью Кондратьевну презирать, если он с ней как два сапога — пара? Ведь один к одному вылеплен, даже из первопрестольной вернулся весь в обновках, разве что платьев с хвостами не носил. (см. Правовые вопросы. Часть IХ)
Достоевско-едам вольно было заявить, будто «смердяков в каждом из нас», будто все мы по натуре — сплошные смердяковы. Но в чем же главный тезис Смердякова (который папаше родненькому расчлененку топором устаканил, хотя еще давеча ему супчики подавал)?
А он полностью совпадает с главным "научным выводом" доцента Соколова. В сущности, Соколов - несколько модифированный Смердяков, который шибко жалковал, что Наполеон Россию не завоевал. Ему бы тогда повсюду был сплошной Париж. Вспомним, как все "лихие 90-е" наши смердяковы очень жалелии «почему немцы нас не завоевали в Второй мировой», им бы повсюду пиво баварское даром разливали.
И тут не только вспомнишь, как этот Олег Соколов в виде Наполеона решил "реконструировать" триумфальное восшествие Наполеона в Париж якобы после победы над Россией (у нас такое нынче не только нормально, но просто... общее место). Тут ведь один в один бросается в глаза схожесть того, как оба выстраивают отношения с женщинами.
Смердяков оказался даже чуть выше доцента Соколова!Он хоть сам себя порежил, не расчленив Марью Кондратьевну! Хотя тоже "нагонял интересу"... с презрительной мордой лица. Но все на гитаре куплеты пел, супу даром давал и ни разу ремнем не душил.
И наполовину ведь даже воплотился в идеал Марьи Кондратьевны, внешне полностью этому идеалу соответствуя. Вот любила Марья Кондратьевна через Скотопригоньевск в «чистом» виде дефилировать, чтоб непременно всю городскую грязь на аршинный хвост бирюзового цвета собрать. А куда ж в пару-то интереснее столичного лакея подцепить, да в начищенных до блеска штиблетах.
Доцент Соколов убитую девушку вроде до Праги свозил, до Парижа пожилился. И все нынче помои льет на хрупкую убитую девушку... Мол, сама во всем виновата.
Впрочем, Смердяков, как будто нарочно, тоже устраивает… нечто вроде дуэли. Он ведь и с Марьей Кондратьевной не просто женихается, он и с ней ведет своеобразную дуэль, пикировку. И здесь нет ничего куртуазного, он парирует достаточно зло, отсекая любую возможность завязать кокетливую беседу, хоть в чем-то (кроме опойковых щегольских сапог и чистого сюртука) оказаться приятным единственному существу противоположного полу, способному вообразить в нем нечто романтическое.
В пустячном разговоре с Марьей Кондратьевной, где он не оставляет и без того уж вовсе размазанной жизненными обстоятельствами особе хоть какую-то видимость чего-то приятного и куртуазного, — он со всеми без исключения воюет насмерть… с любым проявлением в других хоть чести, хоть грана благородства. Ведь все остальные —такие же как он, из мяса и костей, просто прикидываются… благородными. А на самом деле они — в точности такие же!
В этой воинствующей попытке опустить всех до своего уровня и проявляется то «презрение» Смердякова, которое изначально не применимо к нему, поскольку он сам вызывает брезгливое чувство. Больно надо, кого еще такое… типа презирает. (Правовые вопросы. Часть IХ)
Единственное, что как-то примиряет с этой смердяковщиной... так это то, что оно уже мертвое, там кинуться в петлю - два байта об асфальт. Только бы по пути на тот свет чтобы такое кого случаем топором не задело....
Очень точное сравнение Соколова со Смердяковым. Этот расчленитель ведь даже судился с еще одним «историком», который у него украл идею о том, что в войне 1812 года виноват отнюдь не Наполеон, а гадкий русский царь.