Огурцова на линии

Когда-то в совершенно иных временах, когда я еще не знала откровенного страха перед людьми, готовыми уничтожить тебя просто потому, что "нам вить тожа жить нада" и "работа у нас такая", - написала статью о том, что все в жизни надо решать литературными методами.

Не какими-то "акциями протеста", когда в общей толпе можно кого угодно спровоцировать и подставить, а литературными методами, в которых все же очень велика доля индивидуального подхода, хоть, конечно, мы все поддаемся рекламе и разного рода рекомендациям. Но дальше выясняется, что читается отнюдь не все, что пишется, а уж какой образ складывается в результате эстетической триады "автор-образ-читатель" - это отдельный вопрос.

Для чего, собственно, нужны все эти "пробуждения народа", какие-то демонстративные проявления собственной позиции? Как все понимают, все в результате сводится к формированию общественного мнения. Все проводимые опросы, пресс-конференции, работа СМИ и масс-медиа - тоже сводятся именно к формированию общественного мнения.

Но вот то, что литературные методы формируют не только общественное мнение, но и личные убеждения, причем, совершенно непознанными человечеством путями, не столь затратными материально и физически, что литературные образы могут жить и сами по себе, а нравственный выбор человек делает потому что рождается отнюдь не "чистым листом" а с безошибочным компасом внутри, отлично зная и без детсадовской воспиталки "что такое хорошо, а что такое плохо", - мы недавно говорили с дамами из "Литературного обозрения".

Понятно, что случай такой представился из-за непрекращающейся травли, когда вроде бы уже следует опровергнуть раз и навсегда то, что было сказано в той давешней статье. Но, когда между собой общаются дамы, они стараются деликатно обходить проблемы личного фиаско собеседниц. Напротив, они стараются как-то поддержать и ободрить... может быть, не слишком убедительно.

У нас даже возник небольшой набросок нашей беседы, поскольку мы не уверены, насколько приемлемо в нашей жизни просто выставлять ролики. Будем считать, что ролики были выставлены в качестве жизнеутверждающего момента, когда можно на мониторе убедиться, что беседуешь с пока еще живым человеком. Но мы пришли к выводу, да и многие наши читатели не раз говорили про это, что все-таки мысль лучше воспринимается в самом тексте, даже чисто технически это гораздо удобнее. К тому же все читатели к этому привыкли и отвыкать в ближайшее время не собираются.

Это тем более удивительно, что в статье "Литературные методы" я рассуждала еще и о том, что нынче сложились объективно тяжелые обстоятельства для литературы в виде текста, поскольку наступил век визуализации. А здесь... выбор зрелищ настолько огромен, что лишь малая часть поисков пищи духовной остается на тексты, тем более электронные.

Тем не менее, речь у нас зашла о фильме "Прислуга", вышедшем на экраны Зазеркалья в прошлом году. Конечно, я понимаю, что дамы хотели отвлечь меня от тяжелых размышлений, заметив, что фильм этот снят, в сущности, о литературных методах. И если рассматривать фабулу фильма  примитивно, то это история о написании книги, состоявшей из реальных историй, интервью.

Сразу отмечу, что всегда выступала против причисления мемуаров - к художественной литературе. В самом примитивном понимании "худло" - определяет наличие жизнеспособных образов. Но есть и определенная магия слова, которая сразу позволяет определить индивидуальность автора.

Объяснения о литературных методах все откладывались, все отходили на второй план, хотя... в самой фабуле фильма присутствовало нечто до боли узнаваемое, повторямое и в нашей жизни на каком-то новом витке.

Если рассматривать не саму книгу историй прислуги, а историю ее создания, которая как раз и рассматривается в фильме, то мы получаем вполне законченное литературное произведение с живыми героями, созданными по всем канонам литературного жанра.

Да и разговор-то возник с теми, кто, как и героини фильма, - в точности так же боялись  заговорить. А уж когда после моих горячих предложений вместе с Плутархом - "выйти из тени" и жить своей жизнью, свободно высказывая свое мнение, - меня методически уничтожали на их глазах... дамы почему-то вспомнили эпизод фильма "Прислуга", где рассказывалось о том, как две главные героини создаваемой книги пережили самый страшный вечер в жизни...

Все показано так буднично, когда женщины, одна из которых чудом добралась живой до дома, сидят с перепуганными детьми возле радиоприемника, слушая жуткие новости, как их знакомого пристрелил на глазах у детей снайпер из ку-клус-клана. Там присутствует такой момент паники, когда несчастные женщины начинают кричать, что за высказанное мнение их просто убьют...

Тут я понимаю, что авторы нашего "Литературного обозрения"... все же немного сумасшедшие. Ну, навроде тех персонажей, что изображены на заставке блога. Ведь надо обладать изрядной долей "сумасшедшинки", чтобы проверить глубину кроличьей норы.

Однако они уже вполне почувствовали власть слова, она их захватила. Они почувствовали собственные интонации в чужих обзорах, свое дыхание - у тех, кто пишет за деньги. Они еще не понимают, какая глубокая пропасть лежит сегодня между теми, кто пишет от души, в качестве выхода из тени - и теми, кто зарабатывает этим на жизнь.

Хотя... даже на моем примере можно убедиться, что люди, пишущие за деньги, даже в ранге "живого классика" не только придут, но и при явном нежелании выявить первоисточник... неминуемо проговорятся. Сами того не замечая.

Возможно, не те деньги получили за свою "классику". Возможно, деньги сегодня несут в себе какие-то странные привкусы, иллюзии... Но сама возможность творчества каждым словом отчего-то при самых удачных денежных оборотах на "творческом процессе" неминуемо угасает.

Но уж после такого выступления, разговор о литературных методах стал абсолютно неизбежным.

Образованный класс высунулся немножко из этого. Он поэтому не может работать мифопоэтически, образованный класс, сейчас. Университетское и другое всякое образование – оно убивает мифотворческое настроение в человеке, да даже школа хорошая – и та убивает. Ну, конечно, не до конца, тем более что и образование сейчас хуже с каждым днем. Связь с народом в этом смысле не до конца разорвана.

Так что у нас тут продолжают жить колдуны. Но колдуны плохие. Как мудак, который занял второе место на конкурсе мудаков. Но они продолжают существовать в этом мире, мире мифопоэтики. Я про это целый роман написала, «Кысь». И написанное в нем все время подтверждается. Я писала его в самые неподходящие для этого годы, когда, казалось, все схлынуло, исчезло. Ничего подобного. Ну, например – много раз я про это рассказывала и даже где-то писала, но это не важно, – поймала я тачку, мужик меня везет. В машине музыка – романс «Не для меня придет весна». Я говорю: «Ах, какое исполнение чудесное, это что, радио или запись у вас?» А мужик мне: «Нет, это я пленочку для своих огурцов записал». Я: «В каком смысле – для огурцов?» А он: «Ну, я им на грядке музыку включаю, чтобы лучше росли, я читал, что они это любят». Вот нормальное колдовство, да? Единственно, что, будь я огурцом и услышь я такой печальный прогноз – что не для меня придет весна, – я бы заплакала и завяла и не выросла. А мужик, наверно, хотел, чтобы я была зелененькая, крепенькая и в пупырышках.

Конечно, все мужики хотят, чтобы дама была желчной, завядшей, с давно замусоленным романом про "убитое мифотворческое" в "образованном классе". Дама здесь явно пользуется общей неосведомленностью о том, что некие "огурцы на грядке" слушали этот "романс" совершенно по другому поводу.

А кто хотел, чтобы эта дама - "выросла"? По-моему, цель цикла "Возвращение Дон Жуана" у всех огурцов здешней грядки была противоположной. Несмотря на то, что сами росли и мужали иногда в условиях извращенного понимания и литературных образов, и самих отношений между мужчиной и женщиной. Но многое в литературе делается вовсе не для себя, если уж честно, то здесь многое и получается лишь потому... что уже не для себя.

Потому ведь и многое сегодня не идет в "мифологии", что некоторые абсолютно уверены, будто можно писать лишь о себе, для себя, для "равноценного обмена" на деньги и славу, на придание собственной жизни какого-то статуса, отнюдь не смысла. О смысле жизни такого "творца словом" и спрашивать... не имеет смысла.

...Итак, мною некогда было оптимистично и весьма самонадеянно заявлено, будто чисто литературными методами можно влиять на жизнь, причем, изменять ее в лучшую сторону. Собственно, я и к искусству отношу лишь те вещи, которые неприменно хоть на йоту изменяют жизнь к лучшему.

Вот и писала, что если человек создает литературные образы, то он не испытывает никаких неприятностей, репрессий и прочего.  Самое время признать, насколько же я заблуждалась.

Понятно, что литературный образ все же и мне хотелось бы создавать в более цивилизованных условиях, а не бросать предсмертным хрипом после массированной проутюжки моего окопчика бутылкой с зажигательной смесью как в гребаном, мать его, сорок втором году в моих родных местах у Верхнего Дона. Как говорится, жили-были и дожили в наше мирное-мирное время.

Но деваться некуда. Дело я свое знаю и делаю его в любых условиях, даже раздавленной танком нашего славного времени «реформ и демократических преобразований»...

...Потому, что людей, создавших хотя бы один образ, который, подобно Вию «отворяет веки» и начинает жить отдельной от автора жизнью, — никто даже из самых отмороженных и психически неполноценных уголовников не приканчивает. И совсем не из «уважения к искусству».

Можете проверить в истории литературы и удивиться полнейшей авторской «безнаказанности». Если тебе дано «глаголом жечь», то можешь жечь без всякой опаски — ничего тебе за это не будет. Можно написать что угодно, — и никаких «репрессий» за это не последует. При условии, что над строчками, как над захваченным вражеским редутом, взвивается стяг созданного литературного образа.

Сразу скажу, что, возможно, потому меня и вытесняли за пределы большой прозы и литературы в публицистику, что уничтожить на этом пятачке представлялось легче и проще. Скажу, что, возможно, мою жизнь спасли не только читатели, но и созданные литературные образы.

Заметим для себя, что дама, не желающая становиться свежим огурцом, тем не менее недостаточно пафосно расписывается в приверженности к роману Пастернака "Доктор Живаго", явно ознакомившись с воззрениями здешней огуречной грядки. Насколько я помню, они посвятили этому роману теплую встречу с Ренатой Литвиновой, где они больше говорили о фильме, Омере Шерифе с усиками, о васильках и геркулесе... поскольку уж после сказанного здесь, сложно сказать нечто пафосное об этом романе, впервые разрушившем эстетическую связку автора и читателя.

Все-таки история с Нобелевской премией недописанному роману, никем не читанному на русском... достаточно некрасивая. Просто по отношению к читателям. А уж когда этот роман навязывается методом "это надо читать!" и Омаром Шерифом с усиками... то против литературы выступает вся королевская рать вместе с визуализацией, прекрасными артистками и чудным вальсом. И все, чтоб камня на камне не оставить от чьих-то жалких васильков... Как тут не порадоватьсмя, что далеко не все написанное можно прочесть!

Неоднократно говорила, что нормальная жизнь в нормальном обществе определяется нормальным путем формирования общественного мнения, общественных нравственных ориентиров - и, конечно, нормальным учетом сформированного общественного мнения. Судя по всему, все нормы существования человеческого общество у нас так и нарушены четырежды:

• в рамках "общественного оповещения" приходят вторичные, не востребованные обществом образы - в качестве "моральных примеров", вне действительно литературного творчества;
• общество давно не участвует в обсуждении литературных произведений, поскольку они его не захватывают;
• общество не решает своих проблем переломного периода на "испытательном полигоне" литературных произведений с современным материалом;
• возникающие протестные настроения намеренно выводятся в русло общественных выступлений, а не конструктивной полемики на литературных образах;
• обществу навязываются "распорядки дня" без учета действительных потребностей сектора домохозяйств, а главное, вопреки нравственному выбору большинства граждан.

Можно привести еще несколько выводов из сложившейся ситуации, но...  думю понятно, почему вопрос о литературных методах возникал постоянно. Как распространяется сказанное на этой грядке, почему прорастает без всяких "удобрений" романсами, как чуточку меняет жизнь к лучшему... хотя бы будущее, какими-то надеждами на настоящее... это действительно сложный вопрос.

И у нас разговор был о том, как начавшие писать в "Литературном обозрении" дамы вдруг ловят уже свои выстраданные обороты - в чуой речи, не только в статьях тех, кто ищет, чем бы поживиться, поскольку "кормится словом". Они не совсем пока понимают, что самим своим выходом из тени - меняют саму среду Великого и Могучего. И стоит человеку заговорить... эта среда уже одарит его обогащенными понятиями и образами.

...Возвращаясь к фильму "Прислуга", хочется заметить, что изначально толерантная тема трансформировалась при создании жизнеспособных литературных образов. Поначалу кажется, будто литературный метод изменения действительности - в том, что издается книга документальных историй.

На самом деле в жизни происходит немного иначе. Литературные методы меняют жизнь более медленно, плавно, но бесповоротно. На осознание некоторых вещей всему обществу требуется время.

Мы видим, как рушится жизнь главной героини, теряющей после написания книги работу. Заходится в истерике белый ребенок, зазывавшей прислугу "моя настоящая мама", а подруга хозяйки глумится над несчастной женщиной, посмевшей "выйти из тени", угрожая обвинить ее в краже столового серебра.

Только-только начавшийся любовный роман журналистки, оформившей эти истории в книгу, - рушится на наших глазах, слишком часто видевших именно такой поворот событий, а не обратный. Причем, роман-то первый, а девушке уж под тридцать... могла бы сообразить, что ни один начинающий бизнесмен не станет гробить свое будущее ради книги о "какой-то прислуге".

Литературные методы таковы, что уж если становишься чукчей-писателем, то чукчей-читателем тебе уже не бывать, хотя бы в силу того, что ты видишь и чувствуешь не только всю структуру авторских образов, методику построения сюжета, не только свои слова, но и чужие. Зря тетенька "будь я огурцом" так рьяно отпинывается от ранее прочитанного, чтобы... ее не заподозрили в читаемом нынче. Все, что автор прочел к моменту инициации - будет работать на него, но без плагиата, о котором она говорит... со смешанным чувством тревоги.

Надо сказать, что создаваемые сильные образы всегда будут производить такое неизгладимое "огуречное" впечатление. В особенности, если придется за них ответить "психиатру-эксперту" от прокуратуры Октябрьского района.

Почему типа "огурцова"? Да по качану! Почему это таксисты в Москве все романсы для выращивания... огурцов подбирают - никто ведь даже не интересуется. А это все те самые "литературные методы", по которым огурцы оказываются внутри каждого, даже отказывающегося от своих показаний, будто видел мой блог лично.

И лишь человек, для которого все ранее прочитанное становится основой литературных методов, от которых тетю "без пупырешек" вообще понесло в заговоры и заклинания, - может создать свой образ, который непременно захватит и читателя, вначале одного, потом другого... В результате сложится некое общественное мнение, которое вообще-то настолько важно, что для его формирования/навязывания работает целая индустрия.  Пожалуй, единственно работающая у нас индустрия.

Но все ранее прочитанные образы - хорошо ложатся в основу...  всяком случае, точно не плагиата. Достаточно ведь сказать именно то, что больше всего нужно всему обществу в данный момент. Как говорил Моцарт наш Амадей: "Все, что написано до меня - мое!"

И в качестве примера хотелось бы заметить, что в основе фильма лежит история создания совсем иной книги. Думаю, большинство "огурцов" сразу догадалось, что если и в этой истории есть настоящая реальная основа, то толчком к написанию анонимного сборника "Прислуга" стал бестселлер того времени "Убить пересмешника" Харпер Ли.

Как здесь общественные недостатки показываются опосредованно, глазами чернокожей прислуги, так и там история с несправедливым судом над чернокожим американцем изображена через наивное детское восприятие.

Еще раз замечу, что прямых моралей в литературе не допускается. Самые страшные вещи, чтобы читатель мог спокойно думать и делать нравственный выбор абсолютно свободно - проходят несколько этапов защиты. Я приводила в пример главу из романа "Повелительница снов", где достаточно страшные вещи тоже сообщаются через "третьи руки" - через школьное сочинение девочки о войне, где излагается рассказ ее бабушки.

В фильме "Прислуга" мы видим некоторые вещи, но самое страшное нам сообщается в виде "интервью" или какими-то бытовыми подробностями, раскрывающими смысл тех общественных проблем, которые авторы пытаются решить литературными методами.

Знаете... можно долго выступать на митингах... можно долго читать морали о толерантности... можно показывать действия ку-клус-клана и говорить, как это нехорошо... Но вряд ли Мартин Лютер Кинг достиг бы такого общественного успеха, став вдобавок после... неминуемой гибели в данном случае - еще и символом борьбы людей за свои права, если бы... не Мамушка из "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл. И о ней ведь тоже вспоминается в этом фильме!

А вот литературный метод решает очень многое, если рассказать, какой страх испытывает ребенок, находясь внутри костюма на каркасе, даже не видя того, что его пытаются уничтожить взрослые. Но скажу, что для создания этого образа надо иметь большую силу характера. Хотя сейчас ведь все воспринимается, как само собою разумеющееся! Нет, прочесть открытую мораль в русле сложившейся политической конъюнктуры - намного проще и прибыльнее.

А вот рассказать о туалетах и "самом ужасном кошмаре"... это действует сразу, но... непродолжительно. Чтобы к таким вещам общество уже никогда не возвращалось, нужны живые образы, вроде матери героини, совершившей единственную в жизни подлость под "общественным давлением" старой карги. И сколько раз она будет возвращаться к этому моменту мысленно, желая выставить из дома вовсе не старую няню, а именно ее. Развитие этого образа в фильме однозначно свидетельствует, что возвращаться к этому моменту она будет до конца своей жизни.

А там... кто знает? Ведь мы имеем уже образ Понтия Пилата, спрашивающего на лунной дороге своего скромного спутника: "Скажи, ведь казни не было?.."

 

©2012 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

Комментарии (7) на “Огурцам на грядке”