Ирина Дедюхова
Безбрежные воды Стикса
Книга III. Цвет сумрака
Глава IX. Таможня дает добро!
— Мне лишь хотелось бы все-таки знать, кто же за всем этим стоит? – задумчиво проговорила Петрова, когда все три Натальи на следующий день вернулись в свой кабинет под пристальными взглядами монтеров, восстанавливавших проводку и сигнализацию.
Натальи в ответ лишь пожали плечами. Что тут ответить? И когда ремонтники, присланные Митьковым по просьбе Леночки, не стесняясь посетителей и сотрудников, высказывали вслух все, что они думают по поводу пьянок в прокуратуре, они тоже сделали вид, будто ничего не слышат. У всех забот было под завязку и без полицейский приколов, поэтому им вообще никто ничего не ответил.
Когда восстановили щиток и сигнализацию, к Натальям вошла Леночка и показала на пальцах цифру. Все трое также безропотно полезли в сумки за наличкой, молча скинувшись на кругленькую сумму, в которую им обошлись случайные посиделки, совпавшие с арестом главы республики Александра Соловьева. Леночка отнесла конверт ремонтникам, которые сразу сменили тон, с показными вздохами заявив, что всякое, конечно, случается, времена нынче тяжелые, надо друг друга выручать.
Петрова и Натали уткнулись в свои компьютеры, А уборщица, которую, после ее вынужденного признания о разговоре с Бекетовым «Вот тебе, Пишкина, новая цель!», теперь все называли просто Пишкина, незаметно выскользнула в коридор провести следственные мероприятия остатков ночного беспредела.
— Пятна крови были затерты, но две пули срикошетили, они их не нашли, а я нашла! – похвасталась она, устраиваясь в своем тропическом раю где-то минут через двадцать тяжелого молчания Натали и Петровой.
— Правильно! – криво усмехнулась ей Натали, — тебе сказали: «Вот тебе, Пишкина, новая цель! Ищи пули с генетическим материалом!», ты и нашла! А может они тебе их специально оставили? Чтобы еще и перед козлами от Митькова дискредитировать.
— Да не думаю, что специально, — нисколько не раздражаясь, ответила Пишкина. – Сама посмотри на подтеки, которые они затирали, там ведь кровь даже на органо-тканевую характеристику пошла бы с главным (риторическим) вопросом — образовано исследуемое пятно кровью живого лица или трупа? И понятно, чей там труп мог по потолку ползать. К тому же у него эритроциты уже разложились.
— А со щитка что-то снять удалось? – поинтересовалась Петрова.
— Было в двух местах, — удовлетворенно ответила ей Пишкина, — я их сразу оприходовала! Его же Наталья Леонидовна, похоже, ножиком в яремную вену саданула. Если он не труп, то вроде вернуться не должен. Хотя с ним много неясного. Во-первых, непонятно, как они вообще убрались, как пятна в темноте затирали и пули собирали. Из стены отковыряли!
— Что-то в самом деле странное, да? – сказала Натали, повернувшись к Петровой. – В одного Павел всю обойму всадил, как говорит, а он с самого начала уже труп! А если яремную вену задели, так как они потом пятна затирали, пули собирали, а главное отделение заперли? И наш всю ночь здесь продрых, хоть бы хны!
— Наверно, ключи у них давно были, — рассудительно ответила Петрова. – Пишкина… то есть Наталья Викторовна ведь говорит, что страшный субъект со щитком давно по столам рылся. Мне бы тоже хотелось верить, что они не вернутся, хотя теперь надо уходить засветло, это абсолютно ясно, задерживаться допоздна нельзя. Хотя вообще это нападение… какое-то не мотивированное, согласитесь. Если в первый раз им нужна была рука сообщника, который к вам прорывался, то зачем им надо было нападать сейчас?
— Выбраковка с верхов началась! – начала лихорадочно соображать вслух Натали. – Значит, они Волкова дальше должны зачистить! Может, побоялись, что мы его предупредим? Помните, когда они переговаривались, там ведь не только речь шла о том, что с Леночки можно три кувшина нацедить… эритроцитов… Там явно о нас была мысль — «помешать могут!» То есть мы в чем-то можем им помешать.
— Совершенно очевидно, что Волков пойдет в выбраковку, но этому помешать никак нельзя, мы-то в это дело никак соваться не будем. Да и сам он должен был все риски осознавать с самого начала… надеюсь, — неуверенно проговорила Петрова. – По крайней мере, мы точно этому никак помешать не можем. И даже никто не собирается, верно я говорю?
— Да сдался он мне! – обиженно поджала губы Натали.
— Полагаю, что это связано с дальнейшим становлением вновь прибывшего временного исполняющего обязанности главы республики… и с твоей экстремисткой, Наташ! – продолжила Петрова. — Но, как мне кажется, сейчас нас на время оставят в покое. Чтобы мы терялись в догадках, для общей неуверенности.
— Скорее всего! – согласилась с ней Пишкина. – Но только, пока Волкова не уберут. И дальше мы можем стать целью при становлении врио. Не думаю, что нам в третий раз щиток вырывать станут. Возможно, используют в качестве статистов, как нашего полкана и Никешкина.
— Ох, уж этот Никешкин! – проворчала Петрова. – Это додуматься до такого свинства, чтобы Сашку Соловьева по салону самолета в мешке водить. И что он всем продемонстрировал? Да только то, что под самим кресло закачалось! Ушлют его куда-нибудь в Рязань, попомните мое слово! И будет он там сидеть на попе ровно… в качестве бобика на побегушках, идиот. Нашла тут старую закладку, меньше года прошло, но, видимо, тогда уже готовиться начали!
Сентябрь 23, 2016 «ЧЕРНАЯ МЕТКА» ДЛЯ ГЛАВЫ УДМУРТИИ?
Во время визита в Ижевск Владимир Путин не нашел времени для встречи с Главой Удмуртии Александром Соловьевым.
О предстоящем визите в Ижевск Владимира Путина было известно давно. С тех пор, как городские дорожники ни с того, ни с сего начали интенсивно класть асфальт на совершенно не нуждавшейся в ремонте дороге в аэропорт. Догадаться о том, что Президент России собирается посетить Концерн «Калашников» было также нетрудно – асфальтировалась не только дорога в аэропорт, но также улица Ленина и проспект Дерябина, по которым должен был проехать президентский кортеж.
Открытым оставался вопрос с посещением Владимиром Путиным строящегося моста через Каму и Буй. Глава Удмуртии Александра Соловьев из кожи вон лез, пытаясь включить открытие моста в программу пребывания Президента, но служба протокола Владимира Путина была неумолима, заявив, что ни на какой мост глава страны не поедет. И дело не в обеспечении безопасности на трассе и самом мосту, причины отказа Владимира Путина открывать мост через Каму и Буй совершенно иные. О них НММ расскажет в ближайшие дни, следите за нашими публикациями.
Одним из поводов, по которым государственный монополист ОАО «Ижавиа» отказывает потенциальным конкурентам в возможности совершать полеты из Ижевска, является якобы плохое состояние взлетно-посадочной полосы Ижевского аэропорта. Однако весь день 20 сентября она спокойно принимала самолеты Специального летного отряда «Россия»: Ту-154 и Ту-204. То ли у сотрудников ФСО не было вопросов по безопасности ВПП, то ли их просто обманули, заверив, что полоса в порядке.
Президентский борт сел в Ижевском аэропорту во второй половине дня. В аэропорту Владимира Путина встречала внушительная делегация республиканских и федеральных чиновников. Обычно такие встречи фиксируются на пленку и немедленно тиражируются информагентствами и пресс-службами. Но на этот раз от фотографирования с Главой Удмуртии Владимир Путин почему-то уклонился.
Судя по хронике и свидетельствам очевидцев, поначалу Александру Соловьеву удавалось пролезть в один кадр с Президентом, но потом он был оттеснен от тела бдительными сотрудниками ФСО. Тем не менее, Глава Удмуртии успел засветиться рядом с Владимиром Путиным, но это стало единственным его достижением в этот день.
Фиксировать Президента России вместе с главой региона камеры начали только в цехах Концерна «Калашников».
Судя по хронике и свидетельствам очевидцев, поначалу Александру Соловьеву удавалось пролезть в один кадр с Президентом, но потом он был оттеснен от тела бдительными сотрудниками ФСО. Тем не менее, Глава Удмуртии успел засветиться рядом с Владимиром Путиным, но это стало единственным его достижением в этот день.
Общение Президента с представителями коллектива Концерна «Калашников» было явно заранее подготовлено, хотя и не лучшим образом. Сам глава государства вынужден был заметить, что на следовавшие в его адрес вопросы он уже отвечал. Ко всему прочему, у разведенного Владимира Путина нетактично поинтересовались «традициями семейного плана».
— Как специально спрашиваете про семейные традиции. Любить нужно ближнего своего – это самая главная традиция. Важнее ничего нет. Надеюсь, что у вас в коллективе и в семьях так будет. От этого, конечно, и настроение зависит, в том числе и от материального благосостояния», — вынужден был уйти от ответа глава государства.
Кто были режиссеры этого спектакля, осталось неизвестным. Но явно это были люди, плохо разбирающиеся в том, как вопросы можно задавать Владимиру Путину, а какие нельзя. Президент был раздражен, но виду не подал, несмотря на то, что ему, помимо всего прочего, демонстрировали станки полувековой давности, выдавая их за новые.
О чем говорил Президент на заседании Военно-промышленной комиссии, не известно, оно проходило за закрытыми от прессы дверями. Но точно не о развитии региона, в котором находился. Наблюдатели отметили, что Владимир Путин за все время визита в Ижевск ни разу не упомянул Удмуртию и ее Главу Александра Соловьева, и вел себя так, будто никакого руководителя региона рядом с ним нет.
Владимир Путин на заседании Военно-промышленной комиссии | Ижевск, 20 сентября 2016 года
Наблюдатели отметили и еще один примечательный факт: за все время визита в Ижевск Владимир Путин ни разу не упомянул Удмуртию и ее Главу Александра Соловьева. Более того, как свидетельствуют очевидцы, Президент не перекинулся с главой региона больше, чем одним предложением. Хотя Александр Соловьев и очень надеялся на этот разговор. На всем протяжении визита он преследовал Президента с папкой в руках, в которой, как заявил НММ источник в Администрации Главы УР, находился проект письма с просьбой выделить на празднование 100-летнего юбилея Михаила Тимофеевича Калашникова почти 20 млрд рублей.
Однако Владимир Путин даже не взглянул на проект письма. И вообще тема предстоящего юбилея, по всей видимости, в рамках визита не обсуждалась. Вполне вероятно, что в Кремле проанализировали опыт празднования юбилея Чайковского, и решили не давать региону денег на еще одно торжество. Тем более что софинансировать расходы бюджет Удмуртии сегодня явно не в состоянии.
Отметили свидетели визита и еще одну его особенность. Обычно Владимир Путин, посещая регион, находит время для встречи с губернатором. Так было и до недавнего времени: прилетая в Ижевск, Президент всегда находил время и место для встречи с руководителем региона.
Рабочая встреча Владимира Путина и главы Удмуртии Александра Соловьева| фото пресс-службы Кремля, 02.02.2016 г.
Кроме одного раза, в сентябре 2013 года, приехав на только что созданный Концерн «Калашников», Владимир Путин не встретился с тогдашним Президентом УР Александром Волковым. Четыре месяца спустя последовал указ об его отставке с поста руководителя республики и назначении исполняющим обязанности Главы УР Александра Соловьева.
Как бы то ни было, воспользоваться приездом в Ижевск Президента страны Глава Удмуртии воспользоваться не смог: как в личных целях, так и во благо региона. Александр Соловьев так и не смог поговорить с Владимиром Путиным или отдать ему на подпись документ. На всем протяжении визита он играл роль статиста, к которому так и не обратился главный герой.
Является ли это для Главы Удмуртии «черной меткой», покажут ближайшие месяцы, а пока причин для оптимизма по поводу своего будущего у Александра Соловьева нет.
— Типа, всем такой недовольный, но сдержанный! Не понравились вопросы про сумбурную семейную жизнь, – зло сказала Натали. – А эта журналистская шушера и рада посмаковать, что он у Сашки Соловьева папку не взял. В папке точно просьба об отставке была… он же с февраля прошлого года в отставку просился.
— К нам все время такие вояжи устраивают перед тем, как государственную собственность грабить начинают, да производство рушить, — задумчиво откликнулась Перова. – Непонятно, чего тогда с сентября со стариком тянучку тянули? И в отставку не отпускали, и с мешком на морде в самолет не тащили?
— Ему бы раньше уйти, — пожала плечами Пишкина. – Помните, что накануне было, в декабре 2015 года? Да что вы на меня так смотрите-то? Димка Шумков тогда повесился! А это что означает?
— Что? – сдвинув брови, спросила Натали.
— А что, кто-то из присутствующих не знал, что Шумков – контейнер? – еще выразительнее пожала плечами Пишкина. – Это означает новый передел собственности со всеми вытекающими. В сущности, поэтому сейчас и Сан Саныча Волкова укокошат. Поэтому надо присмотреться к новому врио, Александру Бречалову, его уже тихонько называют «Александр III».
— Как интересно! – восхитилась незатейливыми построения Пишкиной Петрова. – Вы хотите сказать, что нам этого новенького Сашку-какашку поставили, чтобы затем сделать из него преемника?.. Вот прямо самому? Мы типа в качестве трамплина?
— Я этого говорить совершенно не хотела! – отрезала уборщица. – Но вы сами видите, что получается. И явно раньше подразумевалось, что Дима должен стать преемником Сан Саныча, потом что-то совершенно не получилось, Дима вдруг вешаться решил. Нелепость какая-то… Сашку Соловьева не отпускают, потому что готовят преемника, пытаются ему рейтинги подправить… а все равно! Явился на велике, как это нынче принято по жизни катиться, а никто о нем вообще ничего не знает. А как раз по сентябрьскому визиту Путина видно, что для контейнера у нас присмотрели лакомые куски… Полагаю, первым Ижавиа и отнимут… потом, как мне кажется, городские электрические сети… нам-то они ни к чему! У нас же ума нет, сетями пользоваться.
— Эо просто свинство какое-то, — подвела итог ее рассуждениям Петрова. – Ваша контора, милейшая Наталья Викторовна, совершенно с катушек съехала, если хотите знать мое мнение. А при этом нам тут щиток второй раз с мясом выдрали и угрожали с Леночки кувшинов нацедить… Единственное, что немного скрашивает это бытие, надежда, что с нами разберутся быстро и возиться долго не станут.
— И тут хотелось бы уточнений не только по тому, кто за всем этим стоит, но и по непосредственным исполнителям вчерашнего беспредела, — сдержанно прокомментировала пламенный спич Петровой Пишкина.
— А что с ними? – тихо спросила Натали. – Значит, они вернутся?
— Боюсь, некоторым и в яремную вену садануть, как с гуся вода, — тяжело вздохнув, подтвердила ее худшие догадки Пишкина. — Первичный анализ провела, микроскоп-то у меня и свой имеется… эритроциты не проходят! Строение эритроцитов крови животных отличается от строения эритроцитов человека, и это на первичной дифференциации видовой принадлежности легко выделяется микроскопией следов крови. У меня на него раньше крови не было, подозреваю, что это тот же субъект, брат-близнец Бекетова. А тут оказалось два хороших пятна… Эмиссионно-спектрального анализа для установления характерных отличий крови человека от крови животных по неорганическому составу я провести прямо здесь не могу. Да и зачем? Мы это с вами видели, слышали, как оно урчит про себя… Точно сказать, что он за животное, тоже не могу, нет возможности дифференцировать кровь животного одного вида от крови животного другого вида…
— Да и ни к чему! – подытожила Петрова. – Не думала, конечно, что скажу такое, но мы понимаем, что это – оборотень. А волк он или еще кто… уже неважно.
— Просто какой-то дурдом, — сказала Натали, — один труп, а другой оборотень…
— И к ним у нас есть два приятеля, которые по кладбищам катаются и приветы нам передают, — проворчала Петрова. – Что-то такое я и ожидала, посмотрела тут какие-то закладки по удмуртской мифологии, раз уж неоднократно прозвучало, что и магия вуду, с которой мы неожиданно столкнулись, ничуть не отличается от того, что здесь всегда водилось… Ну, чисто, чтобы как-то мысли занять… Так выясняется, что здесь тоже основные народные ритуалы и промыслы связаны с кладбищами! Сергей Сергеевич чистую правду говорил!
У удмуртов есть три места поклонения:
- родовому покровителю;
- хозяину дикой природы;
- места захоронения и проведения поминальных ритуалов.
Удмурты – старинная тюркская народность, представляют свою мифологию, весьма сходную с мифами и представлениями соседних народов. Большое воздействие на их верования оказали исламские оттенки и некоторые моменты из вышеупомянутой религии.
Итак, у удмуртов главное божество носило имя Инмар, и выполняло оно функции сотворителя мира, создателя, который и «повинен» в возникновении буквально всего на Земле. Если углубиться в теологические и лингвистические исследования, можно обратить внимание на то, что имя этого божества очень напоминает прочих главных богов из близлежащих религий.
Мифология удмуртов говорит о том, что Инмар должен был следить за нормальной работой стихий, чтобы вовремя шел дождь и светило солнце, и чтобы климат в мире был оптимальным и комфортным. Как и везде, у удмуртов было также негативное божество, Керемет (аналогом можно считать исламского Шайтана), который отвечает за злые силы. По преданию, в самом начале боги дружили, но Керемет обманул Инмара, после чего они поссорились.
— А про оборотней там есть? – деловито поинтересовалась Натали.
— Про оборотней очень мало, хотя есть упоминание, что у определенного дерева можно неудачно перелезть через завалы, почему-то без одежды, и оборотиться медведем. Но все современные исследователи фольклора угров непременно сопоставляют его с мифологией Западной Африки, откуда вывозили черных рабов с их магией вуду, в которой мы нынче по уши оказались, — пояснила Петрова. – Вот я тоже свои наблюдения сопоставляла с верованиями язычников родного края, так находила в них много общего.
Кадр из полнометражного художественного фильма «Тень Алангасара», 1994 г.
— А вот вы не говорили, что решили удмуртским фольклором заниматься! – с нескрываемой обидой отметила Пишкина.
— А зачем бы я это кому-то говорила, если и без меня каждый это мог самостоятельно сравнить? – с некоторым раздражением парировала Петрова. – К тому же… начни мы еще это разбирать, так непонятно, где бы очутились. Совместного изучения магии вуду лично мне хватило под завязку. Да и… зачем лишний раз в нашем сложном положении вносить смуту и недоверие? У нас все раскручивается с начатой Натальей Леонидовной борьбы с экстремизмом, в которой мы усмотрели много общего с магическими ритуалами вуду. Но… даже не думала, насколько все это совпадает и с местными ритуальными… хм… народными традициями. Ну, например, исследователи удмуртских обычаев такое дерево обнаружили, кстати, в Алнашском районе, откуда приехал Сергей Сергеевич со своим другом Федором, чтобы работать потом на производстве… А вместо этого (вполне органично) в наше тяжелое время оба стали вудистами.
Мифические существа удмуртов
В удмуртской мифологии весьма многочисленны низшие духи: Вумурт — водяной, Гидмурт — дух хлева, Нюлэсмурт — дух леса, Тӧлпери — дух ветра, Коркамурт — домовой, Ягпери — дух бора, Лудмурт — дух луга и поля, и др.
По мере развития социально-экономических отношений, вторая часть имён низших духов мурт «человек» зачастую заменялась на кузё «хозяин». Весьма многочисленны были и враждебные человеку существа, приносящие вред, несчастья и болезни. Особняком стоит такое мифическое существо, как Палэсмурт «получеловек». В древности, по преданиям удмуртов, на земле жили великаны — Алангасары и зэрпалы. Лы куян
— Дерево какое-то… это как у друидов, что ли? – несколько озадаченно спросила Натали, рассматривая снимок.
— Друиды вроде ленточки вешали, колокольчики, бусики, — пробормотала Пишкина, — а здесь кости и черепа, какие-то авоськи с трупами животных. Мне кажется, до такого вуду африканским рабам еще расти и расти над собой.
— В целом даже сопоставление пантеона выявляет много совпадений, — продолжила Петрова, — разумеется, с учетом того, что удмурты жили в лесах и у рек, а последователи вуду преимущественно на Карибах. Но для себя еще одну деталь характерную отметила. В вуду практически все Лоа – парные, причем, сказано как-то уклончиво, что и не понять, например, про того же Каррефоура – это половинка все того же Папы Легбы (так сказать, дурная его ипостась) или же он его брат-близнец? А здесь вроде даже глубже тема проработана! Я чувствую какую-то подсказку в контексте! Палэсмурт – это вообще либо левая, либо правая половинка человека, это монстр, которого создает человек из своей зависти, злобы, ненависти… всего того, что у нас якобы экстремисты разжигают. А оно, знаете ли, само по себе разжигается, а потом ходит по лесам и путников пожирает.
— Это очень интересно, но к нам-то какое отношение имеет? – без обиняков спросил Пишкина.
— У меня после заплывов в магию вуду и вчерашнего вашего гуся… после встречи с какими-то… отщепенцами, не выходит из головы одна мысль, — призналась Петрова.
— Что у нас у всех серьезное дисфункциональное расстройство? Как у Павла? – озабоченно спросила Натали.
— Это само собой, это мы уже выяснили, повторяться не будем, — отмахнулась Петрова. – Слушайте, я столько всяких дел тут повидала, вроде все нити уже в руках, а собрать всю картинку пока не могу. Давайте все по полочках разложим, чтобы хотя бы знать, как в пасьянсе, чем сердце успокоится… Какую-то они пакость решили устроить, причем, весьма грандиозную… И вы, наверно, тоже ощущаете, что связано это все с новыми кадровыми перестановками, но куда-то уходит… очень глубоко.
— Вот! – язвительно вставила Натали. – Между прочим, договорились им не мешать, пусть Никешкина хоть в Рязань, хоть на Северный полюс переводят! А нас оставят в покое!
— Раньше надо было об этом думать и не лезть в это дело с самого начала! – отрезала Петрова. – Ты интуицию включи! Все же сейчас у нас интуиция… русалочья. А про них что только не говорят, фильмы даже снимают, а никто их так и не видел. А с тебя мы только недавно чешую собирать перестали. Поэтому используй… эхолокаторы! Неужели ты сама-то не чувствуешь, что мы можем оказаться посреди колоссального дерьма?
— Но как это может быть связано с твоим интересом к удмуртскому фольклору и дереву из Алнашей, обвешанному костями и черепами? – не унималась Натали.
— Сами, наверно, уже по себе заметили, что проще иногда не словами сказать, а послать всю картинку… мысленно, — неуверенно сказала Петрова. – Ну, чего вы на меня так уставились? Вы же тоже можете проигрывать несколько сценариев, прокручивать… хм… изображение туда-сюда…
— Д-допустим, — нехотя созналась Натали, но тут же поправилась: «В том смысле, то мы никому другому не признаемся, но понимаем, о чем ты говоришь!»
— Ну, и отлично! – тяжело вздохнула Петрова. – Короче, как я об этом не подумаю, так передо мной почему-то возникает картинка из школы. По-моему, это был класс четвертый! У нас заболела учительница истории, которую я практически не помню. А пришла ее подменить другая учительница, которая начала рассказывать, как плохо жили крестьяне при царе, особенно удмурты… Удивительно! Постоянную училку практически не помню, а тут закрою глаза и даже голос ее слышу, хотя больше она у нас ни разу не вела: «Мутное окошко, затянутое бычьим пузырем… стены в копоти, изба топится по-черному…» И среди прочего она сказала, что на историческом факультете нашего университета ведутся раскопки древних удмуртских городищ, а среди них помянула и про раскопки в Алнашском районе. Как пытаюсь все начать связывать… так сразу картинка эта приходит! Не могу избавиться от нее! Даже вспоминаю этот вечер, какие-то запахи, ощущения… будто у меня сознание ставит точку отсчета именно здесь. Просто навязчивое видение какое-то! Но это я только вам говорю, учтите!
— Так и мы на тебя не побежим нашим психам доносить! – фыркнула Натали. – И уж если хочешь знать наше мнение, то у тебя и раньше интуиция была дай бог каждому прокурору, особенно мне. А раз теперь у тебя появилось такое видение, значит это важно для всех.
— Если отвечать на ваш утренний вопрос, кто за этим стоит, — задумчиво сказала Пишкина, — то тут никаких сомнений нет, что стоит за всем наш вездесущий Вадим Витальевич Бекетов. Так именно с его подачи и Наталья Леонидовна в этом дерьме оказалась, да и я тоже.
— Ну, конечно, тебе же сказали «вот тебе, Пишкина, новая цель!», — начала было песню про белого бычка Натали, но Петрова и Пишкина ей хором рявкнули «Заткнись!»
— Я и сама понимаю, что это у нас ключевая фигура, — пояснила Петрова свою резкость Натали, — но как он вообще оказался в центре клубка, да еще и с таким братом-близнецом? И как только подумаешь обо всем, так опять вспоминаю про раскопки в Алашском районе, слышу этот вкрадчивый голосок: «Мутное окошко, затянутое бычьим пузырем… стены в копоти, изба топится по-черному…»
— Мне кажется, надо бы совместно изучить показания Митькова с прослушки Леночки, — сказала Пишкина, — она же к вашим полисменам вроде бы с диктофоном ходит? И флешку Стасика присовокупить, так сразу все и сойдется! У нас же руки о этого не дошли! А при всех нынешних прибамбасах есть и недочеты русалочьей интуиции! Пока мысленно с флешки или диктофона информацию не снять, самим все слушать надо. Но сразу скажу, что и у меня свои мысли на этот счет имеются, чисто профессиональные, грузить вас не стану. Это не про раскопки в Алнашах, а… чисто профессиональные приколы. И кто бы что ни говорил, у меня лично опять все в ту же экстремистку упирается, хотя мы Наталью Леонидовну ругали, что она ее слишком часто вспоминает.
— А я вам говорила, что не просто так к ней Бекетов привязался! – склочно заявила обидевшаяся на дам Натали.
— Не, так ты никогда не говорила! – удовлетворенно щелкнув пальцами, заявила Петрова. – Сейчас ты сказала самую суть, а раньше ты здесь всем пыталась доказать, будто не зря сама к ней привязалась! А сама ты к ней привязалась зря! Ты всунулась в какую-то давнюю разборку Бекетова с ней! И там, если ты заметила, никому ничего хорошего не светит!
— Так, похоже, что мы приближаемся к разгадке, — с нескрываемым одобрением заметила Пишкина. – У меня тоже свои соображения есть, но я пошла брокколи разогревать. И не надо такие моськи делать! Сейчас до убийства Волкова придется на одних овощах сидеть, потому что после оплаты щитка и сигнализации этим полицейским жлобам ни на что больше денег не хватит. К тому же крабовые палочки остались от вчерашнего банкета, вообще будет пища богов! У меня в подсобке морозилка забита польскими наборами мороженых овощей, так что проживем! На нашей таможне заставили уничтожить, вроде как из-за санкций… а я думаю, зачем добру пропадать? Пару коробок сюда приперла. У ведь меня там брат двоюродный работает, так что сейчас все будем есть здоровую пищу… прямо из-под санкций! Я попросила их говядину и кофе нам для санкций изъять, а сигареты белорусские они мне два блока уже изъяли.
— А водку они не изымают? – заинтересованно спросила Петрова.
— Изымают, только два месяца паленая идет, — сказала уже в дверях Пишкина. – Но раз Сашку Соловьева в Москву вывезли, они будут изымать два контейнера для администрации, на той неделе должны прийти. Соловьеву-то контейнеры уже ни к чему, а новый хлыщ пока ничего не заказывал… Я тогда сбегаю туда поживиться, скажу, что не для себя, для прокурорских. Там обычно деликатесы идут, коньяк, сыр, шоколад… не пропадем!
— Ну и ладно! – пожала плечами Натали, когда она, наконец, вышла. – Месяц-то только начался! А мы тут, как проклятые, второй раз щиток восстанавливаем! И слова им не скажи, они сразу этих «ё…рей по пьянке» припомнят! Так хоть попользуемся, Наташ!
— Ты бы с Пишкиной сама сходила туда для солидности, все же свои люди, родственники, Павел тебя подвезет, чтобы вам с сумками не таскаться. – почти шепотом ответила ей о чем-то задумавшаяся Петрова. — Я ведь и раньше слышала про эти контейнеры! Там, кроме еды, косметика и парфюмерия всякая идет. Ты в этом больше понимаешь, поэтому еще и этого набрала бы, а? Духов и кремов с лифтингом для нас, а Леночке и девчатам моим набрала бы всякой декоративной косметики, Наташ? Пару сумок взяла бы, да выгребла! Сашка-то Соловьев точно своим дочкам косметику заказал. Мы же туда ни разу с тобой еще не заплывали.
— Ладно, соберу сумки, да и съездим с Пишкиной, как эти контейнеры придут, — решительно сказала Натали, — а то не ровен час убьют, так хоть в гробу лежать красивыми будем. И, надеюсь, сытыми.
— Ай, да брось ты! – отмахнулась от мрачных раздумий Петрова. – Мне как Пишкина про эти контейнеры напомнила, так у меня прямо цель в жизни появилась! Лучше всего, поеду-ка я с вами! А то изведусь вся… Раз все равно решили в выбраковку, так хоть оторвусь напоследок.
— И в самом деле! Чего тебе здесь сидеть одной? – поддакнула ей Натали. – Щиток караулить, что ли? Так они его опять вырвут, даже не сомневайся! Назло нам возьмут и вырвут! Ты ведь понимаешь, что это они конфискат по всей стране своим холуям развозят?
— Да еще бы не понять эту дебильную схему! – в раздражении сказала Петрова. – Знаешь, это у меня просто последняя капля! Что называется, мышка бежала, хвостиком махнула… Видит бог, держалась до последнего! Как мне раньше было обидно! Ведь я давно про такое слышала. Говорят, там нижнее белье красивое было, маломерка все, конечно, но хоть девчатам бы напасла! Даже в бутиках такого нет, а здесь – будьте любезны, причем, по каким-то бросовым ценам. Даже обидно, что сейчас все таможенникам достанется…
— Да никакой в жизни справедливости нет! – горячо поддержала ее Натали. — Непонятно, какого рожна мы-то «юстицией» называемся? Это значит, вывез наш идиот с Никешкиным Сашку Соловьева с мешком на морде… и все получают по справедливости, да? Таможенники и так мордовороты отъели, так им сейчас два контейнера придут, которые никто и не спросит… А нам?.. Наш Чернышев напьется и припрется на нас орать с какими-то тварями на хвосте, у которых даже эритроциты разложились… Чтобы еще потом за вырванный щиток платить… Никешкина за такое хоть в Рязань пошлют, как ты говоришь… А нас, так сама понимаешь, куда послать могут…
— Да просто зла не хватает! – расстроенно ответила Петрова. – Я вообще не понимаю, что у Никешкина в голове, кроме бытового садизма! Зачем было Соловьеву мешок на голову надевать? Самое обидное, что всех напугал до чертиков, про контейнеры таможню сейчас вообще никто не спросит… улавливаешь юмор ситуации? Они же все наоборот побоятся про контейнеры спрашивать именно из-за мешка на морде у Соловьева! Будто это так нарочно задумано! И теперь все достанется таможенникам! И повсюду они нарочно эти таможни развели, по всей стране! Еще бы в Алнашах таможню организовали… или в Сюмсях.
— Блин, — прошипела матом Натали. – А мы тут страдай! Только за щиток расплатились, брокколи жрем, а нам объясняют, что жить осталось лишь до того, как Сан Саныча не угробят. И тут эти таможенники что хочешь конфискуют на свое «ответственное хранение»! Уж если даже нашей Пишкиной перепадает, которая у нас тут явно на нелегальном положении торчит, то представляю, как они там сами зажрались!
— У меня от таких разговоров наоборот аппетит разыгрывается, — пожаловалась Петрова. — И скажи, когда я на стол собирала брокколи с крабовыми палочками? Это нам теперь смерти Волкова ждать и мороженными польскими овощами давиться? Да лучше самим застрелиться!
Натали хотела ей что-то ответить, но тут вошла Пишкина с подносом здоровой, но не слишком вкусной пищи, и дамы сделали вид, будто прониклись необходимостью наладить режим питания. Они с такой серьезностью набросились на брокколи, что даже Пишкина не выдержала.
— Нет, давайте все же начистоту! – довольно резко сказала она. – Я же вижу, что вы тут о чем-то без меня договаривались! Заложить меня решили, что ли? Ага… решили Бекетову меня сдать, чтобы он вас жить оставил? Так вот ничего у вас не выйдет!
— Да вы что, Наталья Викторовна? – опешила Петрова. – За кого вы нас принимаете? И потом, разве сами не чувствуете, какие мысли нас обуревают? Тем более, что Бекетову, как я поняла, мы все трое одинаково нежелательны. Только что договорились наоборот о себе никому не напоминать, только все восстановили за свой счет, чтобы претензий не было и до республики про щиток не дошло, как вы опять начинаете!
— Да всю дорогу одно и то же! – не могла остановиться Пишкина, но высказала наболевшее на тон ниже и даже в извинительном контексте. – Ну, что вот вы сейчас думаете, даже не поймешь! Дорога какая-то… при чем здесь дорога? Можгинский тракт? Почему-то решили моего брата из таможни взять… и даже Стасика с машиной? Вы куда это собрались?
— Контейнеры на въезде в город обчистить! – брякнула Натали, чуть не подавившись брокколи. – А взять их надо на Можгинском тракте, на въезде в город, иначе они потом по Карла Либкнехта к себе на Ухтомского уйдут. Ну, сама посуди! Если нас все равно убьют, так мы хоть какие-то приятные эмоции испытать успеем. И надо это делать прямо сейчас, другой возможности не представится.
— И вы решили не стоять в стороне, Наталья Владимировна? – потрясенно спросила Пишкина, переводя взгляд с Натали на непроницаемую Петрову. – Неужели сами решили контейнеры шмонать?
— Полностью их прямо на дороге выгрузить их в рамках борьбы с коррупцией и экстремизмом! – твердо ответила Петрова. – А когда нас опять мочить будут, скажем, что у нас не было другого выхода! Ведь говорят, там итальянские туфли идут прямо с показов мод! Вам самой-то не кажется, что это уже слишком? Это вы, имея на таможне двоюродного брата, шесть лет сидели возле нашего туалета на мороженых польских овощах? Я была о вас лучшего мнения!
— Да я же напомнить о себе боялась! – взвизгнула от ее неожиданного расчетливого удара Пишкина. – Как вы вообще можете такое говорить! Просто слов даже не хватает…
— А если слова закончились, давайте-ка, делом займемся! – подытожила Петрова. – Вас, Наталья Викторовна, учили брать контейнеры на вражеской территории? Ну, хоть для порядка учили вас хоть каким-то террористическим навыкам, которые могут в жизни пригодиться?
— Обижаете, если честно! – поджала без того узкие губы Пишкина. – Если хотите знать, я была от нашей республики единственной национальной кадрой, закончившей Академию внешней разведки, как она называется нынче. Это вообще—то закрытое учебное заведение России, созданное в 1938 году. В разное время называлась Школой особого назначения, Высшей разведшколой ПГУ КГБ СССР и Краснознаменным институтом КГБ имени Андропова. Также известна под неофициальными названиями: «Лесная школа», «Школа №101» и «Ка-И». И многие филиалы прошла, о существовании которых не подозревают ни слушатели, ни многие преподаватели. И здесь именно я должна была быть начальником вашего сраного Вадима Витальевича Бекетова, а не наоборот! Напомню, что среди выпускников АВР Владимир Путин, Владимир Якунин, и Сергей Иванов…
— Достаточно, Наталья Викторовна, — прервала ее «немного о себе» Петрова. – а то сейчас все государственные тайны нам вывалите… Но вы хоть и национальная кадра, но у вас не было, очевидно, связей с местной чертовщиной и преступной средой, в отличие от Бекетова. Мы вот тоже с Натальей Леонидовной не последними квакушками были под закат совка, а сейчас размышляем, как отсюда живыми сдернуть. И раз у вас вполне профессиональная выучка в терроризме и экстремизме, так проявите себя с пользой для всех! Мне кажется, вы должны спланировать эту операцию, все организовать и продумать. А Наталья Леонидовна у нас всегда готова содействовать в подобных мероприятиях. А я, дамы, пока займусь нашим отходом, оставаться нам больше здесь нельзя. Надеюсь, это все понимают. Нас в Рязань не отправят вместе с Никешкиным, здесь уроют. И о ваших аттестатах через свои каналы поинтересуюсь, Наталья Викторовна. Не выходить же вам на пенсию после такой шикарной школы… в качестве уборщицы Пишкиной. А выходить всем надо срочно, вы сами слышите это общее желание повысить пенсионный возраст и вообще никому пенсии не давать.
— А на наш СОБР выходы есть? – деловито поинтересовалась Пишкина. – Будет хуже, если они по тревожному звонку явятся, они же как раз на улице Репина базируются, а контейнеры в город повезут оттуда.
— Вы еще учтите, что это уже Ленинский район! К ним никак не подступиться… кроме как через Первомайский район! – заметила Петрова. – Вы слишком долго были при нашем туалете на нелегальном положении, новые веяния пропустили. И СОБР, и ОМОН нынче при Росгвардии, поэтому… у них еще больше претензий и недовольства. Раньше бы не пошли, а сейчас Наталья Леонидовна их уговорит. Вы еще потенциал Натальи Леонидовны не раскрыли! Думаете, почему нам все время «ё…рями по пьянке» тычут? А чисто из зависти!
— С Первомайкой у Митяева с Ферапонтовым какие-то доверительные отношения, — вспомнила сразу приободрившаяся от замечания Петровой Натали.
— Хорошо бы как-то это все объединить… в один преступный синдикат, — с некоторой тенью смущения заметила Пишкина. – Тоже, признаться, неоднократно размышляла, когда тут на подачках с таможни перебивалась… Ну, чтобы вообще… самим уничтожать весь конфискат… без холуев в администрации и таможенников.
— Вот тебе, Пишкина, новая цель! – засмеялась Натали, но на этот раз ее никто не оборвал, а наоборот, ее шутку оценили по достоинству.
— Слишком долго они нас склоняли серьезно заняться экстремизмом и терроризмом, — с улыбкой согласилась с ней Петрова, — вот давайте и займемся! Мало им не покажется. Я с Леночкой все документы потихоньку оформлю, она подпись нашего сатрапа хорошо подделывает. Заодно и все материалы проанализирую, мне все равно покоя не дают эта изба, топившаяся по-черному и окошко, затянутое бычьим пузырем… А у Леночки с Павлом сейчас такое время, что толку в аналитике от обоих немного, как раз документы по инстанциям разносить с отсутствующей улыбкой и ответами невпопад… дело молодое!
— Тогда сейчас для начала с братом переговорю! – решительно сказала Пишкина. – Все же надо поставить его в известность. Исходя из готовности или неготовности к содействию, начнем все планировать. Если откажется, все равно не заложит как сестру. Говорить буду из подсобки, где прослушка не работает. О результатах доложу!
— Наташ, а зачем ты решила вудиста со Стасиком позвать? – тихо поинтересовалась Натали у Петровой, когда приободрившаяся Пишкина молодцевато выскочила в коридор. – Только не говори, будто из жалости… или там других теплых чувств.
— А затем, Наташа, что это таможня! – пояснила ей Петрова. – Помнишь, мы на той квартире пили какой-то импортный ром, после которого нам крышу снесло качественно и надолго? Разве у тебя нет такого чувства, будто в то же время, когда мы тут решили эти контейнеры гробануть, раз Сашке Соловьеву они уже не понадобятся, кое-кто… тоже решил воспользоваться такой возможностью, не предполагая, что у нашего местного агента 007 кузен на таможне конфискат таскает?
— Ты думаешь, там всякое может быть? – зябко повела плечами Натали.
— Я думаю, что надо подготовиться к захвату самым серьезным образом! – отрезала Петрова. – Вудиста и Стасика надо взять, чтобы обезопасить себя от возможных инцидентов с этой стороны. Да и чтобы они проверили энергетику всего… что мы разделим по-братски. О! Вот и Наталья Леонидовна! Ну, какие успехи?
— Таможня дает добро! – шепотом сказала от входной двери Пишкина, показывая «виу» пальцами. Подойдя ближе, добавила: «По-моему, восприняли решение вопроса с облегчением. Они там сами, похоже, не знали, что с этим делать. Но соображали, что приходом контейнеров могут воспользоваться, чтобы пропиарить неподкупность и Бречалова и хоть какой-то компромат собрать на Сашку Соловьева. У Сашки младшая дочка – предприниматель, оптом продуктами торгует! А сама их не выращивает, хотя все сертификаты у нее всегда в норме… Меня тоже удивляло, как у нас санкции, а в магазинах можно даже грибы замороженные из Польши купить. Показательно подавят яблоки польские… а в магазинах те же наборы овощей лежат…»
Все остальное дамы додумали без наводящих комментариев Пишкиной, тут же сообразив, как она, получив очередную подачку от братца с таможни, отправляется по магазинам проверить, сколько сэкономила на родственных связях.
— Ну, конечно, — саркастически прибавила Натали, — вывезли Соловьева с мешком на морде, теперь занялись сбором фактуры. С мостом они вряд ли что-то докажут, а вот если у дочки Соловьева связи с таможней, тогда там много чего нагребут. Наверно, сидят и ждут, когда эти контейнеры в город придут, чтобы вывалить все таможенные конфискации перед общественностью.
— Понятно, что им тоже невыгодно, чтобы наши опера к ним пожаловали и поинтересовались заодно всем их «ответственным хранением» за все годы правления Соловьева, — подтвердила их догадки Пишкина. – Но там у них еще один тревожный сигнал! В контейнерах идет два ящика для нашего общего знакомого! И идут помимо конторских! И как теперь этим таможенникам всем сразу угодить, если конторские точно придут их шмонать именно с этими контейнерами, потому как никаких доказательств они больше на коррумпированность Сашки-какашки не найдут? И главное, раз наши к ним за контейнерами явятся, то все равно их ждет… внеочередная аттестация! Брат сказал, что им теперь всем придется переходить на нелегальное положение у прокурорских туалетов. Как бы пошутил, но дело там серьезное.
— Понятно, что сейчас на них всех собак навесят, на них все злые! – хмыкнула Натали. – Так и конторские явно распоясывались с Сашкой Соловьевым в полной уверенности, что доказательств его коррупции у них на таможне выше крыши! Непонятно только, почему сами так торопились вывезти его в Москву, а не раскрутили вначале эти контейнеры?
— А это значит, что в этих ящиках у нашего знакомого масса всяких прибамбасов для пользы становления Бречалова в качестве героя нашего тяжелого времени, — высказала общую мысль Петрова. – Взрывчатку к нам везти смысла не имеет, у нас в Пугачево повсюду снаряды валяются со скрученными вольфрамовыми наконечниками… того и гляди, до новых взрывов дойдет… Это что-то как раз по части Сергея Сергеевича и Стасика! А ты еще, Наташа, удивлялась, почему я хочу наших вудистов на дело пригласить. Видишь, как дело-то оборачивается?
— Тогда они тоже захотят эти ящики снять за городом! – сразу севшим голосом сказала Натали. – Чтобы в город контейнеры ушли уже без ящиков.
— Ну, раз мы до этого доперли, — совершенно спокойно вставила Пишкина, уже начавшая делать пометки в своем блокноте, то ясно, что делать они это будут до развилки на Липовую рощу! Вот при любом раскладе им надо там это сделать, чтобы потом через весь город не тащить.
— А зачем в Липовую рощу? – удивилась Петрова.
— А раз наш знакомый не хочет эти ящики везти через наши посты и нашим транспортом при полной гарантии доставки, так ясно, что хочет сразу себе завезти! – ответила уборщица, — А у него коттедж в поселке Липовая роща. Там у них у всех основное лежбище.
— Ну, теперь все понятно! – сказала Натали, выразительно взглянув на Петрову. – Я думала, как же он эти ящики собрался с таможни получать, как потом себе везти без конторских… А тут все удобно получается! И прямой въезд к нему на заимку как раз оттуда.
— Да только из-за этих ящиков они все в шоке, если честно, — проворчала Пишкина. – Два года назад они эти его ящики по ошибке к себе завезли, крюк туда не сделали… Так у них там вообще один человек пропал с концами, а другие потом болели долго… от анемии лечились. Брат очень радовался, что в отпуске был, когда эти ящики какие-то странные люди практически ночью забирали. Мол, чтобы уехать… без пробок. Там же все время пробки… Впрочем, если бы он был, то не допустил бы, чтобы ихние ящики к ним на Ухтомского завезли… на «ответственное хранение».
— Да, — тяжело вздохнула Петрова. – Теперь понятно, почему у нас таможня нынче такая добрая… Надо будет в разное время выехать, встать ниже камер на въезде, потом начать движение им навстречу…
— Не учите ученых, — беззлобно оборвала ее Пишкина. – Главное, появилась основа переговоров с заинтересованными службами и ведомствами. Лучше все знать с самого начала.
— Главное, что мы не знаем, что там у них в ящиках! – проявила осторожность Петрова.
— Главное, что таможня дает добро! – засмеялась Натали, наконец, полностью почувствовав себя в своей стихии.
* * *
До флешек от Стасика и Леночки у Петровой руки так и не дошли. Она даже не предполагала, насколько оказались запущенными все дела, а до прихода контейнеров оставалось совсем мало времени. И та неуверенность, поднявшаяся во всех инстанциях в связи с арестом Александра Соловьева и неожиданным прибытием в республику врио в виде спортсмена Бречалова, начала понемногу уступать привычной апатии, когда все дела вновь на долгие годы откладывались в долгий ящик.
В этой ситуации Наталья Владимировна с большим внутренним сожалением запечатала флешку Стасика в пакет для полковника Митькова с запиской, в которой просила дорогого Бориса разобраться, поскольку они в цейтноте. Себе, конечно, она скинула звуковой файл и какие-то ссылки, но при этом она полностью отдавала себе отчет, что в условиях того завала, который следовало немедленно разобрать, чтобы уйти красиво корректно сразу после готовящейся акции, она вообще не сможет выяснить, при чем же здесь была изба, топившаяся по-черному и окошко, затянутое бычьим пузырем.
Впрочем, войдя в ритм интенсивной работы, прерывавшейся лишь с явлением Натали и Пишкиной к их скромному обеду, Наталья Владимировна все реже вспоминала про эту избу, и даже тяжелые мысли о предстоящей выбраковке она решительно выкинула из головы.
Дамы обедали по-походному быстро, особо не копаясь в том, что перепадало им с таможенного пункта от брата Пишкиной. Затем две Натальи приступали к отработке деталей операции, а Петрова вновь начинала вращать свои жернова, остановленные полной бездеятельностью полковника Чернышева на долгих шесть лет. И ей казалось, будто все они с этими неожиданно подвернувшимися контейнерами, наконец, начали понемногу выбираться из петли времени, которую им ловко расставил Вадим Витальевич Бекетов со своей борьбой с экстремизмом.
То в одном, то в другом месте она обнаруживала ниточки его интрижек, в глубине души понимая, что разгребать все это она не может поручить никому, поскольку каждая такая ниточка могла в любой момент превратиться в настоящую удавку на шее любого члена вверенного ей небольшого гарнизона.
С утра Петрова заходила в приемную к Леночке с контейнером аппетитной ароматной выпечки для нее самой и полковника Чернышева. Как только машина полковника подкатывала к стоянке, в приемную за ней деловито просачивалась Наталья Викторовна в камуфляже, с туркой ароматного горячего кофе. Чернышев воспринимал происходящее как должное, с удовольствием наблюдая, как блаженно улыбающаяся Леночка сервирует в его кабинете стол. Гламурный завтрак от подчиненных казался ему своеобразной попыткой «навести мосты», он воспринимал эти знаки внимания как должное, хотя не собирался отказываться от своих планов в отношении трех старых перечниц, явно не вписывавшихся в новые веяния, разметывавшие элиту республики.
Новости радовали, он наслаждался публикуемыми попытками осмыслить происходящее от мелких песчинок, попавших в жернова, так и не понявших, что же происходит на самом деле. Более-менее человечное интервью с дочерями арестованного Александра Соловьева опубликовали лишь в газете «Мой Глазов».
20 апреля 2017 г. Эксклюзивное интервью дочерей бывшего Главы Удмуртии Александра Соловьева
Папа умирает в СИЗО
На фото слева младшая дочь Александра Соловьева Юлия Башкова, справа — старшая дочь Евгения Сирик
В прошлую пятницу в Ижевске дочери Александра Соловьева дали первое большое интервью после ареста отца. Они согласились ответить на вопросы журналиста Григория Тельнова и автора газеты Виктора Колупаева.
Предприниматель Евгения Сирик и временно безработная, еще пару дней назад замминистра транспорта и дорожного хозяйства Удмуртии Юлия Башкова сейчас находятся в подавленном состоянии. Их можно понять. Разговор об их отце, еще недавно главном человеке в Удмуртии, часто сопровождался слезами.
Тельнов: Юлия, Евгения, спасибо, что согласились ответить на наши вопросы. Когда, при каких обстоятельствах вы узнали, что отца задержали и этапируют в Москву?
Башкова: Я узнала, когда у меня закончились обыски. Узнала из новостей по радио.
Тельнов: У вас было ожидание чего-то подобного, было предположение, что что-то готовится? Может быть, вы обсуждали сложившуюся ситуацию в семье?
Сирик: Накануне ареста – нет. Незадолго до ареста отец в Москве написал заявление об отставке с открытой датой и был очень доволен, что наконец-то это сделал. Они с мамой сидели и обсуждали, куда они поедут. Решили поехать на море в Геленджик. Прикидывали, сколько будет нужно денег на поездку, чтобы жить в отдельном домике. Они собирались продать свой дом в Каменном (элитный поселок недалеко от Ижевска — прим. ред.) и переехать жить в Геленджик.
Колупаев: А его заявление уже было удовлетворено?
Сирик: Нет, заявление еще не было удовлетворено.
Тельнов: Но это могло случиться в любой день?
Сирик: Да.
Башкова: Отец написал заявление, потому что больше не мог работать по состоянию здоровья.
Сирик: После операции в Германии он несколько раз обещал нам, что напишет заявление. Он написал бы его ещё раньше, если бы в ноябре 2016 года не пришли в мою квартиру с обыском с тем, чтобы найти документы, которые якобы свидетельствуют о совершении Соловьевым А.М. (тёзка Главы Удмуртии, бывший зам. министра транспорта республики — прим. ред.) должностного преступления.
Тельнов: Почему к вам пришли оперативники? Соловьев оступился, где-то что-то не то сделал?
Сирик: Я очень сомневаюсь, что он оступился. Я просто думаю, что уже в ноябре 2016 года нужно было найти любой способ, чтобы снять его с должности. Сценарий, видимо, был таким: самые близкие ему люди должны были испачкаться, и он уходит.
Тельнов: Давайте вернёмся в 2014 год. Его назначают врио Главы Удмуртии вместо Волкова. Соловьёв никогда не скрывал, что он не хотел занимать эту должность. Он с вами тогда советовался, вы обсуждали этот вопрос?
Сирик: Это было неожиданно, он это скрывал. Он приехал из Москвы и сказал, что ему вновь предложили должность и.о. Главы республики и что в таких случаях отказываться не принято. Отказ в таких случаях – это конец карьеры. Он сказал, что, может быть, он сможет сделать для республики что-то полезное.
Тельнов: Он не хотел сменить Волкова?
Сирик: По большому счету, не хотел.
Тельнов: Вы его отговаривали? В элитных кругах постоянно обсуждалось, что Соловьёв не хотел занимать должность, Соловьёв хотел уйти, но его удерживали дочери.
Сирик: Нет, он никогда не советовался с нами, он всегда делал так, как считал нужным. Последние полтора года я его умоляла написать заявление, я несколько раз просила: «Папа, пожалуйста, напиши заявление». Моя сестра тоже настаивала на его уходе. Он готов был уйти, но всё время говорил, что он обещал Путину поработать на благо республики и не может подвести этого человека. Он очень его уважал. Он говорил: «Когда мне Владимир Владимирович скажет, тогда я уйду».
Тельнов: Ну почему тогда Соловьев сказал журналистам, что не писал заявление об отставке?
Сирик: Эти его слова для меня были неожиданной новостью. В отпуске я узнала, что отец написал заявление. Позвонила маме, она мне это подтвердила. Почему он не признался, что написал заявление, я не знаю.
Александр Соловьев с супругой в день свадьбы
Тельнов: А мешок на голове при этапировании в Москву – это правда?
Сирик: Мы ничего об этом не знаем, мама тоже ничего не знает. Она не видела протокол задержания. Мама была уверена, что он находится в Ижевске, пока не увидела всё по телевизору. Во время обыска у неё отобрали телефон, не давали говорить, не давали звонить. Поэтому до самого вечера она не владела ситуацией.
Колупаев: То есть они попрощались дома, и она осталась одна?
Сирик: Да. За ним пришли в 4 часа утра, хотя, насколько я помню, до 6 часов утра они не имеют права производить обыски. У меня в то утро тоже был обыск, ко мне пришли в половине пятого утра.
Башкова: У меня был обыск в то же утро, пришли в 4:30.
Тельнов: Обыски проводили местные оперативники?
Сирик: У нас да. К нам оперативники приходили второй раз. Что они хотели найти, я не знаю. Первый раз в ноябре они изъяли у меня все оригиналы свидетельств о собственности и 15 тысяч долларов. Мой муж является спецсубъектом (депутат городской Думы Ижевска Захар Милостивенко — прим.ред.), поэтому для проведения обыска должно быть решение суда, так как с обыском они приходили к нему. Я судилась с ФСБ. Первый суд признал обыск незаконным, но мне ничего не вернули. Я подала жалобу на незаконность действий, но мне во всех судах отказывают и ничего не возвращают.
Тельнов: Обыски в ноябре – это было предупреждение?
Сирик: Тогда было много обысков. У них на листе была разнарядка, они искали договоры займов Александра Васильевича и Нины Семёновны (жены Соловьева — прим. ред.) с таким-то кругом лиц, мои расписки с людьми из списка в их бумагах. Некоторых я вообще не знаю, кого-то из списка я знаю, мы с ними общаемся, дружим. Я тогда сильно болела, и деньги у меня были оставлены для поездки на лечение в Германию. Сейчас они опять изъяли 5 тысяч долларов, которые у меня остались от недавней продажи помещения.
Тельнов: Они пришли с постановлением на обыск в квартиру, в которой жил Соловьёв?
Башкова: Родители жили в этой квартире, когда 30 лет назад приехали в Ижевск.
Сирик: С 1996 года они в ней не жили, а мне они подарили эту квартиру в 2012 году.
Тельнов: А где его задержали?
Сирик: В Каменном, в своём доме, где отец с мамой живут последние годы. В постановлении на обыск моей машины было написано: «В связи с тем, что есть основание предполагать, что автомобиль номинально записан на Евгению Александровну, а пользуется машиной Александр Васильевич Соловьев, машину обыскать». То же самое было написано в постановлении на обыск машины моего мужа и на обыск нашей квартиры.
Тельнов: А что изъяли во время обыска?
Сирик: Запонки, зажимы для галстука, три золотые монеты. Они прошли по летнему домику, по бане. Чуть огород не перекопали. Был интересный момент. Оперативники нашли пару наручных часов отца. Сказали, что это дешевка и не стали записывать их в протокол, мол, покажите настоящие дорогие часы. Но папа никогда таких не носил и не покупал.
Тельнов: Как чувствует себя жена Александра Васильевича?
Башкова: Очень плохое самочувствие. Она постоянно ходит в больницу. У его младшей сестры последняя стадия рака, она старается, держится. Но мы видим, как ей плохо.
Колупаев: Есть ли перспектива оспорить меру пресечения Соловьёву А.В.?
Сирик: Мы звонили адвокату, он сказал, что перспективы есть, но для этого нужна медицинская карта.
Тельнов: Давайте по порядку. Соловьёва арестовал судья Басманного суда Карпов. Он арестовывал фигурантов по «болотному делу», губернаторов, федерального министра Улюкаева, входит в «список Магнитского». Это не случайная фигура, он случайных решений не принимает. Итак, Соловьёва арестовали. Вы оказались в Москве на следующий день?
Сирик: Мы не знали, где папа находится. Он не вышел на связь. Мы не знали, что он в Лефортово. Адвокаты, с которыми я заключила соглашение, объяснили что делать. Я отправляла электронные письма в «Матросскую тишину», во все СИЗО Москвы. В Лефортово такой услуги нет. Через день из СМИ мы узнали, что он находится в Лефортово. Назначенный адвокат, который якобы представляет его, с нами на связь не выходил. 4 дня назад он начал выходить на связь с Юлей, он предложил приехать и оставить вещи. Адвокатов, с которыми я заключила соглашение, к отцу просто не допускают.
Башкова: Я была в Москве через день после ареста. Отца я не видела, только отдала передачу – одежду, продукты, сколько смогла увезти.
Тельнов: Передачу приняли без проблем?
Башкова: Да, у меня взяли передачу, но отказались взять лекарства. Для передачи лекарств нужно заявление от отца, а его не было. Я сегодня созванивалась с адвокатом. Он сказал, что в понедельник Александр Васильевич подпишет заявление и передаст его врачу.
Колупаев: Ходатайствовать в суде об изменении меры пресечения будет ваш адвокат или назначенный?
Сирик: Я пока ничего не могу понять. Наши адвокаты подали заявление с ходатайством об изменении меры пресечения в пятницу. О назначенных адвокатах и об их действиях никакой информации тоже нет.
Башкова: Отец почти неделю никакие лекарства не принимает, потому что их нет. Его лечащий врач здесь, в Ижевске, говорит, что если в течение двух дней он не будет принимать необходимые ему лекарства, то последствием станет инсульт, инфаркт, а при более длительном отсутствии лекарств — летальный исход. Папа умирает в СИЗО. (плачет)
Тельнов: В СМИ была информация, что лечащий врач Соловьёва якобы летал в Москву, выступал в суде и говорил, что его заболевания не препятствуют нахождению в СИЗО…
Колупаев: Никого из родственников и близких в суде не было?
Сирик: Нет, никто из знакомых отца с ним в Москву не летал. Врач, которая его лечила в Ижевске, ездила с ним в Германию, наблюдала, может это подтвердить.
Башкова: Я могу зачитать диагнозы отца: ишемическая болезнь сердца, артериальная гипертония третьей стадии, гипертрофия левого желудочка, атеросклероз аорты, сахарный диабет второго типа средней степени тяжести в фазе медикаментозной компенсации, третья степень повышения артериального давления, хроническая сердечная недостаточность первой-второй степени, состояние после нефроэктемии левой почки 13 апреля 2016 года. Если отец не будет регулярно принимать лекарства, оставшаяся почка откажет.
Тельнов: Поясните ещё раз ситуацию с передачей лекарств.
Башкова: Я спрашивала у адвоката по телефону, знает ли он о заболеваниях отца. Адвокат сказал, что знает о его высоком давлении. Папа не любил об этом говорить, мы сами много о его болячках не знали.
Сирик: Он никому не говорил, что в Германии ему удалили почку со злокачественной опухолью.
Башкова: Мы вчера у мамы спрашивали, какие заболевания у отца. Она сказала, что у него давление высокое и сахар иногда повышается. Врач сказала, что он нам ничего не говорил, потому что не хотел нас расстраивать. Я сказала адвокату об удалённой почке, что у него рак, что вторая почка плохо работает.
Колупаев: А вы говорили с адвокатом, чтобы он ходатайствовал о переводе Соловьёва в тюремную больницу?
Башкова: Да. Адвокат сказал, что 17 апреля он будет об этом ходатайствовать.
Тельнов: Вы знаете, в каких условиях содержится Соловьёв? В СМИ радостно сообщали, что он там чуть ли не у унитаза спит…
Сирик: Нет, мы только представляем. Наши адвокаты говорят, что условия там более-менее приемлемые, что не надо верить на слово журналистам, потому что их туда просто не пускают.
Башкова: Свидания предоставляются раз в два месяца, и в ближайшее время их пока не дадут.
Колупаев: У вас есть предположения, как развивались события? Кто-то официально заявил, что передавал Соловьёву взятки? Кто-то его оговорил?
Сирик: Адвокат ознакомилась с материалами дела, которые были предоставлены в суде и на основании которых было произведено задержание. Она прочитала и сказала, что это просто какой-то бред.
Тельнов: То есть версия о взятке в 140 миллионов рублей, по вашему мнению, не убедительна?
Башкова: Концессию по мосту отец не подписывал, её подписал А. Волков, бывший президент Удмуртии. Концессию папа вообще не видел, пока не стал Главой республики. Я работала в Министерстве транспорта, и я это знаю. С мостом у меня никаких отношений не было, и концессию я никогда в глаза не видела. Непонятно, за что просить и как просить деньги концессионеров. Работа выполнялась, в Министерстве транспорта и дорожного хозяйства работу контролировал Соловьев А.М. (зам.министра — прим. ред.) и никого больше к этому вопросу не подпускал. О проблемах с подрядчиком я знаю только из СМИ.
Тельнов: Насколько вам кажется убедительной версия о том, что спусковым крючком в деле Соловьева стал сентябрь 2016 года, визит Путина в Ижевск. Путин якобы не поехал открывать мост, потому что была справка о том, что при строительстве воруют.
Сирик: Справка была о том, что мост не достроен. Путин и Соловьев очень хорошо встретились. Отец говорил, что если Путин приехал и посадил губернатора рядом в свою машину, то это означает доверие к губернатору. Путин сразу посадил отца в свой автомобиль, и они всё время катались вместе. Примерно четыре недели назад отец ездил на встречу к Кириенко. Кириенко очень хорошо его принял, были подписаны какие-то документы. Он везде получал подписи, его во всех кабинетах на федеральном уровне принимали. Отец вернулся домой такой радостный.
Тельнов: Была информация, что у них были какие-то напряжения с Рогозиным, что застопорился юбилей Калашникова.
Сирик: Этого я не знаю. Он из Москвы всегда возвращался довольный. А когда приходил на свою работу, хорошее настроение у него быстро исчезало. Он говорил, что не может больше работать, что он устал. «Начнутся выборы, я опять дома ночевать не буду, придётся много ездить, у меня уже возраст не тот», — говорил папа.
Тельнов: А как вы восприняли заявление полпреда Бабича, когда он представлял Бречалова, что Соловьёва не раз предупреждали? О чём его могли предупреждать?
Сирик: Не знаю. В кадровых назначениях Соловьёв не всегда соглашался с предложениями Приволжского федерального округа. Он отстаивал некоторых своих людей. Тех, кого я знаю, зря отстаивал, но, видимо, они были ему нужны.
Тельнов: Речь о Гальцине?
Сирик: В том числе о нем.
Тельнов: А что всё-таки произошло? Если вам верить, врагов не было ни в республике, ни на федеральном уровне…
Колупаев: По вашему рассказу получается, что это хорошо организованная подстава. Но ведь кому-то всё это надо было организовать?
Сирик: Я не знаю, кто это. Можно только догадываться. Но теперь мы – дети взяточника, и эти мифические 140 млн. руб. мы должны вернуть.
Тельнов: Говорят и пишут, что денег у вас много, называются миллиарды.
Башкова: Я – государственный чиновник. На эту должность меня назначил Юрий Питкевич 15 января 2010 года. Я работала в этой должности 7 лет согласно должностным инструкциям. Я курировала дорожное хозяйство и была в Совете директоров государственных предприятий.
Их балансодержателем является Министерство имущественных отношений и Правительство Удмуртии, их уставной фонд примерно 1,8 млрд. рублей. Как раз об этих деньгах и говорится в СМИ, как о принадлежащих нам.
Нас в Совете директоров было шесть человек. Мы собирались перед балансовой комиссией и смотрели, как предприятие проработало год. Но мне эти предприятия не принадлежат! Они принадлежат государству и только государству.
Тельнов: Говорят, что у семьи Соловьёвых много недвижимости в Ижевске: квартиры, коттеджи…
Башкова: У меня есть одна квартира, мы её купили в 2012 году, когда мне было сорок лет. Деньги на квартиру за эти годы я заработала сама, метраж достаточно скромный. Она реально оценена, есть договор купли–продажи. У меня есть машина, которую я купила в 2015 году с рук, продав свою и выплатив полностью кредит. У меня есть дача.
Сирик: В СМИ вместо дачи моей сестры показали дачу соседа, она действительно красивая и большая. Нашу дачу снимать не так интересно. Я – коммерсант с 2004 года. Моя деятельность поначалу была связана с продуктами питания, у меня были точки на рынке, продуктовый магазин площадью 240 кв. м, взятый в аренду. Позднее я сама построила магазин в городке Металлургов площадью 70 кв. м. Арендованный магазин со временем я выкупила и продолжала там работать. Я также занималась оптовой торговлей, то есть поставляла продукты питания в различные организации. Разумеется, у меня есть имущество, но его количество и стоимость в разы меньше, чем преподается в СМИ.
Тельнов: А какова роль в вашей жизни Александра Соловьёва-маленького, бывшего замминистра транспорта. Он был арестован в День дорожника. Вы не восприняли его арест, как очередной сигнал вам? Какие у вас с ним отношения?
Сирик: Раньше с Александром Михайловичем у нас были хорошие отношения. У нас были и деловые отношения. Они все закончились, в 2013 году мы с ним окончательно расстались. У нас было совместное предприятие, которое владело карьером. Этот карьер не работал, мы за него только платили деньги. Учредителями были я и его жена. В итоге появился покупатель из Татарстана, который предложил этот карьер выкупить, и мы его продали. Свою долю я официально продала за 5 млн. руб., я заплатила за неё подоходный налог. После этого у меня с ним больше никаких дел не было.
Тельнов: Это он дал показания против Соловьева?
Сирик: Говорят, что дал показания против отца, и его отправили под домашний арест. В СИЗО с ним случился инсульт.
Колупаев: То есть его показания послужили основанием для ареста вашего отца?
Сирик: По крайней мере, когда было постановление на обыск в моей квартире, в нём было прописано, что Соловьёв Александр Михайлович, Соловьёв Александр Васильевич, Валеев, Полетаев, Забарский – это организованная группа лиц. Мне потом позвонили адвокаты и скинули материалы дела. Да, в них основанием послужило то, что Соловьёв Александр Михайлович и Валеев Рустем дали показания. Но я показаний Александра Михайловича не видела.
Тельнов: Сумма 140 млн. руб. оттуда?
Сирик: Да. Мы не знаем, что это такое – 140 млн. руб. Как мне объяснили, доля участия Удмуртии в строительстве моста составила 1,4 млрд. руб. Отца обвиняют в том, что он получил «откат» 10% от 1,4 млрд. рублей, что в итоге составляет 140 млн. руб.
Тельнов: Соловьёв-большой и Соловьёв-маленький были дружны?
Сирик: Да. Я уже сказала, что и я тоже раньше общалась с Александром Михайловичем, но я никогда не контактировала с Валеевым, Полетаевым, Забарским, я никого из них не знала.
Башкова: Я один раз разговаривала с Забарским по телефону при расторжении контракта.
Тельнов: По версии следствия, Соловьёва-маленького арестовали за мост. Не пытался ли Александр Васильевич, когда арестовали его тезку, помочь ему?
Сирик: Нет. Даже когда в ноябре к нам пришли с обыском, основанием было то, что у нас в квартире могут находиться документы и вещи, которые могут доказать причастность Соловьёва Александра Михайловича в превышении служебных полномочий. Мой муж никогда никаких дел с Соловьёвым А.М. , связанных с мостом через Каму-Буй, не имел. Даже после того, как пришли с обыском к нам, отец не стремился съездить в Москву, с кем-то переговорить, выяснить, что происходит. Он сказал: «Девчонки, сейчас разберутся, и всё утрясётся».
Тельнов: Неужели вас не напрягали публикации в СМИ, которые начались массово…
Сирик: Это «Волковские» СМИ, что «Сусанин», что «Ижлайф», что «Не могу молчать» …
Тельнов: «Волковские»-то – «Волковские», но они начались…
Сирик: Сразу после обыска.
Тельнов: Вы не правы. Первые схемы о дорожном клане Соловьёвых появились весной-летом 2016 года.
Башкова: Они даже не мучались, они просто взяли старые публикации газеты «День», которые еще в пору правления Волкова рисовали такие же схемы, но там были иные действующие лица и направлены они были против Волкова. Ладно, я работала зам. министра. Но причём здесь моя сестра? Отец никогда не занимался мостом, не он начинал этот проект.
Тельнов: Но речь шла не только о мосте. Речь шла о том, что вы, ваша семья сидите на дорожных потоках.
Башкова: Все суммы на дороги, которые проходили, они все торговались на электронных площадках. Это всё можно поднять. Когда ко мне обращались по материалам, по другим вопросам, мы говорили: «Идите в организацию, которая выиграла тендер, и с ними работайте. Причём здесь мы»?
Тельнов: Юлия, у Вас не было разговоров или желания уйти с поста, когда Соловьёв стал Главой республики, думая о возможном конфликте интересов, что этот шлейф будет за Вами тянуться. Отец – дорожник, дочь – зам. министра транспорта.
Башкова: У меня есть копия протокола, в котором написано, что специальная комиссия не нашла конфликта интересов.
Тельнов: Здесь можно возразить, что на решение комиссии мог повлиять Соловьёв.
Башкова: Я спрашивала отца несколько раз, что мне, возможно, нужно уйти с этой должности. Наверное, так и нужно было сделать, когда отец стал Главой республики.
Тельнов: Вы сейчас жалеете об этом?
Башкова: Да, очень. С другой стороны, когда папа стал Главой региона, я думала, что смогу помочь ему, так как понимала, что и как нужно делать, я профессионал. Почему я, как профессионал, не могла реализовывать себя?
Тельнов: Отец Вас никогда не просил уйти с должности зам. министра, чтобы на него не падала тень?
Башкова: Я ощущала себя на своем месте. Мы это не обсуждали.
Сирик: Юля — хороший специалист, она на своём месте. Если отец стал Главой республики, то почему дети должны перестать работать? Где тогда нам работать? Уезжать в другой регион? Но я родилась здесь, здесь живут мои родные и близкие, друзья. Еще полтора года назад я не могла представить, что захочу уехать отсюда.
Башкова: Моя зарплата была моим единственным доходом, единственным средством существования. Сейчас я с этой должности ушла. Я окончила спортфак, но по первой специальности работать тренером я не могу, у меня онкология. Как я буду жить, где буду работать, я пока не представляю. Я просто боюсь просыпаться…
Сирик: Да, сейчас мы все живём в таком диком страхе. Я прекрасно понимаю, что они будут искать дальше, потому что они ничего не нашли. Я прихожу домой, и у меня начинается паническая атака: сейчас постучатся в дверь, оденут наручники и мешки на голову, и всё. Два раза уже стучали.
У меня двое детей, один ребёнок в этом году поступает в университет, то есть у нас сейчас очень трудный период. Второму ребёнку 15 лет. Они всё хорохорятся, в школе у них никаких проблем нет, они очень активные, к ним относятся с уважением. Наша ситуация на них, слава богу, не отражается. Точно так же происходит с соседями. Все соседи говорят: «Женя, держитесь, мы с вами. Мы всё прекрасно понимаем». Все, кто нас столько лет знали, знали нашего отца, все удивлены и никто в это не верит.
Тельнов: У вас не возникала мысль, когда всё это началось, — собрать вещи и уехать?
Сирик: Ещё даже раньше я планировала уехать в Москву. Я очень хотела, чтобы ребёнок поступил в вуз в Москве. Я купила там небольшую квартиру, не такую, как расписали в прессе. Обычная квартира в многоэтажке. Квартиру, в которой я сейчас живу, тоже очень красиво расписали, как элитный дом. Правда, забыли написать, что на первом этаже живут алкоголики и наркоманы. Нашему дому 30 лет, там нет живого места на асфальте, машину поставить негде.
Тельнов: Были слухи, что Вы сбежали в Испанию.
Сирик: Куда мне бежать? У меня вчера ребёнку исполнилось 17 лет, у нас нет средств, чтобы бежать. У нас нет расчётного счёта за рубежом, на котором лежали бы «сумасшедшие» деньги. У меня есть расчётный счёт в Испании, на нём 1500 евро. Далеко я убегу на эти деньги?
Тельнов: Ваш дом в Испании на Вас или это дом отца?
Сирик: На мне, это мой дом. Я его купили в 2008 году в ипотеку. Курс в то время был очень хороший.
Тельнов: Вам отец помогал при покупке дома? На какие деньги Вы его купили?
Сирик: Я в бизнесе с 2004 года. Я не платила сразу всю сумму за дом, я платила ипотеку.
Башкова: Я давным-давно разведена, у меня один ребёнок, куда мне убегать?
Сирик: Я не была в Испании 4 года, дом я сдала в аренду. Это маленький одноэтажный дом. Мы хотели его продать, но сейчас в Испании недвижимость очень подешевела.
Тельнов: Это правда, что Вашей испанской недвижимостью занимался Соловьёв-маленький?
Сирик: Нет, это неправда. У него есть два дома в этой же деревне, но даже не рядом с нами.
Колупаев: Вы говорите, что ваш отец ничего не брал. У вас есть предположения, кто выбрал и организовал именно такой жёсткий, а для вас самый драматический вариант ухода А.В. Соловьёва с должности? Почему Соловьёв-маленький говорит, что передавал эти миллионы вашему отцу? Кому нужен именно такой вариант развития событий?
Башкова: Наш папа – бесхитростный. Простой он. Он сам себя за уши тянул. Он замечательный человек, просто за ним никого нет, вот и всё.
Сирик: Я могу сказать, что он очень сильно мешал многим. Уже видно, когда нового человека представляли (Бречалова — прим. ред.), кто сидел в первом ряду. Посмотрите, кто вернётся во власть сейчас, и всё будет понятно.
Тельнов: Да, первые сигналы тревожные.
Башкова: Пусть делают что хотят. Пусть выбирают кого хотят. Только бы отца отдали, вернули, хотя бы увидеть. Мы понимаем, что отца здоровым мы уже не увидим, но хотя бы живым. При его состоянии здоровья инсульт или инфаркт могут случиться в любую минуту. Я боюсь, мы живём в страхе.
Сирик: Вы представляете, на нашем имуществе поставлены маячки. Теперь у меня твёрдое убеждение, что нас будут крутить дальше. Если пойдут по такому же сценарию, как с Александром Васильевичем, то найдутся люди, которые дадут показания на нас, которые скажут, что мы брали, что мы участвовали, что мы организовали. Я уверена, что всё наше имущество будет описано, что мы останемся вообще без всего того, что у нас есть. Мне уже, например, без каких-либо на то оснований отказали в регистрации передачи прав на автомобиль.
Тельнов: После ареста Соловьева вам звонили, поддерживали его друзья, члены команды, из Правительства Удмуртии?
Сирик: Нет, от нас практически все отвернулись. Из Правительства, из Госсовета. Все, кто своими карьерами, по большому счёту, обязан отцу.
Тельнов: Вы говорите, что с Путиным у Соловьёва всё было хорошо, с Кириенко всё было нормально. Почему тогда Кириенко попросил написать Соловьева заявление?
Сирик: Я думаю, что они обновляют состав, они берут молодых. Я думаю, что им нужен был другой человек. Информация о том, что у отца уже нет желания работать, у них была, и это тоже сыграло свою роль. Предпосылок такого жесткого ухода точно не было, папа не рассчитывал на это. Московские оперативники, пришедшие с обыском, были шокированы тем, как он живёт. Они сказали, что для губернатора это уровень ниже среднего. Он всю жизнь так жил.
Колупаев: Тех, кто сидел в первом ряду во время представления Бречалова, ваш отец как-то прижимал?
Сирик: Политическая элита республики, которую смыло за последние три года, пока папа был у власти, она сейчас вся вернётся. Вот увидите.
Тельнов: А кого смело-то, кроме «агашинских»? Большая часть «волковских» и при Соловьеве рулила.
Сирик: Соловьев их всех просто поставил в равные условия со всеми, но относился ко всем лояльно. Понимаете, Григорий, отец всех равно удалил от кормушки, от власти. Они его ненавидели.
Тельнов: То есть был политический заказ?
Башкова: Это демонстрация борьбы с коррупцией. У нас никогда не было никакой прислуги, водителей никаких, уборщиков. У нас теплица, грядки, у мамы на окне всегда рассада. Мы всегда делаем субботники. Наши мальчишки знают, что в майские праздники надо ехать копать грядки, косить газон.
Сирик: Когда всё это произошло, старший сын сказал: «Дедушка так любил Россию, так любил свою Удмуртию! Что такое происходит?» У нас логичного объяснения произошедшему нет. Может быть, он с кем-то поругался, мы ведь всего не знаем.
Колупаев: Может быть, он неуважительно отозвался о ком-то из тех, кто выше?
Сирик: Может быть. Он мужик прямой и резкий, мог что-то сказать сгоряча. Но не думаю, что это могло бы послужить поводом для последующих действий.
Колупаев: Может быть, надо было кому-то «занести»?
Башкова: Отец в этом вопросе был принципиален. Он никогда никому не носил денег и никогда не говорил, что с него деньги просили.
Тельнов: У Соловьева не было своего так называемого внебюджетного фонда, куда крупные бизнесмены могли вносить деньги наличкой?
Сирик: У отца такого фонда не было. Его назначение было неожиданным для многих и для него самого. За свою должность он никому никуда деньги не отвозил, да и к этой должности не стремился.
Колупаев: Часть детства вы провели в Глазове…
Башкова: В Глазове мы жили 4 года. Я училась в 1–4 классах, вначале во второй школе, а потом в одиннадцатой.
Сирик: Я в Глазове училась в 4–7 классах. Вначале мы жили в общежитии на улице Энгельса, потом переехали в квартиру в доме №41 на улице Толстого.
Колупаев: Не уехали бы вы из Глазова, и всё у вас было бы хорошо.
Сирик: Кто теперь знает…
Тельнов: Сил вам все это выдержать.
После интервью Евгения Сирик показала свою собственность в Ижевске — несколько объектов. Григорий Тельнов и Виктор Колупаев побывали и в доме в элитном поселке Каменное, где вместе с женой жил Александр Соловьев и где его задержали оперативники ФСБ. Фоторепортаж в скором времени опубликуем.
Чернышев знал, что никакого фоторепортажа, скорее всего не будет, потому что всех оперативников настолько поразила скромность и даже скудость обстановки самого главы республики, что между ними начался ропот, что вот зажиревшего Волкова с дружками им так и не дали «оприходовать», а тут и взять-то, собственно, нечего, да еще и старик, того и гляди, помрет.
Однако Чернышев понимал, что Соловьева поставили удерживать позиции, которые он по своему складу характера и натуры удержать никак не мог. К тому же намечался грандиозный передел собственности, полная смена элит, в которой изначально не было места двум теткам, дочерям Соловьева, хнычущим о том, как папе сейчас тяжело сидеть в тюрьме.
Смешно было читать, как эти две дочки Соловьева выискивают в происходящем происки то «волковских», то «агашинских», не воспринимая попыток журналистов направить мысли в более позитивное русло. Обе наперебой высказывали предположения, от кого же идет «Александр III», не соображая, что за всем стоит никому неприметная фигура Вадима Витальевича Бекетова, от которого, пожалуй, зависело даже то, примет или не примет отставку Соловьева Владимир Путин.
Дочери Соловьева все же отметили на уровне бабской интуиции, что папа их совершенно напрасно противоречил Дмитрию Рогозину, решившему обсудить с ним планы распила ИЖМАШа. Естественно, Бречалов не станет мешать чиновникам федерального уровня в таких мелочах.
Прихлебывая кофе, Чернышев еще раз отметил для себя, что даже для таких ничтожеств, как эти дочки Соловьева (одна – предпринимательша, а другая теперь временно безработная), Бречалов пока пустое место. Но это ненадолго, скоро они узнают, что именно в их республике проходит становление выдающийся деятель… не просто регионального, а мирового масштаба.
Одну за другой он съел три невероятно вкусных заварных пирожных Петровой, которая в недалеком будущем должна была погибнуть от рук террористки, которая, в свою очередь, должна была устроить крупный теракт, взрыв торгового центра «Петровский». Он даже улыбнулся, представляя, насколько забавно это будет выглядеть на практике.
Бекетов посвятил его в некоторые детали разработки, и Чернышев оценил простую и легко осуществимую цепочку действий, направленных не только на окончательное уничтожение ростков недовольства в регионе, но и на рост авторитета нового руководства республики. А поскольку Удмуртия для Бречалова должна была стать лишь трамплином дальнейшей карьеры, организуемый ими теракт должен был значительно повлиять на расклад сил на политической арене. И эти три старые сварливые вешалки, которые сейчас угодливо таскали ему плюшки и варили кофе, в задумываемой акции должны были еще выполнить свои небольшие роли вначале в качестве ширмы, а затем в качестве вынужденных статистов… и так, шаг за шагом, вплоть до жертв терроризма и экстремизма. На войне – как на войне.
Почему-то после крепкого кофе полковника начинало неудержимо клонить в сон, и он с неизменным постоянством засыпал в мягком кресле, в хорошо проветренном кабинете, где все было пропитано ароматами каких-то экзотических цветов и фруктов, навевавших причудливые сны о тропическом острове под двумя солнцами…
Как только полковник засыпал, в приемную опять входила Петрова с кипой бумаг, которые Леночке с Павлом надо было развезти до обеда и собрать подписи. Петрова снабжала Леночку бегунком, чтобы та чего не забыла в текучке. Удивительно, но сиявшую счастьем и покоем Леночку никто не тревожил расспросами, все наоборот радовались, что она теперь не говорит деревянным голосом сквозь зубы и не пытается к каждому встречному-поперечному применить инструкции или отработать новый закон.
Даже пожилой дежурный районных полицаев дядя Гриша, когда Леночка завозила пакет с флешкой от Петровой для полковника Митькова, удовлетворенно крякнул, глядя на нее: «Ну, как приятно видеть в вас нормальную красивую девушку, не прокурорскую мочалку!» Леночка в ответ только засмеялась и нисколько не обиделась.
В происходящих вокруг переменах Леночке все казалось прекрасным и удивительным, поэтому она без проблем бегала с бумагами, которые спешно готовила Петрова, бездумно подмахивая их за полковника, который теперь постоянно дрых на рабочем месте, никому не мешая, и не вставляя палки в колеса до самого вечера.
Дважды в республику пришлось съездить и самой Петровой, благо, что, стоило Чернышеву впасть в летаргический сон, никаких проблем с сотрудниками не было. Все старались прикрыть друга и подменить, оперативно решая все накопившиеся с воцарением Чернышева вопросы, зная, что старые вешалки для общей пользы взяли власть в свои руки и вышибают всем очередные звания, награды и продвижения.
И на вторичном явлении Петровой в республику, чтобы протолкнуть кое-где застопорившиеся подписи, внушая всем деморализованным происходящим ответственным лицам оптимизм на фоне экстренной смены руководства республики («Ну, что мы, внеочередных переаттестаций не видели, что ли?»), ее подкараулил Митьков возле машины Павла. Он действительно выглядел с иголочки, был абсолютно трезв и даже серьезен, хоть и довольно игриво подмигивал сидевшей на первом сидении Леночке.
— Передайте нашей прекрасной Натали, что Ферапонтов с Первомайкой договорился, — многозначительно сказал он Петровой, явно проверяя, насколько она в курсе конфиденциальной информации, которую ему сообщили две Натальи, развернувшие широкомасштабную операцию по подготовке к захвату контейнеров арестованного Соловьева.
— А вы, Борис, передайте Сашеньке огромное спасибо! – подчеркнуто доверительно ответила Петрова, усаживаясь на заднее сидение. – Видите, приходится тут немного самой постараться за всех… пользуясь ситуацией. Нам с Натальей Леонидовной очередные звания выбиваю, да и на пенсию нам пора… так сказать, дать молодежи дорогу! Пускай растут. Надеюсь, вы тоже на счет Саши похлопочите?
— Да как раз ради этой цели и вылез и своей берлоги! – рассмеялся Митьков. – Пока все не очухались, надо брать тепленькими. Генералиссимусов из нас не получилось, но очередные звания Сашке вытащим.
— Вы уж постарайтесь! – озабоченно сказала Петрова, — а то потом опять все в ступор впадут. Да там всякое может быть… если вы понимаете.
Судорожно сжимавшему руками руль Павлу тогда еще эти тонкие намеки (на не пойми что) откровенно не понравились, но рядом сидела улыбавшаяся Леночка, поэтому он не придал значения этим внезапным тайнам мадридского двора с районными полицаями, лениво сообразив, что Петрова, скорее всего, интересовалась очередным званием вечного капитана Ферапонтова, о котором недавно и Ленка вспоминала со смехом. Типа они вдвоем с Митьковым сны видят про новый 37-й год, где вообще у всех обыски устраивают, а потом по центру с мешками на голове возят.
На через неделю нервы у него сдали, и среди этого счастья и блаженства Павел поймал Петрову, выходившую из приемной с пустым контейнером для выпечки. Павлу, конечно, нравилось кататься с Ленкой по инстанциям, ходить там по всем кабинетам, ловя завистливые взгляды, а потом ехать обедать в загородное кафе на природу. Нравилось, что вдруг все от них отстали, никто не трепал нервы… Все вокруг будто решили срочно завершить все дела, причем, даже вполне разумным образом. Не нравились лишь какие-то обрывочные мысли, долетавшие то от самой Петровой, то от двух ее товарок, с утра переодевавшихся в камуфляжную форму и садившихся в заезжавшую за ними машину ППС. Впрочем, его тут же захлестывали теплые волны лазурного моря, певшего о любви у Ленки прямо в голове, поэтому он старался не обращать внимания на такие странности. Но осторожность, привитая той же Петровой, взяла верх над теплой негой голубых волн под солнечными зайчиками далекого солнца.
— Что это за хрень тут у вас происходит? – без обиняков спросил он Петрову свистящим шепотом.
— Павел, ты ни о чем не беспокойся только! – спокойно ответила ему Петрова. – Если честно, то вы оба сейчас нам нужны для подписи всех документов. Я под контроль взяла все наградные, звания и кадровые перестановки. И все это можно пропихнуть только сейчас, и только с двумя блаженными идиотами со снесенной башкой! Так что даже не вздумай выходить из состояния нирваны, очень этим обяжешь!
— А почему полковник все время спит? – обиженно спросил ее Павел.
— А потому что он пьет кофе со снотворным, Наталья Викторовна варит только на него, — огрызнулась Петрова. – Потому что сейчас с Леночкой вы все его подсрачки за последние шесть лет выносите, в том числе, и в отношении себя! Потом мы совершаем одно дело, в котором вам светиться незачем, и дружно уходим на пенсию. Вам же лучше будет! Мне надо, чтобы вы таком же виде съездили к конторским на счет аттестата Натальи Викторовны, я там с ее земляками об аудиенции договорилась. И главная гарантия успеха всего предприятия – это состояние покоя и безмятежности, то русалочье счастье, которое сейчас от вас так и хлещет. Можешь считать, что у меня не было другого выхода, Павел!
Но Павел уже сделал над собой усилие, преодолев шум моря в голове, начав сканировать все их разговоры, недомолвки и опасения.
— И что? Скажете, что никаких рисков? – мысленно провернув в сознании Петровой парочку вариантов вероятных раскладов со стрельбой вооруженной охраны, спросил он.
— Нет, — тихо ответила ему Петрова, и Павел ясно увидел развилку в Липовую рощу. — Там самый прикол в том, что на таможне сказали, когда давали добро на разаботку! В одном из контейнеров будет два ящика для конторских.
— А разве у конторских своего транспорта нет? – удивился Павел, едва сдерживая рвавшийся в голову шум ликующего моря.
— Да вот это и странно! – сказала Петрова. – Но обрати внимание, как удобно! Если все приходит нормальным транспортом и через контору, когда никто не остановит, когда такой мысли даже ни у кого не возникнет, чтобы ящики конторских бортануть… то ведь в самой конторе их по всем правилам оприходуют, по накладной примут. Уж какие бы там секреты не водились, а непременно многие будут в курсе. А здесь только и делов, что за ящиками на развилку один Бекетов явится. Уверена, что о таком никто из конторских не в курсе. И главный риск в том, кто и как от него на развилку выйдет? Не сам же он тащить это будет?
— Двух оборотней в погонах и Федора в диком виде мы вроде как к Агве отправили, в пузыре, — вспомнил Павел. – Но у него два ужасных подручных, которые к нам в отделение заходили… причем, каждый раз с Чернышевым!
— Полагаю, что и на этот раз Чернышев должен приехать, — сказала Петрова. – Но с кем? Или у сопровождающих контейнер будут жесткие инструкции на счет ящиков. И пока мы не знаем даже, что будет транспортироваться Бекетову.
— Это означает, что он был в курсе, что из правительства вообще никто о контейнерах не заикнется, — догадался Павел. – Сволочь какая! И ясно, что в этих ящиках…
— Какая-то пакость, с которой лучше всего разобраться Стасику и Сергею Сергеевичу! – отрезала Петрова.
— Значит, и Кефир в курсе? – немного успокоившись, спросил Павел.
— Они вообще с нами идут, чтобы эти ящики изъять правильно. Потом мы катим на Репина в СОБР и делим все по-честному… или по справедливости… как получится. Потом мы уходим на пенсию и валим из города. А вы остаетесь наслаждаться своим человеческим счастьем. И вначале я просто эти контейнеры хотела гробануть… даже сама себе удивилась, насколько сильно я этого захотела. А при разработке деталей операции выяснила про эти ящики… И тогда до меня дошло, что тот зверюга, который у нас щиток выдирает, все-таки был прав! Мы им можем помешать, но именно тем, что ящики эти похитим, а сами в живых останемся, не будем статистами… или жертвами… ну, кем нас Чернышев все время в снах видит. И больше не позволим ему манипулировать очередными званиями. Наши Натальи побыли жертвами борьбы с экстремизмом шесть лет, так что-то тоже больше не желают.
— Ладно, — твердо сказал Павел, — тогда я с вами пойду! Я думал, вы нас за бобиков держите, раз у Ленки сейчас вместо головы… какофония моря.
— Павел! – с укоризной сказала ему Петрова. – Столько возиться с вами, чтобы потом все закончилось, как со Стрелковым?.. Я наоборот все делаю, чтобы именно с вами потом все предпочитали дело иметь! Чтобы у вас было будущее! Поэтому незачем тебе с нами идти. Во-первых, надо прикрывать Леночку! Вспомни, именно с нее хотели какие-то кувшины нацедить. Во-вторых, кому-то надо прикрывать пути отхода. С нами идут СОБР, Митьков с Ферапонтовым, из Первомайки идет Виктор Александрович с ребятами, таможенники помогут… короче, много народа в курсе. Я тебя просто не отвлекала. А сумки с косметикой и продуктами наши Натальи на всех возьмут.
— А вдруг что-то Бекетов предпримет? – осторожно поинтересовался Павел. – Вдруг он нам попробует отомстить?
— Он и так нас держит за вяленных трупов, — отрезала Петрова. – А раз такие предосторожности с этими ящиками, чтобы еще свои о них не знали, значит, там что-то важное для него лично. Когда я узнала про ящики, то меня вообще перестало интересовать все это импортное барахло, которое может быть в этих контейнерах. У меня какая-то переоценка ценностей произошла, будто барахло и еда эта всякая были для меня приманкой, понимаешь? И похоже, что наши Натальи тоже настроены теперь нанести удар ему именно таким образом. Так что… отдайся на милость волн и постарайся быть счастливым, в этом залог общего успеха!
— Хорошо! – сказал Павел в спину Петровой, потрусившей от него по коридору в сторону своего кабинета, и с чистой совестью отдался искрящимся в солнечных искрах бирюзовым волнам, тут же ударившим в него с удвоенной силой, как только он распахнул дверь в приемную.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ
Читать по теме:
