Научно-технический портал «Технарь»

ГЛАВА 4. ВЛАСТЬ И ЗАКОН

 

Чем ближе государство к падению, тем многочисленнее его законы.

Чем больше в государстве коррупции, тем больше законов.

Тацит Корнелий60

В предыдущих главах этой книги, на примере становления эпического жанра, прежде всего, в литературе – мы могли наблюдать, что любая крупная форма в искусстве, так или иначе, отражает характер отношений сложной системы «личность, общество и государство». Эти отношения складываются из совокупности прав и обязанностей, накладываемых на человека обществом, а на все общество – необходимостью следования благу государства.

В литературе, как в области искусства, которое, строго говоря, не нуждается на момент своего создания в непосредственной поддержке государства, само содержание эпоса возникает при нравственном переосмыслении некого общественного излома, связанного, как правило, с масштабными преобразовании в государственном управлении. Герой произведения при этом существует не в вакууме, он совершает поступки, нравственность которых определяется уровнем их пользы (бесполезности или, напротив, вреда) для всего общества.

Пьетро Перуджино (1446—1524) «Благоразумие и Справедливость», 1497

Специфическая черта любого эпоса — в организующей и превалирующей роли повествования, причем, в самом изложении последовательности событий уже заключается определенная нравственная оценка.

Наряду с этим, эпическое повествование включает в себя объективную характеристику персонажей, а также авторское обоснование выбора того или иного героя – в качестве ключевой фигуры повествования. Такой фигурой, безусловно, не может являться сам автор произведения, хотя любой художественный образ несет в себе авторские черты, а его мировоззрение проходит через призму взглядов на жизнь самого автора.

Сама образная речь в эпосе выступает не просто «функцией сообщения о происшедшем ранее», но отражает нравственную позицию автора в выборе героев, сюжета произведения, выстраиваемой композиции их изложения. Однако повествование не должно нести в себе признаки открытого морализаторства, навязывать некие спорные взгляды или ставить себе целью «увековечить» точку зрения, выгодную определенной общественной прослойке. Эпос не становится произведением, способным пережить автора, если в нем для читателя (слушателя) не оставляется возможности раздумья над жизнью, которые обычно начинаются с размышления, насколько справедливой оказалась жизнь героев повествования. Эпическое произведение удерживает внимание читателя, как бы «затягивает» абсолютно посторонних людей – проявлением сочувствия и сопереживания к героям, давно отжившие «юдоль земную».

Эпическое произведение – это не беллетристика «авантюрного романа» или детектива, оценка поступков героев которых базируется на определенном «общественном мнении», то есть общественной морали, действие которой ограничено узкими временными рамками и определенными общественными отношениями.

Эпос всегда связан с попыткой читателя встроить свою личность в общество, найти свое место в жизни, выбрать систему ценностей, а также отвергнуть то, что может обесценить его собственную жизнь. Поэтому в нем недопустим авторский образ, «лирические отступления «немного о себе», потки навязать свои представления и образ мыслей. В эпическом произведении не только выстраивается временная дистанция, но личностная: эпический поэт рассказывает «… о событии, как о чем-то отдельном от себя…» (Аристотель, Об искусстве поэзии, М., 1957, с. 45).

Поэтому следует с этой точки зрения вновь взглянуть на разбор поэмы «Владимир Ильич Ленин» В.В. Маяковского, чтобы ощутить, что все «новаторство» прославленного «поэта революции» свелось к нивелированию признаков самого жанра, к уничтожению смысла его существования.

Однако Владимир Маяковский сделал жесткий вывод о предназначении эпоса, проанализировав принципы его существования. Он лучше других осознал, что именно эпическое произведение формирует взвешенную историческую оценку важнейшим событиям, выступая в качестве посредника между огромной аудиторией эпоса, его читателями (слушателями) на протяжении многих поколений, – и теми, кто олицетворяет государственную власть. Нравственная оценка, даваемая читателями представителям власти, — распространяется и на современную им систему государственного управления. В то же время любая актуальная оценка принимаемых государственных решений, влияющих на жизнь общества, на судьбы сограждан, — проходит сквозь призму взглядов, сформированных личностью на значительных эпических произведениях прошлого.

Эпическое произведение, становясь своеобразной ареной нравственного выбора читателя, когда в ткани его повествования в человеке борются низкие и высокие помыслы, дурные и прекрасные черты его натуры, — каждого читателя приглашает на роль «Высшего Судии».

Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.

М. Ю.  Лермонтов «Смерть поэта»

В эпическом произведении каждый имеет свой голос, а вот «образ автора» является чем-то вроде «духа повествования», которые должен быть «… невесом, бесплотен и вездесущ…» (Манн Т., Собр. соч., т. 6, М., 1960, с. 8).

В романе «Война и мир» графа Льва Толстого «духу повествования» равной мере подчинено описание светских салонов и людской в барской усадьбе, заседание военного совета у фельдмаршала и быта военнопленных, а сами авторские воззрения на жизнь раскрываются в разговоре двух героев на пароме. На мнение читателя здесь никто не оказывает никакого давления. Более того, читатель может наблюдать, какой трансформации подвергается мировоззрение героев – на фоне масштабной панорамы жизни всех социальных слоев общества в период Отечественной войны с французами.

Эпическое повествование рассматривает совокупность последствий, важных для всего общества в целом и каждого человека в отдельности, —  от каких-либо кардинальных изменений на государственном уровне. Последовательность событий, переживаемых не отдельной личностью в своем камерном, ограниченном мире, а всем обществом, — доминирует в произведении, являясь движущей силой построения сюжета.

Безошибочность нравственных установок самого автора приобретает решающее значение, прежде всего, для жизнеспособности эпического произведения. Потому что среди его читателей непременно встретятся люди, обладающие высокой нравственностью. Уникальность эпического жанра, крупной формы в искусстве заключается не только в том, что для знакомства с произведением читателю (слушателю) необходимо на какое-то время «выпасть» из обыденности, «воспарить над жизнью».

Только «не очерствевшие душой» читатели (слушатели, зрители) могут подняться в сознании над сиюминутным, в чем-то приближаясь к Творцу в создании образов и ткани произведения искусства. В их задачу входит сотворить действующую модель мироздания, приняв все условные ограничения, наложенные автором.

Ноэль Халле (1711-1781) «Справедливость Траяна» (1765)

 

В результате этого сложнейшего процесса сотворчества, — свое время и своего создателя переживет только то произведение, нравственная позиция автора которого базируется на общечеловеческих ценностях и более всего соответствует чувству справедливости61, то есть совокупному понятию о должном, а в человеческом характере именуемое добродетелью. Причем, этот процесс будет происходить, несмотря на существующие нормы общественной морали, цензурные ограничения или официальное отношение к тому или иному произведению, именно потому, что человек по своей природе, безусловно, нравственное существо.

Какими бы ни были условия создания эпического произведения, пережившего своего автора, к каким бы «общественным формациям не относились общественные отношения периода возникновения художественных образов, — свое время переживут лишь произведения, где каждый читатель может сделать безупречный нравственный выбор. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что эстетическая триада «автор-образ-читатель» может быть замкнута лишь в произведениях, где нравственный выбор читателя полностью соответствует чувству справедливости.

По греческой мифологии чувством справедливости человечество обязано Астрее62 (др.-греч. Ἀστραῖα, «звездная»), богине справедливости. Чувство справедливости, как и творчество, направленное на созидание, — роднит человека с богами, раскрывает его духовную суть.

Астрея являлась дочерью Зевса и Фемиды, а также сестрой Стыдливости, поскольку стыд, как способность отличать греховное и недостойное, — по античным представлениям имел женскую природу.

Пьетро Берреттини «Золотой век»

 

Во времена Золотого века Астрея жила на земле, среди людей. Однако, с пришествием железного века люди частично утратили стыд, перестали считать постыдной жизнь грабежом и разбоем, прониклись духом стяжательства, а приязнь, верность и преданность даже между родными братьями стала редкостью. Видя это, Астрея последней из божеств покинула землю и вознеслась на небо, где с ней связывается созвездие Девы.

По преданию, она сказала, что уходит, преследуя высшее человеческое благо. Люди сами должны понять, насколько отвратительной и бессмысленной становится их жизнь без справедливости. Они должны стремиться к ней, насколько бы далекой от их материального бытия она не казалась.

По Зодиакальному кругу власть созвездия Девы вступает в силу с началом сбора урожая, где каждый получит те плоды, сколько труда он вложил в землю. За знаком Девы следует знак Весов, символ правосудия. Таким образом, справедливость рассматривалась не только как внутренний принцип существования природы, но и как физический, космический порядок, отразившийся в социальном порядке.

Сальватор Роза «Богиня Астрея покидает землю»

Пало, повержено в прах, благочестье, — и дева Астрея
С влажной от крови земли ушла — из бессмертных последней.

Овидий «Метаморфозы»

Еще Аристотель выделял два вида справедливости, которые лучше всего отражают исключительное значение этой категории социально-философской мысли, морального, правового и политического сознания:

• Уравнительнаясправедливость — относится к отношениям равноправных людей по поводу предметов («равным — за равное»). Она относится не непосредственно к людям, а к их действиям, и требует равенства (эквивалентности) труда и оплаты, ценности вещи и ее цены, вреда и его возмещения. Отношения уравнительной справедливости требуют участия, по меньшей мере, двух лиц.
• Распределительнаясправедливость —  требует пропорциональности в отношении к людям согласно тому или иному критерию («равное — равным, неравное — неравным», «каждому своё»). Отношения распределительной справедливости требуют участия, по меньшей мере, трех людей, каждый из которых действует для достижения одной цели в рамках организованного сообщества. Один из этих людей, распределяющий, является «начальником».

Требования уравнительной и распределительной справедливости являются формальными, не определяя, кого следует считать равным или отличающимся, и не указывая на то, какие правила к кому применять.

В этом для людей нравственных, не сковываемых общественными условностями, — заключается глубокий философский взгляд на жизнь. Ведь человек появляется на свет беспомощным младенцем, проходит жизненное становление, постигает профессии, оказывается в различных ситуациях, устанавливает отношения с другими членами общества, а к концу жизни, зачастую становится беспомощным. За жизнь каждый человек оказывается в различных ситуациях, в том числе и роли начальника или подчиненного хотя бы в отношении собственных детей или родителей. Поэтому отсутствие формальных определений оставляет свободу… чувству справедливости. В то же время люди безнравственные ищут обоснования закрепления формальных признаков за представителями каких-либо «классов», социальных или общественных групп, сословий или «партий».

Считается, что человек нравственный добровольно принимает на себя некие моральные ограничения, а безнравственный, напротив, отрицает таковые. Однако именно в современных либеральных концепциях справедливости, призванных закрепить некое ее формальное  «содержание требований и ценностей» — накладываемые ограничения все дальше уводят от первоначального смысла божественной справедливости, поскольку являются обоснованием… паразитирования одной части общества над другой.

Учитывая многообразие жизненных ситуаций, в справедливом отношении к людям человек нравственный не станет в своих личностных оценках придерживаться распределительной справедливости, не станет связывать свое оценочное суждение с социальным статусом индивида. Он предъявит равные нравственные требования к обитателям дворца или хижины, не делая различие между цветом кожи, полом или возрастом, заведомо отделяя лишь тех, чей способ зарабатывать себе на жизнь он не сочтет достойным.

Нравственность человека определяется и его чувством справедливости, прежде всего, в том, кого он сам считает нравственным, какие именно поступки он сочтет безнравственными для себя и окружающих. Человек будет нравственным настолько, насколько далеко вне сословных привилегий или ограничений «ближайшего окружения» простирается его чувство справедливости.

Таким образом, с вознесение на небеса богини справедливости Астреи, роль божественного воздания принимает на себя эпическая форма в искусстве, прежде всего, литература. Интересно, что изобразительное искусство, скульптура и архитектура, само существование которых связано с использованием материальных и трудовых ресурсов общества, аккумулированных на государственном уровне или в частной собственности,  — исконно не считались видами искусства, находящимися под покровительством муз. Эти материальные памятники искусства ушедших эпох позволили многим представителям сильных мира сего «подправить общественное реноме», но в античной традиции за истинное искусство считаются лишь те жанры, при создании которых необходима лишь «искра божья». Только крупные формы таких видов искусств несут в себе и отблеск божественной справедливости, полное соответствие деяния и воздаяния.

Общество может считать себя настолько цивилизованным, насколько более точно его законы соответствуют той нравственной оценке, которая дается в произведении искусства, отмеченном «искрой божьей». И со времен римского права  уравнительная справедливость становится специфическим принципом частного права, тогда как распределительная — принципом публичного права, являющегося совокупностью правил государства как общественной организации.

Напрасный труд — нет, их не вразумишь,—
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им её идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Фёдор Тютчев, май 1867

* * *

Неслучайно именно эпические жанры литературы подверглись установлению прокрустовых2 ограничений «партийности в литературе». Отметим, что произошло это задолго до создания поэмы В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин», причем, при деятельном участии самого героя этого эпического произведения. И здесь важно выявить основные черты, которые автор произведения постарался обойти, руководствуясь личными принципами распределительной справедливости.

После невиданного расцвета большой русской прозы в конце ХIХ века «принцип партийности в литературе» доминировал на протяжении всего ХХ века. Это впервые за всю историю России позволило оставить общество без соответствующих художественных образов — в момент распада страны, уничтожения государственного достояния, существующей системы государственной власти, в период невиданного отката от путей цивилизованного развития и практически полного уничтожения нравственных основ бытия в конце ХХ века. Вследствие длительного существования подобного принципа, сегодня полностью изменилось и само отношение к книге – как к чему-то заведомо надуманному, лживому, чье содержание способно нанести лишь дополнительную душевную травму, «плюнуть в душу».

Коррадо Джаквинто (1703-1766) «Справедливость и мир»

Как мы знаем, Владимир Ильич Ленин получил высшее образование уже после смерти отца, несмотря на то, что его старший брат Александр был казнен за участие в цареубийстве, а сестра Анна считалась неблагонадежной. Юридическое образование он получил на бесплатной основе с условием отработки трех лет после окончания университета. В этот период он пытался работать юристом, участвовал в нескольких несложных гражданских процессах, которые проиграл, не сумев должным образом отстоять права своих подзащитных.

Не разбирая сути этих дел, обратим внимание на уровень нравственности выводов, которые Владимир Ильич («солнцеликий защитник») сделал из своего краткого и вынужденного периода отработки по приобретенной профессии. С этого момента он решает, что защищать права «неустановленного круга лиц», — некого «класса социалистического пролетариата» — намного выгоднее и удобнее.

В русском языке многие юридические напрямую связаны с чувством справедливости. Например, «правосудие» — «правый суд, решение по закону, по совести, … правда» (Даль В. И. Толковый словарь Живого великорусского языка. Т. III. — М., 1998. — С. 380.).

Ленин, не сумев воплотить надежды на справедливость конкретных людей, решил выступать в интересах социальной группы «угнетенных». Тем самым он с легкостью преступает через   совокупность неотъемлемых принципов и прав личности, вытекающих из природы человека и независимых от объективной точки зрения человечества, отраженных в идеях естественного права (лат. jus naturale).

Гаэтано Гандольфи (1734-1802) «Аллегория Юстиции (Allegory of Justice)», 1760

Естественное право противопоставляется позитивному праву, во-первых, как совершенная идеальная норма, к которой общество должно стремиться, совершенствуя существующие правовые нормы. Во-вторых, естественное право — это норма, вытекающая из самой природы человека, потому неизменная, в отличие от изменчивых правовых норм, зависящих от норм позитивного права, то есть, официально признанного права, действующего в пределах границ государства и получившие закрепление в законодательстве. На  основе идей естественного права были созданы и приняты Билль о правах в Великобритании, Билль о правах в США и Декларация прав человека и гражданина во Франции.

Позитивное право, положительное право (лат. ius positivum) — право, действующее в данный момент. Основными чертами позитивного права являются выраженность в источниках права, установленных или признанных государственной властью, изменчивость и зависимость от воли законодателя.

Ведь мы должны разъяснить природу права, а ее следует искать в природе человека; нам придется рассмотреть законы, на основании которых гражданские общины должны управляться; затем изучить уже составленные и строго определенные права и постановления народов; при этом мы не пропустим так называемых гражданских прав также и нашего народа.

(Марк Туллий Цицерон «О законах», VI, 17)

Еще раз отметим, что сам факт существования весь период человеческой истории сложнейшего эпического жанра свидетельствует о том, что человек по своей природе нравственное существо. По своей природе он стремится к «благому и спасительному», однако может оказаться принужденным обстоятельствами к безнравственным поступкам, при этом отлично отдавая себе отчет в том, насколько дурными они являются.

Но если мнения и постановления глупцов столь могущественны, что их голосование может нарушить порядок в природе, то почему же они не определят, что дурное и пагубное должно считаться благим и спасительным? Или, раз закон может создать право из бесправия, то почему этот же закон не может создать блага из зла? Однако, что касается нас, то мы можем отличить благой закон от дурного только на основании мерила, данного природой.

(Марк Туллий Цицерон «О законах», XVI, 44)

Развитие человеческого общества невозможно без развития области права. Цивилизационные процессы, таким образом, можно рассматривать как постепенное сближение позитивного и естественного права. Лучшие умы человечества рассуждали о создании таких общественных условий, чтобы каждая личность могла полнее реализовывать свои лучшие качества, заложенные природой, — на благо всего общества. А это возможно при возникновении условий наиболее полной самореализации в творческом созидательном труде.

В этом случае люди сами вольны выбирать сферы приложения своего труда, а принципы распределительной справедливости воспринимаются ими как должное, поскольку отнюдь не все стремятся стать «начальниками», не все хотят владеть «средствами производства», подавляющее большинство вполне устраивает скромная роль на общественной сцене при условии внутренней свободы.

Это достаточное доказательство того, что между людьми никакого различия нет. Если бы оно было, то одно единственное определение не охватывало бы всех людей. И в самом деле, разум, который один возвышает нас над зверями, разум, благодаря которому мы сильны своей догадливостью, приводим доказательства, опровергаем, рассуждаем, делаем выводы, несомненно, есть общее достояние всех людей; он различен в зависимости от полученного ими образования, но одинаков у всех в отношении способности учиться.

(Марк Туллий Цицерон «О законах», Х, 30)

Владимир Ильич Ленин свою собственную самореализацию проводит в логике полученной им профессии. Не сумев достойным образом представить интересы конкретных подзащитных, он решает стать защитником интересов «эксплуатируемого класса», разжигая в людях «классовую ненависть». Он призывает следовать «социальной справедливости», то есть восстановлению справедливости для строго определенной социальной прослойки, — за счет уничтожения других слоев общества.

Естественно, сам он собирается «представлять интересы» такого неопределенного составного «подзащитного» и после прихода к власти. Кризис легитимности им решается путем создания партии большевиков». В этом случае его «гонорар» за подобную «защиту» — практически безраздельная власть над огромной страной, над всеми ее ресурсами, в том числе и человеческими. Мнимый альтруизм «Ильича» подкрепляется мифами об «идейной убежденности».

Ведь самая большая несправедливость — желать платы за справедливость.

(Марк Туллий Цицерон «О законах», XVIII, 49)

Как адвокат-сутяга в судебной тяжбе выступает посредником между своим подзащитным и законом, стараясь выиграть различными ухищрениями определенные выгоды за счет других участников процесса, так и в «классовой борьбе» Ленин выступает аналогичным «представителем пострадавшей стороны», и вся его деятельность сводится к доказательству, что его «подзащитных» угнетали совершенно несправедливо, поэтому «поправить дело» можно лишь восстановлением «социальной справедливости».

Вслед за Марксом, Ленин дает определение «классов»:

«Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства»

(Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 337).

Деление на антагонистические (непримиримо борющиеся между собою) социальные классы впервые наиболее полно и развёрнуто описал Карл Маркс.

В Манифесте коммунистической партии (1847 год) Маркс и Энгельс, хотя и не используя собственно термина «диктатура пролетариата», изложили основные положения концепции:

«Первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии. Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.»

Обратим внимание на кардинальное различие в отношении к личности, к системе общечеловеческих ценностей, —  подобной «политической деятельности» и настоящего искусства. Хотя как бы на первый взгляд излагаются «благородные идеи» помощи страждущим, никто из которых, впрочем, не просил ни Маркса, ни Ленина о заступничестве лично.

Для искусства важна личность с достаточным интеллектуальным уровнем, обладающая необходимой широтой мировоззрения, что не зависит от классовой принадлежности. В момент соприкосновения с эпической литературой читатель является ключевой фигурой многослойного повествования, ведь без него — любая книга мертва.

Каждый делает из истории свои выводы, воспринимает героев по-своему, сообразно движению собственной души,  становясь Творцом уникального мира. И даже при коллективном чтении вслух или просмотре драматического произведения у каждого зрителя или слушателя возникнут свои мысли и чувства. Читатель мысленно проникает сквозь стены дворцов, встает на пороге хижин – и никакие «классовые различия» не могут остановить полет его фантазии. Он воспринимает героев живыми людьми, сколько бы веков их не разделяло, не говоря уж о каких-то сословных привилегиях.

А вот для «борцов за счастье» — необходима безликая толпа, где все должны думать одинаково, реагировать идентично, проявляя неукротимую «классовую ненависть». «Пролетариат» для Маркса или «народная масса» для Ленина — это некий подзащитный, который передает ему право выступать в своих интересах, свободу которого (ради его же блага) следует ограничить, строго регламентировав его поведение.

По сути, в случае этих двух неудавшихся юристов, не выигравших ни одного реального дела, мы сталкиваемся с извращенным юридическим подходом к окружающим, как к потенциальным подзащитным, ведение дел которых может принести выгоды. Но это такой составной, эклектичный подзащитный, поскольку в реальности нет ни одного человека, который бы соответствовал описанию «класса пролетариата».

Ленин весьма жестко очерчивает рамки «классовой принадлежности», как нечто врожденное и непреодолимое, практически все полемическую борьбу направляя на возбуждении классовой ненависти. Но сами сказки, мифы – показывают нам, как их герои в течение жизни переходят из одного «класса» в другой. Теория «классовой борьбы» не учитывает даже обыденной вещи – неурожая, при котором множество «эксплуататоров» может пополнить ряды «класса пролетариата». И поскольку в такой «теории» не учитывается даже естественный интерес людей друг другу, независимо от классовой принадлежности, не говоря об общей любви к Родине, любви к настоящему искусству, — мы понимаем, что «теоретики» отказывают ближнему даже в естественном праве.

Ущемленные права своих подзащитных они отнюдь не приближают к естественным, они пытаются их неестественно расширить, не уточняя, а кто же при такой распределительной справедливости станет… начальником?

Для роли такого «начальника» в марксистской теории разрабатывается химерическое понятие «диктатура пролетариата», как формы политической власти, выражающей интересы рабочего класса. Ленин в этом случае проявляет широко разрекламированную «скромность», не заявляя с «простотой» Наполеона, что он и будет «диктатором». Практически все его «труды» дореволюционного периода направлены на обоснование легитимности собственной роли «вождя пролетариата».

Маркс создает собирательный образ «класса пролетариата», который не учитывает, что конкретный человек в течении жизни по разным обстоятельствам может поменять несколько сословий. Даже в эпоху буржуазных революций он так и не продвигается дальше роли адвоката в этом гипотетическом процессе «классовой борьбы». Для Ленина сам захват власти в качестве «вождя пролетариата» — нечто вроде захвата судейского кресла и мантии, чтобы вершить судьбы в гипотетическом «судебном процессе». Отсюда и его риторика о «справедливом возмездии», «карающей руке пролетариата» и т.п.

И здесь он не изобретает ничего нового, создавая партию преданных единомышленников, как бы дополняя свою личность… полностью обезличенным химерическим образом партии.

Если герои эпических произведений полностью полагаются на свои силы, придерживаются писанных и неписанных законов общества, несут ответственность за свои поступки, — то партия у Ленина – это антиобраз, претендующий на истину в конечной инстанции. Партия призвана свершить сверхправосудие в классовых интересах, то есть попрать все существующие законы, проявив сверхсилу в захвате власти.

Согласно марксизму во время превращения капиталистического государства в бесклассовое коммунистическое общество должен пройти переходный период, когда государство ещё будет существовать, но власть в этом государстве будет принадлежать пролетариату, а формой власти будет диктатура. В этот переходный период неограниченная власть, по теории Маркса, будет употреблена на то, чтобы разрушить существующую политическую систему, а также подавить или физически уничтожить группы населения, поддерживающие эту систему. Иные формы перехода к коммунизму, согласно версии марксизма 40-х годов XIX в., невозможны.

Искусство (особенно эпическая литература) – объединяет людей, не делая между ними никаких различий, снимая все преграды. В этом его настоящая легитимная власть. Салонный роман, неинтересный разночинцу или крестьянину «от сохи», — остается всего лишь поделкой, эрзацем искусства.

В эпическом романе внутренний конфликт всегда включает себя мировоззренческие вопросы борьбы добра и зла, торжества справедливости. И эти вопросы куда больше «классовой ненависти» волнуют любого читателя, независимо от его сословной принадлежности. И сделанный нравственный выбор – намного больше значит в жизни каждого человека. Возникающий душевный порыв, желание сделать мир лучше – намного медленнее, чем «революционный взрыв», но куда надежнее и органичнее служит благу всего общества.

Жесткое закрепление «классовых признаков», конъюнктурное и тенденциозное представление противоречий, доведение любого «внутреннего конфликта» до «физического уничтожения группы населения», — это не только противоречит задачам и целям искусства, но это извращает суть и смысл закона. То есть в лице Маркса и Ленина мы видим юристов, решивших под прикрытием идеологии попрать закон… конечно, под предлогом его несправедливости.

Но несправедливость бывает двух видов: один — со стороны тех, кто совершает ее; другой — со стороны тех, кто, хотя и может, не отводит противозакония от тех, по отношению к кому его совершают. Ведь тот, кто, охваченный гневом или каким-либо другим треволнением, противозаконно нападает на кого-нибудь, как бы налагает руку на члена общества; но тот, кто последнего не защищает и с противозаконием не борется, когда может, совершает такой же проступок, как если бы он без помощи оставил родителей, или друзей, или отечество.

Именно такие противозакония, которые совершаются умышленно, с целью нанести вред, часто порождаются страхом, когда тот, кто думает повредить ближнему, боится, что ему самому, если он этого не сделает, нанесут какой-нибудь ущерб. Но в подавляющем большинстве случаев люди вступают на путь противозакония, чтобы достичь того, чего они сильно пожелали. В этом проступке самым явным образом сказывается алчность.

(Марк Туллий Цицерон «Об обязанностях», VIII, 24, 25)

* * *

Триумф Цицерона, фрески по Franciabigio (1482-1525, Italy)

Основоположники марксизма с нескрываемой неприязнью относились к личности Марка Туллия Цицерона, поскольку он был их полной противоположностью. Это не только самый выдающийся юрист своего времени, но два выигранных им дела навсегда определили цивилизованный путь развития человечества. Прежде всего, это дело против Гая Лициния Верреса63 (лат. Gaius Licinius Verres; 114 до н. э. — 43 до н. э.), римского политического деятеля, бывшего сторонника Суллы.

Имея почти неограниченную власть на Сицилии, Гай Веррес отличился злоупотреблениями и вымогательствами, за что по возвращении в Рим был предан суду. Это было весьма рискованное дело, его значение для современников Цицерона было огромным. Многим поколениям римлян оно вернуло веру в справедливость. Речи Цицерона произвели такое впечатление на все общество, что до сих пор они считаются памятником литературы, а не судебной практики.

Ф. Энгельс в письме к К. Марксу от 17 марта 1851 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XXI, стр. 173) дает отрицательную оценку политической деятельности оратора Цицерона, утверждая, будто в качестве  политического  деятеля  Цицерон  отстаивал  исключительно интересы «всадников». Фридрих Энгельс считал, что Цицерон впоследствии  перешел  в  лагерь нобилитета64, интересы которого отчасти стали   совпадать   интересы  «всадников».

Но как подобная тенденциозная оценка может учитывать действительные взгляды выдающегося человека своего времени, на две тысячи лет пережившего собственную кончину? Такая оценка не отражает и сути дела Гая Верреса. Если следовать логике «классовой ненависти», все всадники, включая Цицерона, напротив должны были горячо поддержать обвиняемого, даже не приняв иск жителей Сицилии. Но при огромном влиянии Гая Верреса, его попытках подкупа, прямого шантажа и давления, — от него отвернулось большинство порядочных людей, поскольку слухами о его бесчинствах «земля полнилась». Причем, он утратил поддержку вне сословий, чисто по душевному движению людей, по способности проявить сочувствие к тем, над кем он глумился.

Почувствовав это, Гай Веррес добровольно отправился в изгнание до окончания процесса.

Наибольшее раздражение у Фридриха Энгельса вызывало стремление Цицерона  примирить  интересы «всадников»  и  знати  под  властью  сената и установление «согласия сословий»  (consensus  ordinum) или «согласия всех благонамеренных», которое он сравнивает  с  гармонией  в  музыке.  Цицерон считал, что совершенствованием государственных законов можно улучшить положение всех слоев общества намного безболезненнее, чем «откровенным беззаконием».

Такой подход противоречил попыткам свести всю историю Рима – к «непримиримой классовой борьбе». Однако надо отметить, что именно из речей Цицерона Маркс черпал критику «правящих классов».

Второе дело, выигранное Цицероном, также имевшее историческое значение для всего человечества, было дело против Катилины.

Луций Сергий Катилина65 (108-62 гг.) принадлежал к патрицианскому роду. Будучи одним из верных сподвижников Суллы66, объявившего себя диктатором, он в 82-81 гг. лично участвовал в казнях по спискам, составленных Суллой. Казни совершались без суда и следствия, что до Суллы было не принято в Риме даже при подавлении мятежей, причем, уничтожались опасные конкуренты Суллы, как правило, состоятельные люди, имуществом которых он завладевал.

В этих условиях окончательно сформировался характер Катилины, как невероятно порочного, беспринципного, аморального и жестокого человека. По дошедшей до нас исторической монографии Гая Саллюстия Криспа67 «О заговоре Катилины» мы можем сделать заключение, что этот римский патриций имел практически все черты, прославившие позднее всех политических авантюристов.

В столь большой и столь развращенной гражданской общине Катилина окружил себя гнусностями и преступлениями. Ибо любой развратник, прелюбодей, завсегдатай харчевен, который игрой в кости, чревоугодием, распутством растратил отцовское имущество и погряз в долгах, дабы откупиться от позора или от суда, кроме того, все паррициды любого происхождения, святотатцы, все осужденные по суду или опасающиеся суда за свои деяния, как и те, кого кормили руки и язык лжесвидетельствами или убийствами граждан, наконец, все те, кому позор, нищета, дурная совесть не давали покоя, были близкими Катилине и своими людьми для него. А если человек, еще не виновный ни в чем, оказывался в числе друзей Катилины, то он от ежедневного общения с ними и из-за соблазнов легко становился равен и подобен другим. Но более всего Катилина старался завязывать дружеские связи с молодыми людьми; их, еще податливых и нестойких, легко было опутать коварством. Ибо в соответствии с наклонностями каждого, в зависимости от его возраста Катилина одному предоставлял развратных женщин и юношей, другому покупал собак и лошадей, словом, не жалел денег и не знал меры, только бы сделать их обязанными и преданными ему. Кое-кто, знаю я, даже думал, что юноши, посещавшие дом Катилины, бесчестно торговали своим целомудрием; но молва эта была основана не столько на кем-то собранных сведениях, сколько на чем-то другом.

Историческая монография Гая Саллюстия Криспа «О заговоре Катилины»// Хрестоматия «Античная литература. Рим», (М., 1981) перевод С. Маркиша

Таким образом, мы видим, что Катилина тоже составляет себе партию почти «пролетариев»68, которым «нечего терять, кроме своих цепей». На переднем плане разношерстых политических авантюристов выступает и ударная сила «пролетарского» движения – люмпены и уголовные элементы. А основная ставка, как и в любой партии, делается на молодежь, манипуляции энтузиазмом которой нисколько не изменились за два тысячелетия.

В заговоре участвовали, хоть и менее явно, многие знатные люди, которых надежды на власть побуждали больше, чем отсутствие средств или какая-нибудь другая нужда. Впрочем, большинство юношей, особенно знатных, сочувствовали замыслам Катилины; те из них, у кого была возможность жить праздно, или роскошно, или развратно, предпочитали неопределенное определенному, войну миру.

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

Юношам, которых Катилина, к себе привлек, он чисто на уголовный манер старался отрезать путь к честной жизни, заставляя их совершать преступления. Из их числа он поставлял лжесвидетелей и подделывателей завещаний, учил их не ставить ни во что свое честное слово, отрицать личное благополучие «ради общих интересов». Поначалу это было чем-то вроде игры – с непременной конспирацией, пренебрежением опасностью, «воспитанием стойкости». Впоследствии, лишив своих последователей доброго имени и чувства чести, окончательно порвав их связи со средой, сделав внеклассовыми элементами, — Катилина  требовал от них более тяжких преступлений, стараясь «окрестить кровью».

Сам он, «для того чтобы от праздности не затекали руки или не слабел дух», — убивал, не задумываясь, даже совершенно незнакомых невинных людей, подстерегая их в укромных местах. Со времен кровавого прихода к власти диктатора Суллы он уже не мог жить без убийств. И вот такой человек, «составив заговор», начинает «улавливать души», подбирать сторонников, совращать людей на преступление… не только против существующей власти, но, прежде всего, против существующего порядка вещей, против закона.

Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;

Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!

Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:

Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.

                                                   А. С. Пушкин Отрок

В 68 г. был претором, в 67 г. пропретором провинции Африки. В 66 г. Катилина добивался консульства, но был привлечен населением своей провинции к суду за вымогательство и потому был исключен из числа кандидатов, что побудило его принять участие в заговоре с целью захвата власти. Заговор провалился, но его участники остались безнаказанными и не были привлечены к ответственности.

Суд по обвинению Катилины в вымогательстве также закончился его оправданием, но само привлечение к суду не позволило ему участвовать в соискании консульства на 64 г. В соискании консульства на 63 г. участвовало семь человек, среди них Цицерон, Катилина, Гай Антоний.

Предвыборная агитация, во время которой была обещана отмена долгов, вышла за пределы законного, вследствие чего сенат принял особые постановления на этот счет. Стараниями нобилей и римских всадников были избраны Цицерон и Гай Антоний.

Политическая программа Катилины была неопределенной: приход к власти законным или же насильственным путем, ограничение власти сената. Катилина имел успех среди низших слоев населения, разорившихся ветеранов Суллы и среди разорившихся нобилей, надеявшихся освободиться от долгов и достигнуть высших должностей.

Конечно, такие «богатые задатки» типичного политического авантюриста складывались задолго до пособничества Сулле, еще в ранней юности. И здесь мы видим всю совокупность личных качеств, которых человечество относит к безнравственности.

«Еще в ранней юности Катилина много и гнусно блудил, — с девицею из знатной семьи, со жрицею Весты и еще с другими, — нарушая человеческие законы и божественные установления. Последней его страстью была Аврелия Орестилла, в которой ни один, порядочный человек не похвалил бы ничего, кроме наружности, и так как та не решалась выйти за него замуж, опасаясь взрослого уже пасынка, Катилина — на этот счет нет сомнений ни у кого — умертвил сына и очистил дом для преступного брака. Это злодейство, по-моему, было в числе главных причин, ускоривших заговор. Грязная душа, враждовавшая и с богами, и с людьми, не могла обрести равновесия ни в трудах, ни в досугах: так взбудоражила и так терзала ее бальная совесть. Отсюда мертвенный цвет кожи, застылый взгляд, поступь то быстрая, то медленная; в лице его и во всей внешности сквозило безумие.»

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

Поскольку речь зашла о делении общества на «классы», следует внимательнее рассмотреть ту социальную среду, в которой вызревали заговоры Катилины. Сама по себе эта вполне обычная история несет заметные черты, ставшие типическими во всех нелегитимных попытках захватить власть. Но при этом личности Катилины и Цицерона были настолько яркими, хоть и имевшие полярные представления о власти и законе, что надолго (а, возможно, навсегда) определили два способа прихода к власти:

• нелегитимный – когда политик даже не принимает иных путей укрепления власти, кроме неограниченной диктатуры. Политическая программа либо отсутствует вовсе, либо не оглашается предварительно. В ходе избирательной кампании или гражданских столкновений определенные прослойки населения призываются к восстановлению уравнительной справедливости среди сторонников – за счет противников нового режима. Среди заговорщиков – тесные узы преступного сообщества, будущий диктатор несет ответственность лишь перед «ближним кругом» сподвижников;
• легитимный – когда политик чувствует себя связанным общественной моралью, стремится к установлению общего согласия, ставит перед собой цели процветания государства.

Нелегитимный путь всегда предусматривает некий «переходный период», когда права граждан будут нарушаться с отъявленной жестокостью, дабы возместить «чувство справедливости» по возможности большего числа сторонников новой власти. И здесь приход к неограниченной власти диктатора Суллы навсегда определили действительный характер всех «переходных периодов», когда «неограниченная власть» используется лишь для устройства гражданской катастрофы. Поэтому визитная карточка любого нелегитимного прорыва во власть – гражданская война и масштабные репрессии.

Интересно в этом плане вспомнить формулировку Маркса «переходного периода»:

В этот переходный период неограниченная власть, по теории Маркса, будет употреблена на то, чтобы разрушить существующую политическую систему, а также подавить или физически уничтожить группы населения, поддерживающие эту систему.

Так чем же ограничивается власть? Только законом! Поэтому каждый, кто утверждает, будто ему нужны новые законы якобы для укрепления власти – на самом деле собирается отойти от существующего законодательства, увеличивая дистанцию между естественным правом и правом позитивным.

Неудивительно, что сподвижники Катилины, предвкушавшие его победу, с вожделением вспоминали приход к власти Суллы, когда тот увеличил число сенаторов сразу на 300 человек, в основном, за счет рядовых солдат, оказавших ему услуги. Другие его «партийцы» стали столь богатыми за счет конфискации имущества казненных Суллой, что «вели царский образ жизни».

Как далее пишет Гай Саллюстий Криспа в своей монографии «О заговоре Катилины»: «…каждый надеялся, что он, взявшись за оружие, извлечет из победы такую же выгоду». А когда человек берет в руки оружие, он забывает о законе.

Известное изречение «Когда говорят пушки, музы молчат» — это перефразированная латинская поговорка « Inter anna silent Musae» (интер арма силент музэ). Но это крылатое выражение было создано на основе цитаты из речи (52 до н. э.) Цицерона в защиту Милона: «Когда гремит оружие, законы молчат»  — Inter arma silent leges (интэр арма силент легэс).

В самой трансформации этой поговорки уже заложен глубокий смысл, поскольку цель настоящего искусства – восстановление справедливости в рамках обязательного и неукоснительного для всех закона, а не силой оружия, не насилием, а духовным ростом, осознанием своих обязанностей перед обществом, личным нравственным совершенствованием.

Антуан Карон. Проскрипции в Риме. 1566

Саллюстий отмечает, что те, у кого вследствие победы Суллы подверглись проскрипциям родители, было разграблено имущество, ограничены гражданские права, ожидали исхода борьбы точно с такими же чаяниями69. Они были лишены любых перспектив в будущем (то есть в их отношении абсолютно несправедливо были нарушены принципы естественного права), поэтому они были готовы аналогичным образом разрушить уже устоявшийся жизненный уклад других людей. И здесь мы видим, как нарушение справедливости с использованием государственной власти, пусть и с соблюдением видимости законности, — всегда ставит под вопрос само существование государства.

Все противники Сената были готовы к потрясениям в государстве. И в этой «испорченности нравов» современники видели то зло, которое «по прошествии многих лет снова поразило гражданскую общину» (Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»).

Прежде всего, те, кто всюду намного превосходил других постыдной жизнью и необузданностью, а также и другие, позорно растратившие отцовское имущество, — вообще все те, кого их гнусности и преступления выгнали из дома, стекались в Рим, словно в отстойную яму. Кроме того, юношество, скудно жившее в деревне трудом своих рук и привлеченное в Рим подачками от частных лиц и государства, уже давно неблагодарному труду своему предпочло праздность в Городе. Вот таких людей и всех прочих и кормило несчастье, постигшее государство. Тем менее следует удивляться тому, что неимущие люди с дурными нравами, но величайшими притязаниями заботились об интересах государства так же мало, как и о своих собственных.

…В это время держава римского народа, как мне кажется, была в чрезвычайно жалком состоянии. Хотя с востока до запада все повиновалось ей, покоренное оружием, внутри страны царило спокойствие, и в нее текли богатства, которые ценятся превыше всего, все же находились граждане, упорно стремившиеся погубить себя и государство. Ведь, несмотря на два постановления Сената, ни один из множества сообщников не выдал заговора, соблазнившись наградой, и ни один не покинул лагеря Катилины: столь сильна была болезнь, словно зараза, проникшая в души большинства граждан.

Безумие охватило не одних только заговорщиков; вообще весь простой народ в своем стремлении к переменам одобрял намерения Катилины. Именно они, мне кажется, и соответствовали его нравам. Ведь в государстве те, у кого ничего нет, всегда завидуют состоятельным людям, превозносят дурных, ненавидят старый порядок, жаждут нового, недовольные своим положением, добиваются общей перемены, без забот кормятся волнениями и мятежами, так как нищета легко переносится, когда терять нечего. Но у римского плебса было много оснований поступать столь отчаянно.

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

Как видим, формулировка «пролетариату нечего терять, кроме своих цепей» — Марксом взята напрямую из описания социального состава заговорщиков, как и само слово «пролетарий».

Отдельно Саллюстий выделяет «всех разбойников (в этой области их было великое множество) и кое-кого из жителей сулланских колоний — тех, кто из-за распутства и роскоши из огромной добычи не сохранил ничего».

Один неправовой приход к власти Суллы, последовавшее за ним перераспределение собственности – через много лет стали причиной заговоров Катилины именно в публичной демонстрации безнравственной «легкости», с которой этот человек перешагивал закон. Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» подробно описывает этот страшный период не только римской истории, но и всего человечества, поскольку время проскрипций нанесло глубочайшую травму человеческой нравственности.

Проскрипции70 – это полное отсутствие нравственности, когда молчит не только закон, но умолкают и все музы, а с ними – любое благое движение человеческой души.

Диктатура пролетариата71 по Марксу и Ленину – это не что иное, как время проскрипций, возвращение диктора Суллы. Некоторым кажется, будто Цицерон, указывая алчность – главным препятствием правосудию, проявил наивность. Но не стоит забывать, что соратники Суллы, в том числе из «класса эксплуататоров» (например, Помпей, Красс, Лукулл) нажили огромные богатства на распродажах имущества и на внесении богатых людей в проскрипции. Красс, однако, был впоследствии отстранён от проскрипций из-за внесения человека в проскрипционные списки без согласования с Суллой (Плутарх «Красс», 6).

Сулла составил проскрипционный список в восемьдесят человек, не снесшись ни с кем из магистратов. Последовал взрыв всеобщего негодования, а через день Сулла объявил новый список в двести двадцать человек, затем третий — не меньший. После этого он обратился с речью к народу и сказал, что в списки он внёс только тех, кого припомнил, а если кто-нибудь ускользнул от его внимания, то он составит ещё другие такие списки…

Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства. Палачи имели повод говорить, что такого-то сгубил его огромный дом, этого — сад, иного — тёплые купанья (Плутарх, Сулла, 31).

Но, кажется, всего невероятнее случай с Луцием Катилиной. В то время, когда исход войны был ещё под сомнением, он убил своего брата, а теперь стал просить Суллу, чтобы тот внёс покойника в проскрипционные списки как живого. Сулла так и сделал. В благодарность за это Катилина убил некоего Марка Мария, члена враждебной партии, и принёс его голову Сулле, сидевшему на Форуме, а затем подошёл к находившейся вблизи кропильнице Аполлона и омыл себе руки (Плутарх, Сулла, 32).

По некоторым оценкам, жертвами проскрипций стали 90 сенаторов и 2600 представителей всаднического сословия, то есть Суллу можно отнести к «борцам за дело пролетариата», однако его правление, не решив никаких проблем, обусловивших его приход к власти, —  отбросило все общество в развитии, а затем вылилось в затяжной период гражданских войн. В античной литературе описывается странная мучительная болезнь, поразившая Суллу в последние годы жизни.

Он долгое время не знал, что у него во внутренностях язвы, а между тем всё тело его подверглось гниению и стало покрываться несметным количеством вшей. Многие были заняты тем, что днём и ночью снимали их с него, но то, что они успевали удалить было лишь каплей в море по сравнению с тем, что нарождалось вновь. Всё его платье, ванна, вода для умыванья, пища кишели этим разлагающимся потоком, — так развилась его болезнь. Много раз в день погружался он в воду, чтобы вымыть своё тело и очиститься. Но всё было бесполезно (Плутарх, Сулла, 36).

С научной точки зрения рассказ Плутарха считается легендарным, поскольку ни самозарождение, ни быстрое размножение вшей невозможны (у этих паразитов многодневный цикл развития). Но все античные авторы, повторяют именно эту версию, современный мир знаком с ней благодаря сочинениям Аристотеля. Попытки объяснить ее с рациональных позиций постоянно подвергаются критике с медицинской точки зрения. Историками высказывалось предположение, что предание о вшивой болезни Суллы вообще не имеет реальной основы и введено в оборот недоброжелателями диктатора уже после его смерти, поскольку античное предание о вшивой болезни как о каре богов нечестивцу имеет очень древние корни и находит отражение в новейшей истории72.

Можно считать, что средствами литературы в случае диктатора Суллы – была восстановлена справедливость легендарно или гипотетически, то есть сама версия о болезни возникла из фантазии авторов жизнеописаний, из их чувства справедливости. Однако мы можем судить лишь с современной точки зрения, не совсем понимая, насколько серьезно во времена Плутарха люди относились к литературе. Она создавалась вручную, с участием многих переписчиков, а сами свитки и списки были достаточно дорогими. К тому же в античные времена высоко ценилась греческая ученость, а Плутарх73 был греком. И под такой ученостью понималась, прежде всего, безукоризненная нравственная позиция рассказчика. Плутарх создал своеобразный эпос жизнеописаний, включив в него и Тезея, как историческое лицо, а не мифического героя, собрав все свидетельства его возможной реальной жизни.

С одной стороны, это говорит о «богатой фантазии», но с другой свидетельствует о его непоколебимой и искренней вере. По этой причине он вряд ли стал бы таким образом «сводить счеты» с римским диктатором, проживая в Греции. Сулла стал героем его жизнеописания, в его задачу входило передать все сведения о нем как можно точнее. В молодости Плутарх вместе с братом Ламприем и учителем Аммонием посетил Дельфы, где всё ещё сохранялся пришедший в упадок культ Аполлона. Это путешествие оказало серьёзное влияние на жизнь и литературную деятельность Плутарха.

Сенека описывает красные пятна на лице диктатора Суллы, придававшие ему зловещий вид. Имеется множество свидетельств о том, что Сулла страдал от болезни, которую старался скрыть от окружающих. Об этом говорит и его неожиданный добровольный отказ от диктаторских полномочий. Да и вряд ли человек, живший в мире с собой, мог бы дойти до такого «способа управления» как проскрипции.

Неслучайно и о смерти «вождя пролетариата» ходило множество подобных «легенд», которые нашли отражение и в литературе.

Знаменитые врачи, и русские, и выписанные из Германии, больше ничего не могли и посоветовать. Он почти не спал. В Москве ходила глухая молва, будто по ночам Ленин «воет как собака», случайные прохожие в ужасе прислушиваются издали.

Марк Алданов «Самоубийство»

Литература отражала широко распространенные изустные версии, ориентируясь на соборное, общественное чувство справедливости. В литературу попадала лишь наиболее возможная версия, которая наиболее полно отвечала бы этому чувству при осмыслении жизненного пути покойного.

* * *

На примере заговора Катилины74 видно, что безнравственный человек, готовый самым ужасным образом попрать закон, имея самые смутные представления о том, что же он будет делать в государственной власти, не способен сделать никаких выводов даже из упорных слухов, окружавших смерть диктатора Суллы. Эти слухи нисколько его не трогают и не пугают, как не задевает и попранная в отношении многих справедливость. Он, напротив, ищет, кому это может быть выгодно, кого устроит подобная расправа с ближним.

Саллюстий приводит список речи Катилины, где он свободно оперирует категориями добра и зла, обращаясь к «чувству справедливости» наиболее испорченной или отчаявшейся части общества. И если нравственный человек восстанавливает справедливость для других, то Катилина предлагает с помощью оружия восстановить справедливость лично для себя.

«Не будь доблесть и верность ваши достаточно известны мне, от благоприятного случая нам было бы мало проку; великие надежды и та власть, что у нас в руках, были бы тщетны, а сам я с трусливыми и ничтожными людьми не стал бы гоняться за неверным вместо верного. Но так как я во многих, и притом трудных, случаях оценил вас как храбрых и преданных людей, то я потому и решился приступить к величайшему и прекраснейшему делу, как и потому, что добро и зло, как я понял, для вас и для меня одни и те же. Ведь именно в том, чтобы хотеть и не хотеть одного и того же, и состоит прочная дружба.

О том, что я задумал, все вы, каждый порознь, уже слыхали ранее. Впрочем, с каждым днем меня охватывает все большее негодование всякий раз, как подумаю, в каком положении мы окажемся, если сами не защитим своей свободы. Ибо с того времени, как кучка могущественных людей целиком захватила власть в государстве, цари и тетрархи — их постоянные данники, народы и племена платят им подати, мы, все остальные, деятельные, честные, знатные и незнатные, были чернью, лишенной влияния, лишенной авторитета, зависевшей от тех, кому мы, будь государство сильным, внушали бы страх. Поэтому всякое влияние, могущество, магистратуры, богатства находятся у них в руках там, где они хотят; нам оставили они неудачи на выборах, судебные преследования, приговоры, нищету. Доколе же будете вы терпеть это, о храбрейшие мужи? Не лучше ли мужественно умереть, чем позорно лишиться жалкой и бесчестной жизни, когда ты был посмешищем для высокомерия других? Но поистине — богов и людей привожу в свидетели! — победа в наших руках. Сильна наша молодость, дух могуч. Напротив, у них с годами и вследствие их богатства все силы ослабели. Надо только начать, остальное придет само собой.

И право, кто, обладая духом мужа, может стерпеть, чтобы у тех людей были в избытке богатства, дабы они проматывали их, строя дома на море и сравнивая с землей горы, а у нас не было средств даже на необходимое; чтобы они соединяли по два дома и больше, а у нас нигде не было семейного очага? Покупая картины, статуи, чеканную утварь, разрушая новые здания, возводя другие, словом, всеми способами тратя и на ветер бросая деньги, они, однако, при всех своих прихотях, промотать богатства свои не могут. А вот у нас в доме нужда, вне стен его — долги, скверное настоящее, гораздо худшее будущее. Словом, что нам остается, кроме жалкой жизни?

Так пробудитесь! Вот она, вот она, столь вожделенная свобода! Кроме того, перед вами богатства, почет, слава. Фортуна назначила все это в награду победителям. Положение, время, судебные преследования, нищета, великолепная военная добыча красноречивее, чем мои слова, побуждают вас действовать. Располагайте мною либо как военачальником, либо как простым солдатом; я буду с вами и духом, и телом. Именно так надеюсь я поступать, сделавшись консулом, если только меня не обманывает предчувствие и вы предпочитаете быть рабами, а не повелевать».

Речь Катилины, приведенная в монографии Гая Саллюстия Криспа «О заговоре Катилины»

Перед нами образец политической демагогии75, который на протяжении веков многократно повторялся. Основное содержание этого призыва предельно понятно: они — богачи, мы — бедняки, которых эти безнравственные богачи обокрали, что абсолютно несправедливо. Следует отнять у них то, что принадлежит нам по праву и что сделает нас свободными. И, конечно, счастливыми! Вот только что делать с теми, кто застит горизонты нашего счастья? Но абсолютно ясно, что никто лучше Катилины, прошедшего времена проскрипций, этого не знает.

La Conjuration de Catilina, avant août 1663, Salvator Rosa (1615-1673). Huile sur toile, Florence, Museo di Casa Martelli.

В его речах впервые в истории прозвучали неоднократно повторявшиеся на разные лады призывы к «пробуждению». Саллюстий описывает, что, услышав речи Катилины, многие люди, «страдавшие от множества всяческих зол, но ничего не имевшие», — все-таки в большинстве своем пожелали узнать, каким образом будет он вести войну,  на какие выгоды они могут рассчитывать. То есть момент «пробуждения народа» выразился в деловом требовании гарантий за перечисленные им риски.

Саллюстий отмечает, что при всей туманности своих представлений Катилина оказался неготовым к четким и разумным требованиям беднейший участников, считая раньше, что с них вполне достаточно одного факта «пробуждения». Ему казалось «большой платой уже самая возможность нарушить спокойствие», то есть, продолжение народных «снов и сновидений».

Тогда Катилина посулил им отмену долгов, проскрипцию состоятельных людей, магистратуры, жреческие должности76, — все, что сделал Сулла за период своего диктаторства, но уже в отношении тех, кто поднялся за счет прошлого государственного переворота. Не свое обещать легко, поэтому от себя лично Катилина прибавил «возможность грабить и все прочее, что несут с собой война и произвол победителей».

Кроме того, он громко упрекал всех честных людей, а каждого из своих восхвалял, называя его по имени; одному напоминал о его нищете, другому — о его вожделениях, большинству — о судебных преследованиях или о грозящем им позоре, многим — о победе Суллы, которая принесла им добычу. Увидев, что все возбуждены, Катилина, предложив им поддерживать его кандидатуру, распустил собрание.

А дальше Саллюстий сообщает несколько фактов уже из области «мифов и сказаний», но весьма органично вписывающихся в образ, созданный вполне реальными поступками Катилины.

В те времена говорили, что Катилина, после своей речи заставив сообщников присягнуть в верности его преступным замыслам, обнес их чашами с человеческой кровью, смешанной с вином; затем, когда все после заклятия отведали вина, как по обычаю делается при торжественных священнодействиях, он открыл им свой замысел и повторил, что он так поступил, дабы они больше доверяли друг другу как соучастники в столь тяжком преступлении.

Но и чаша с человеческой кровью не помогла. После комиций консулами объявили Марка Туллия и Гая Антония. Это вначале разочаровало заговорщиков, затем Катилина принялся готовить вооруженный мятеж. Он собирал оружие в различных местностях Италии; брал в долг деньги сам или по поручительству друзей, отправляя их в Фезулы к некоему Гаю Манлию77.

В качестве «угнетенного класса» Катилина (став в этом предшественником многих политиков новейшего времени) рассматривал… женщин. Первенство идеи «освобождения женщин от векового гнета» принадлежит именно ему, поскольку до него женщин никто освобождать не стремился.

По римскому законодательству женщины не пользовались широкими правами, вернее, они не в полной мере могли использовать диспозитивный метод регулирования78 частного права, то есть его автономность. Находясь под опекой мужа или семьи, женщины в этом случае как бы пользовались дополнительной защитой. Они не могли занимать государственные должности или служить в армии, однако женщины высших классов осуществляли политическое влияние через брак и материнство. Поэтому и «освобождаться» по призыву Катилины решились только женщины определенного поведения, которым требовалась большая свобода.

Вербуя сторонников среди всех слоев общества, он «пробудил» нескольких известных в Риме женщин, которые «вначале могли давать огромные средства, торгуя собой; впоследствии, когда с годами уменьшились только их доходы, но не их роскошь, они наделали больших долгов». С их помощью Катилина считал возможным поднять городских рабов, поджечь Город, а мужей их либо привлечь на свою сторону, либо убить.

Павел Сведомский (1849-1904) «Римлянка у водоема» , 1888

 

Среди них была и Семпрония79, с мужской решительностью совершившая уже не одно преступление. Ввиду своего происхождения и внешности, как и благодаря своему мужу и детям, эта женщина была достаточно вознесена судьбой; знала греческую и латинскую литературу, играла на кифаре и плясала изящнее, чем подобает приличной женщине; она знала еще многое из того, что связано с распущенностью. Ей всегда было дорого все, что угодно, но только не пристойность и стыдливость; что берегла она меньше — деньги ли или свое доброе имя, было трудно решить. Ее сжигала такая похоть, что она искала встречи с мужчинами чаще, чем они с ней. Она и в прошлом не раз нарушала слово, клятвенно отрицала долг, была сообщницей в убийстве; роскошь и отсутствие средств ускорили ее падение. Однако умом она отличалась тонким: умела сочинять стихи, шутить, говорить то скромно, то нежно, то лукаво; словом, в ней было много остроумия и много привлекательности.

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

Дошедшие до Нового времени речи Цицерона, труды Плутарха, Саллюстия и других историков, — вызывали неизменный интерес к детальному анализу истоков и причин заговора Катилины. Однако причины этого гражданского противостояния были настолько банальны, что долгое время не возникало творческого переосмысления образов той эпохи в искусстве.

Для героя эпического произведения в образе Катилины было недостаточно жизненной стойкости, готовности противостоять судьбе. Он шел к власти, чтобы удовлетворить порочность собственной натуры. При всей авантюрности сюжета — это не та основа, на которой может быть выстроен каркас мощного эпического произведения, в характерах героев которого все внутренние противоречия вытекают из их нравственного выбора. Герои проявляют свои человеческие качества вопреки  сложным, зачастую трагическим обстоятельствам, поэтому их выбор бывает мучительно сложным, что лишь вызывает дополнительный интерес к произведению.

Этот интерес тут же исчезает, когда выбор героя в любой заранее известен: он солжет, убьет, украдет, сбежит. Античные авторы утверждали, что выбор Катилины во всех жизненных ситуациях был самым безнравственным из всех возможных. Поэтому впервые лишь в конце XVI – в начале XVII века возникают первые попытки представить образ Катилины80, но лишь в драматургии. Во-первых, как уже было замечено, роль Катилины была определена самим временем: эпосов о нем не сложили, а в памяти человечества он остался лишь человеком, которому обращены наиболее известные речи Цицерона. Во-вторых, в драматургии авторская трактовка укрепляется режиссерским и актерским прочтением роли, это делает образ героя более живым, приближает его к восприятию зрителей.

Наиболее известным произведением на эту тему является трагедия якобианской эры (временя правления Якова I) — «Заговор Катилины» Бена Джонсона. Впервые трагедия была опубликована  в 1611 года с хвалебными стихами и комментариями Фрэнсиса Бомонта (ок. 1584-1616),  Джона Флетчера (1579-1625) и Натана Филда (1587-1620). Среди актеров первой постановки  пьесы  Джонсона королевской труппой в 1611 года —  Ричард Бёрбедж и  Джон Лоуин [А. Смирнов  «Драматургия Бена Джонсона»].

Пьеса не имела успеха из-за попытки автора переложить пространные речи Цицерона в «нескончаемые обличительные монологи», как писали в предисловиях к ее печатным изданиям с изрядной долей осуждения к публике. На самом деле, с литературной точки зрения, пьеса была достаточно талантливой и не столь тяжеловесной.  Но публика не приняла трактовки образов-антагонистов Катилины и Цицерона. Все-таки ни тот ни другой не были достаточно цельными натурами, которые бы заслонили более значительные, с точки зрения искусства, персонажи своего времени: Цезаря, Антония и Клеопатру. Это живые люди, жизненные коллизии которых вызывают сопереживание читателей и зрителей.

При этом Бену Джонсону удались женские образы, в первую очередь, образ главной помощницы Катилины Семпронии. Кроме того, очень интересен монолог Катилины в конце третьей сцены, где он дает характеристику не только всем, кого собрал в качестве сторонников, но и своим замыслам. Он говорит, что никто из внешних врагов не совершит с его Отчизной того, что он совершит с ней за одну ночь.

Cicero Denouncing Catiline, engraved by B.Barloccini, 1849 reproduction by (after) Perkins
Сцена из трагедии Бена Джонсона «Заговор Катилины»

 

 

Семпрония
Как затянулась сходка у мужчин!

Аврелия
И говорят еще, что многословье
Присуще женщинам!
(Шепчется с Катилиной.)

Фульвия отводит Курия в сторону.

Семпрония
Мы все решили
И действовать готовы.

Лонгин
Что за пылкость!
А впрочем, ты в ней знаешь толк.

Семпрония
Откуда
Тебе известно это, бочка с салом?

Лонгин
От дочери родителей твоих.

Катилина
Семпрония, оставь его.

Он шутит,
А думать нужно о вещах серьезных.
Аврелия сказала, что держалась
Ты с ними, как мужчина и оратор.

Семпрония
Иначе быть и не могло. Должны
Мы к делу перейти, а не дрожать
И ждать, пока наступит миг удобный.

Катилина
Разумные слова!

Семпрония
Наш заговор
Победой увенчается. Немногим
Рискуем мы.

Каталина
Аврелия, зови
Подруг к столу. Как! Фульвия исчезла?

Семпрония
Нет, просто голубки уединились.
Курий
Бедняжка так устала от сиденья!

Семпрония
И потому не терпится вам лечь?

Фульвия
Семпрония, мне в самом деле худо.
Прошу хозяйку извинить меня:
Здоровье я должна беречь. Прощайте.
Уж за полночь. Домой я отправляюсь,
Но Курия оставлю вам.

Аврелия
Прощай.

Курий
(тихо к Фулъвии)
Спеши к нему. Пусть он скликает стражу,
Затем что за Цетегом вслед туда
Направятся Корнелий с Варгунтеем,
Которым напускное дружелюбье
Скорее доступ к консулу откроет,
Чем дерзкий вид предшественника их.
Идем к носилкам. Кстати доложи,
Что был здесь Цезарь.

Катилина
Фульвия, ужели
Ты нас покинешь?

Фульвия
Милый Катилина,
Я что-то расхворалась.

 

Катилина
Ну, желаю
Тебе здоровья. Проводи к носилкам
Ее, Лентул.

Лентул
Почту за долг и счастье.

Все, кроме Катилины, уходят.

Катилина
Кого я только не избрал орудьем:
Безумцев, нищих, потаскух, глупцов,
Преступников и честолюбцев — словом,
Всю накипь Рима. Что ж! Нельзя иначе.
Ведь каждый на своем полезен месте:
Раб нужен, чтобы груз таскать, слуга —
Чтоб разводить огонь, мясник — чтоб резать,
А виночерпий — чтобы отравлять.
Вот точно так же и друзья мне служат:
Лентул — приманкой, палачом — Цетег,
А соглядатаями и бойцами —
Лонгин, Статилий, Курий, Цимбр, Цепарин
Со сворою изменниц и воровок,
Которым по привычке имя женщин
Присваиваем мы, хоть эти твари
Способны удушить родного мужа,
Коль он упрям, ограбить — коль покладист,
Чтоб только денег на разврат добыть.
Ужели не удастся Катилине
С их помощью так дело повернуть,
Чтоб им достался труд, а плод — ему,
Чтоб Цезарь пожалел о наставленьях,
Преподанных тому, кто сам научит
Его злодейству? В день, когда друг друга
Все эти люди истребят, как войско,
Что из зубов дракона родилось,*
И он погибнет в общей свалке так же,
Как Красс, Помпей и все, что на величье
Посмеет притязать. Пусть превратятся
В желчь кровь моя и в воду мозг, пусть меч,
Из рук моих, от страха дряблых, выпав,
Мне сам собою в грудь вонзится, если
Я пощажу того, кто не захочет
Слугою стать моим. А кто захочет,
Тот — жалкий раб и не опасен мне.
Пускай моя жестокость обессмертит
Мое вселяющее ужас имя,
И пусть потомки силятся напрасно
Содеянное мною повторить.
Все, что способны духи зла измыслить,
Все зверства и насилья, на какие
Ни галлам, ни завистливым пунийцам
Не удалось обречь мою страну,
Я совершу один за ночь одну.
(Уходит.)

[*имеется в виду миф об Аргонавтах, когда в качестве одного из испытаний царя Колхиды — Ясон был вынужден засеять поле зубами дракона, из которых взошли воины]

Бен Джонсон «Заговор Катилины», конец Сцены третьей

Закончив эти приготовления, Катилина, тем не менее, добивался консулата на следующий год, надеясь, что ему, если он будет избран, легко будет полностью подчинить себе Антония. В ходе столь бурной подготовки к избранию он предпринял несколько покушений на жизнь Цицерона, докладывавшего в Сенате сведения о численности и о намерениях войск, собираемых Гаем Манлием на средства Катилины.

Сенат постановил: «Да позаботятся консулы, чтобы государство не понесло ущерба». Это было формулировкой высшей власти, какую Сенат, по римскому обычаю, предоставлял магистрату:

• право набирать войско, вести войну;
• применять к союзникам и гражданам всяческие меры принуждения в Городе и за его пределами;
• обладать в походах не только высшим империем, но и высшей судебной властью.

Без такого решения Сената, т.е. «без повеления народа», консул не вправе осуществлять ни одного из этих полномочий. Таким образом, консулы получали особые полномочия на случай военных действий с Катилиной, который, не имея консульской должности, занимался всем этим негласно и без дозволения, собираясь вернуть Риму кровавое время проскрипций.

Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно…

А. С. Пушкин (1799-1837), роман в стихах «Евгений Онегин» (1823-1831) гл. 2, строфа 14

Чезаре Маккари (1840 — 1919) «Цицерон обличает Катилину» (1882—1888 гг.)

Меры для защиты принимались, Катилину пытались привлечь к суду на основании Плавциева закона [Закон о политических волнениях, проведенный трибуном Марком Плавцием Сильваном в 78 г.]. Наконец, — для того, чтобы скрыть истинные намерения, — он явился в Сенат. Очевидно, он рассчитывал прийти к власти путем избрания консулом, а после разделаться со всеми своими политическими противниками.

Тогда консул Цицерон, и произнес «блестящую и полезную для государства речь», которая обессмертила имя автора в веках и до сих пор цитируется фразой «О времена! О нравы!»

Это нисколько не смутило Катилину. Он принялся заверять всех, что ни к какому свержению власти не готовится, а затем произнес в сердцах не менее знаменитую фразу: «…<когда меня> хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящий мне, я потушу под развалинами».

Но как только он сел на место, Катилина, по обыкновению готовый на любое притворство, начал, опустив глаза, жалобным голосом просить отцов-сенаторов не верить опрометчиво ничему из того, что говорят о нем: он-де вышел из такой ветви рода, смолоду избрал для себя такой путь в жизни, что от него можно ожидать только добра; пусть они не думают, что ему, патрицию, подобно своим предкам оказавшему много услуг римскому плебсу, нужно губить государство, когда его спасает какой-то Марк Туллий, гражданин, не имеющий собственного дома в Риме. Когда он стал прибавлять к этому и другие оскорбления, все присутствовавшие зашумели и закричали, что он враг и паррицида. Тогда он, взбешенный, бросил: «Так как недруги, окружив, преследуют меня и хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящий мне, я потушу под развалинами».

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

Пока все это происходило в Риме, соратник Катилины  Гай Манлий, ставший впоследствии зачинщиком гражданской войны, — посылает своих сообщников к сенатору Марцию Рексу81 с письмом, содержание которого дополнительно разносится в списках (как спустя многие столетия распространялась нелегальная партийная печать).

«Богов и людей призываем мы в свидетели, император, — мы взялись за оружие не против отечества и не затем, чтобы подвергнуть опасности других людей, но дабы оградить себя от противозакония; из-за произвола и жестокости ростовщиков большинство из нас, несчастных, обнищавших, лишено отечества, все — доброго имени и имущества, и ни одному из нас не дозволили ни прибегнуть, по обычаю предков, к законной защите, ни, утратив имущество, сохранить личную свободу: так велика была жестокость ростовщиков и претора. Предки наши, сжалившись над римским плебсом, постановлениями своими часто оказывали ему помощь в его беспомощности, а совсем недавно на нашей памяти ввиду огромных долгов с согласия всех честных людей была разрешена уплата долгов вместо серебра медью. Часто сам плебс, либо из стремления к власти, либо возмущенный высокомерием магистратов, с оружием в руках уходил от патрициев. Но мы не стремимся ни к власти, ни к богатствам, из-за которых между людьми возникают войны и всяческое соперничество, но к свободе, расстаться с которой честный человек может только вместе с последним вздохом. Заклинаем тебя и Сенат — позаботьтесь о несчастных гражданах, возвратите нам защиту закона, которой нас лишила несправедливость претора, и не заставляйте нас искать способ возможно дороже продать свою жизнь».

Письмо Гая Манлия, приведенное в монографии Гая Саллюстия Криспа «О заговоре Катилины»

На это Квинт Марций81 ответил, что они, если хотят о чем-либо просить Сенат, должны сложить оружие и явиться в Рим с мольбой о прощении: «Сенат римского народа всегда был столь мягок и снисходителен, что никто никогда не просил его о помощи понапрасну».

Катилина же с дороги написал большинству консуляров и всем знатным людям, что он, «хотя на него и возвели ложные обвинения, склоняется перед Фортуной, не будучи в силах дать отпор своре недругов, и удаляется в изгнание в Массилию — не потому, что признаётся в столь тяжком преступлении, но дабы в государстве наступило успокоение и его борьба не привела к мятежу».

Квинт Катул82 огласил в Сенате письмо, сказав, что оно доставлено ему от Катилины. В нем Катилина уверял Квинта в своей невиновности и просил защитить своих союзников от оговора. Но о Катуле всем было известно, что он был сыном личного врага Мария, можно сказать, потомственный сторонник Суллы. Очевидно, подобные письма получали многие сенаторы, пришедшие к власти в период правления Суллы, но лишь один сенатор решился сообщить о подобном письме открыто.

У оставшихся в Риме заговорщиков шла бурная переписка, в том числе, с послами галльского племени аллоброгов, которые всё открыли правительству. При выезде галлов из Рима все они были арестованы, и Сенат получил первые письменные улики против заговорщиков: послания Катилины к вождям их племени.

Заговорщики в Риме были казнены, а значительно поредевшие войска Катилины через несколько месяцев были разбиты, сам он пал в бою.

Между тем после раскрытия заговора у простого народа, который вначале жаждал переворота и не в меру сочувствовал войне, настроение переменилось, и он стал замыслы Катилины проклинать, а Цицерона превозносить до небес; народ, словно его вырвали из цепей рабства, радовался и ликовал. Ибо, по его мнению, другие бедствия войны принесли бы ему не столько убытки, сколько добычу, но пожар был бы жестоким, неумолимым и чрезвычайно губительным для него, так как все его имущество — предметы повседневного пользования и одежда.

Гай Саллюстий Криспа «О заговоре Катилины»

* * *

Не только в описаниях Саллюстия, но и у Плутарха, в трудах других античных авторов, прежде всего, в речах Цицерона – встает образ Катилины, незаурядного человека своей эпохи, но полностью лишенного нравственного начала. Однако до сих пор идут споры о его «политической программе», поскольку многие исследователи не без оснований считают, что если таковая и была в списках, то, скорее всего, ее уничтожили в момент разгрома заговора.

Даже, если такая программа у Катилины была в действительности, мы должны признать на аналогичном захвате власти в начале ХХ века в России, что единственной политической целью такого заговора является захват власти с введением «переходного периода». И подобное поведение на общественной сцене отнюдь не вытекает из обостренного чувства ответственности и состраданию к тяготам ближнего. Подобные заговоры организуют люди, имеющие достаточно низкие нравственные качества.

Сам заговор Катилины интересен для нас тем, что выявляет основные черты политического авантюризма, желания любым способом обойти установленное законодательство. А обходят закон вовсе не для того, чтобы в дальнейшем его неукоснительно соблюдать.

Но этот заговор выявил еще одну интересную особенность. Насколько бы ни были скрытны и предусмотрительны заговорщики, как тщательно бы не уничтожалась вещественная память о заговорщиках, но образ Катилины, оставшийся в античной литературе, позволяет нам вынести свою нравственную оценку этому эпизоду «классовой борьбы».

Нельзя не заметить, что заговор был побежден литературными методами. Именно под влиянием нравственного призыва Цицерона, под влиянием его последующих речей начало меняться отношение к этому заговору, многими не воспринимавшемуся серьезно.

Hoffmann/ Schmidt, Wandbilder zur griechischen und römischen Geschichte und Sage, 1920

Историками воспринимается факт битвы намного более существенным, чем «просто слова» речей Цицерона, произнесенных в Сенате. Нам уже становится привычным принижение именно литературных методов, — из-за слишком длительного потребительского отношения к языку к литературе в рамках «партийности в литературе».

Однако в речах Цицерона против заговора Катилины содержится нравственная оценка подобной «простоте» в отношении легитимной государственной власти, которая уже в «генной памяти» всего человечества. И наиболее ценной в этом отношении является первая речь Цицерона, произнесенная непосредственно в ответ на выступление Катилины, после которой тот малодушно сбежал из Рима, бросив своих соратников.

Что дает нам описание битвы, когда правительственные войска разгромили два легиона Катилины? Здесь соотечественники сражаются друг против друга, а в гражданской войне героев не бывает. До этого просто нельзя доводить дело, не говоря о том, что в подобных битвах ни одна из сторон не сможет снискать бессмертной славы.

Поэтому для многих должно стать предостережением хотя бы то, что от всей бурной жизни Катилины, сумевшего в краткий период создать не партию, а действующую армию, мощную конспиративную организацию, имевшую огромное влияние в обществе, — осталась одна фраза, сказанная Цицероном: «О времена! О нравы!»

После заговора Катилины последовали события,  которые для большинства наших современников являются «визитными карточками» Древнего Рима: убийство Цицерона, убийство Цезаря в Сенате, история Антония и Клеопатры… Но глубокий нравственный смысл этих событий, ставших основой мировоззрения всего человечества, заключается именно в первой речи Цицерона о заговоре Катилины.

В сущности, этой речью он, как это принято выражаться, «сам подписал себе смертный приговор». Однако мы видим, что произнесенные им слова – будто прорезают пространство и время безошибочной нравственной оценкой. И в самом стечении всех этих трагических обстоятельств мы должны отметить «несущественную» деталь: главное определение, которое становится критерием оценки всех последующих «поворотов истории», — дается именно юристом, для которого смысл права совпадает с задачами высокого классического искусства.

Для Цицерона юстиция — не на словах, а на деле несет справедливость, придает жизни высокой смысл, а не уничтожает его вместе с правами личности, одинаково ценными как для настоящего искусства, так и для неизвращенных уголовными мотивациями принципов права.

При этом несложно заметить, что Цицерон, имея, казалось бы, неизмеримо больше власти и политического влияния, чем Катилина, — следует в публичной и профессиональной деятельности жестким нравственным критериям. Ведь все это происходит уже после кошмара проскрипций, в которых Катилина принимал самое непосредственное участие. Мы тут же понимаем, что если бы Цицерон проиграл дело Верреса, — он бы тоже вошел в проскрипционные списки.

Возникавшее у современников раздражение от постоянного «самовосхваления» Цицерона (см. главу I), отмеченное Плутархом, — вытекало, скорее всего, из его постоянных и мучительных размышлений  о собственной жизни, о том, какой опасности он подвергает близких своими выступлениями. При чтении дошедших до нас речей сквозь века доносится их жертвенный смысл.

 

 

 

Клод Лоррен. Пейзаж со сценой жертвоприношения Аполлону. Кембриджшир

 

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

Тоскует он в забавах мира,

Людской чуждается молвы,

К ногам народного кумира

Не клонит гордой головы;

Бежит он, дикий и суровый,

И звуков и смятенья полн,

На берега пустынных волн,

В широкошумные дубровы…

А. С. Пушкин (1799-1837) «Поэт»

Цицерон «делает, что должно», но каждого удивляет, что преуспевшему в злодеяниях Катилине более года не удается уничтожить Цицерона. Заговорщик чувствует в Цицероне прямую угрозу своим замыслам, хотя знает, что тот не воспользуется своей властью в не правовом русле. До сих пор в изложении тех событий внимание намеренно концентрируется на отдельных нарушениях законодательства… в отношении отъявленного мерзавца Катилины – например, отмечается, что Цицерон превысил свои полномочия при казни оставшихся в Риме (после побега Катилины в Массилию) заговорщиков.

Игнорируя нравственный смысл действительных подробностей жизни Катилины, можно игнорировать и нравственный смысл истории человечества, что будет означать общий отход от гуманистических принципов развития человеческой цивилизации, по сути, деградацию83.

Мы отдалены от тех событий во времени, поэтому хорошо знаем, что сподвижнику Катилины Гаю Манлию удалось после гибели своего предводителя втянуть все римское общество в затяжной период гражданских войн.

Нравственные критерии анализа этого среза прошлого будут состоять, прежде всего, в том, где каждый из нас будет искать… справедливость. Несложно заметить, что до сих пор, в рамках «классового» («формационного»84) подхода в исторической оценке истории – большинство наших посредников усматривают… в неудаче заговора Катилины. В современных энциклопедических справочниках «справедливости ради» отмечается, что ведь большинство современников было мало знакомо с «политической программой» Катилины, а Цезарь и вовсе не успел высказаться о ней публично:

Источники наших сведений о Катилине (главным образом Цицерон и Саллюстиево сочинение «Bellum Catilinarium») страдают односторонностью и оставляют не вполне выясненными некоторые вопросы, напр. о политической программе заговорщиков и об отношении к ним Цезаря.

 

«Только тогда, когда битва завершилась, и можно было увидеть, как велики были отвага и мужество в войске Катилины. <…> Самого Катилину нашли далеко от его солдат, среди вражеских тел. Он ещё дышал, и его лицо сохраняло печать той же неукротимости духа, какой он отличался при жизни.»

Саллюстий, О заговоре Катилины,

(По материалам Википедии)

При этом, ради такой же «справедливости», акцент сопереживания/сочувствия смещается к незаурядной личности Катилины, который действительно имел мощную харизму, которую и свозь века можно почувствовать из книги Саллюстия. Это… нечто вроде «обаяния разбойника», которое и сегодня используется в искусственном общественном воссоздании личности средствами PR-кампаний… в точности так же дискретно85, фрагментарно, без учета всего жизненного пути очередного «народного трибуна»86.

Если не видеть напрашивающиеся исторические параллели, история будет повторяться по замкнутому кругу. Разве до сих пор не повторяется в навязчивой настойчивостью тот же принцип «формирования оппозиции»? Как правило, люди, напрямую причастные к возникновению социального напряжения в обществе, в тот момент, когда они «вылетают из обоймы», — вдруг начинают «клеймить недостатки», умалчивая о собственной роли в создании этого негативного положения. Это происходит с навязчивой закономерностью, в точности так же, как формировал ряды своих сторонников разорившийся Катилина.

В его речах все, кто испытывал невыносимые тяготы бытия, возникшие из предыдущего правления Суллы, чьим клевретом являлся Катилина, — слышали именно то, что хотели. Но практика показывает, что человек, не увидевший в своем существовании проявления высшей справедливости, которая не всегда соответствует обычной человеческой логике, — будет стремиться восполнить пережитый социальный крах и утраченное состояние, — именно теми способами, которыми он его приобрел. Но при этом он будет постоянно спекулировать  понятиями именно высшей справедливости, ставя себя не столько во главе государственного управления, а, по сути, добиваясь божественной власти – права попирать человеческий закон, действовать вопреки естественному праву.

Можно не гадать о содержании «политической программы» Катилины, а с уверенностью утверждать лишь то, что своим заговором он желал вернуть золотые лично для него времена Суллы. Он неоднократно заявлял о необходимости массовых проскрипций, снискав поддержку, как у жертв прежних проскрипций, так и у тех, кто в них участвовал. Сам он уже не мог решить ни одной личной проблемы без убийства, вплоть до проблемы личного досуга.

Несмотря на то, что многие отчаявшиеся люди искали для себя самый короткий способ достичь справедливости, раскрытие заговора сделало этот путь для них наиболее длинным. Но при этом ведь никто не сомневался, что Катилина предлагает незаконный и абсолютно безнравственный путь. Они позволяли себя обмануть, соблазнить и втянуть в очень опасную игру, — видимостью восстановления справедливости для себя лично. Не замечая при этом, что в отношении самого Катилины приговор «Высшего Суда» уже вынесен: он уже потерял все, что приобрел своим участием в зверствах проскрипций.

Жерар Хоэ «Пир Клеопатры», 1700-е

Казалось бы, судьба несправедливо обошлась с его противником Цицероном. Голову Цицерона Марк Антоний вручил своей жене Фульвии Бамбуле87, что ставит множество вопросов к повествованию Саллюстия, утверждавшего, будто лишь благодаря ее «тайной помощи» Цицерону удалось обмануть рук наемных убийц Катилины, явившихся прямо к нему в дом.

Скорее всего, после раскрытия и общественного осуждения заговора Катилины, большинство его тайных сторонников были вынуждены сочинять о себе истории, будто именно благодаря их помощи Цицерону удавалось избежать расправы. Но дикий поступок Марка Антония, выдававший в нем неумного, завистливого и легко управляемого человека (на что в свое время рассчитывал Катилина), полностью уничтожил все эти попытки как-то обелить себя в истории. Мы понимаем, что женщина, игравшая головой Цицерона, не могла следовать высокому чувству справедливости, она была на стороне тех, кто попирал естественное право сограждан, кто прорывался к власти, чтобы вновь грабить и казнить.

Но высшая справедливость этой трагической истории в том, что Цицерон остается в веках непревзойденной личностью даже для тех, кто ни разу не читал его работ, мало знаком с обстоятельствами его жизни. Марк Антоний остался в истории игрушкой Клеопатры, полностью подавленный ее личностью. Фульвия отравилась, понимая, что потеряла любимого человека, а Клеопатра гибнет, потеряв все, что имела, — без каких-либо проявлений «классовой борьбы».

* * *

В отличие от Катилины, герой поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин», на первый взгляд, не скрывал своей политической программы. Мы хорошо ее помним по лозунгам «Наша цель – коммунизм!» и расхожим определением этого понятия из учебников по «научному коммунизму».

Коммунизм (от лат. commūnis — «общий») — в марксизме гипотетический общественный и экономический строй, основанный на социальном равенстве, общественной собственности на средства производства.

Казалось бы, замечательная идея – уравнять всех в правах «социально», уничтожив «классовые различия». Здесь нам следует выставить временную точку отсчета: на наш век не достались периоды гражданских войн (хотя нас постоянно попрекали спасением от них88), мы не проходили жестокой социальной ломки, мы жили в обществе, которое не раздирали противоречия искусственного, неправового и несправедливого разделения.

Однако каждый знает об этих периодах из истории собственной семьи. И каждый, прежде всего, душевным болезненным откликом отмечает в этих рассказах ранящие моменты утраты семейной собственности, не только гарантировавшей социальный статус, но и являвшейся залогом настоящей внутренней свободы.

Здесь мы вплотную подходим к самому источнику права в цивилизованном обществе, к необходимости и истинной «исторической закономерности» — возникновения закона. Конечно, сама необходимость закона – в защите прав собственности, которая и дает настоящую свободу, а стремление ею обладать на законных основаниях – является настоящим двигателем общественного прогресса.

И как раз законная основа, легитимность обладания собственностью – лучше всего отражает либо нравственное начало собственника, либо его полнейшую безнравственность.

Так или иначе, но и религиозные заповеди, вытекающие из древних обычаев, которые первобытном обществе соблюдались из чувства самосохранения, — нашли отражение в становлении законодательной системы государств античности.

Читать по теме:

 

• НРАВСТВЕННЫЕ КРИТЕРИИ АНАЛИЗА. Часть I
• НРАВСТВЕННЫЕ КРИТЕРИИ АНАЛИЗА. Часть II
• НРАВСТВЕННЫЕ КРИТЕРИИ АНАЛИЗА. Часть III
• НРАВСТВЕННЫЕ КРИТЕРИИ АНАЛИЗА. Часть IV

Натали: Ирина Анатольевна, душечка, что-то я запуталась в кошмарах нашей действительности. Все-таки, я рассчитывала, что как-то справедливей, когда всяческие ужасы происходят с более предназначенными для этого (по гендеру) особями. А тут — нате!..

Ирина Анатольевна: Прям, какое-то дежавю… почти по Маяковскому… «Вошла ты, //резкая как «нате!»//Муча перчаток замш сказала//Знаете, я выхожу замуж!»

Натали: Ан нет, Ирина Анатольевна! Случилось по вашему мрачноватому прогнозу: «в первую очередь страдают самые беспомощные — старики, женщины и дети». Увы…

Ирина Анатольевна: Это сам собой, но это традиционные цели-направления любой гуманитарной катастрофы… А тут на личностном уровне (правда, там личность какая-то расщепленная)  срабатывает изначально хамское отношение к женщине во всех аспектах ее бытия: от личной жизни, до общественной. И вырвалось это каким-то дежавю начала «лихих 90-х» настолько неожиданно, что я даже и не поняла суть дела! Там был такой заголовок, что я представила, будто это самому доценту за что-то руки обрубили… Как-то даже в голову не пришло… такое.

Ирина Дедюхова 09.11.2019 в 16:12 ·

Возможно, он и был экстремистом. Не удивлюсь, если к кому-то не тому в трусы залез. Короче, темные истории из жизни всяких там сообществ Мединского. Вроде и человек погиб, а чот никому не жалко военного патриота.

openmedia.io Доцента СПбГУ вытащили из реки с отрезанными руками. Его студенты жаловались на избиения за неудобные…

Натали: Вы что, в самом деле подумали, будто это ему руки обрубили?

Ирина Анатольевна: Ну да! Я так и подумала, что это какие-то бандитские разборки! Нюх у меня на это… сами знаете какой. Я сразу поняла, что он с бандюганами связан и прочно подвис на антиквариате! Я таких мерзавцев сколько угодно знаю! Возможно, поддельное заключение о художественной ценности дал… мало ли?

Натали: Ага, вы намекнули, что, скорее всего, он был экстремистом! То есть, связан с бандитами и антиквариатом… А вот второе? Вы что, решили, будто ему могли руки обрубить, когда он…

Ирина Анатольевна: Да какая разница? Мало ли, по какому случаю ему самому могли руки обрубить? Я сразу пожалела его студентов… Поэтому и написала этот первый постик… чисто, чтобы всякие подозрения с них снять, будто это они они ему руки отрубили. Пусть, мол, подозревают сколько угодно, но историков у нас — хоть косой коси… Если достанут кого из Мойки в непотребном виде, то… ничего не поделаешь. Допрыгался-отреконструировался… и все такое.

Натали: То есть, вы подумали, будто из Мойки достали труп доцента истории с отрезанными руками? И ноги у него были в бетоне, а голову ему оставили для опознания? И вам сразу захотелось отвести все возможные подозрения от его студентов? С которыми он, по вашему предположению, мог запросто… хм… педофилить?

Ирина Анатольевна: Да, конечно! Первым делом так и подумала! На всякий случай и про педофилию написала… да легко! Вы же знете, стоит мне что-то написать, оно всегда потом подтверждение находит.  Тем паче с историческими реконструкторами.

Натали: А потом вы с Леонидом говорили уже после того, как узнали, что этого доцента от истории поймали с отрезанными женскими руками?

Ирина Анатольевна: Ну да! А что за допрос, блин? Говорю же, даже подумать не могла, что это он сам руки отпилил! Даже мне сложно сразу вообразить такое свинство, хотя я этих доцентов истории знаю как облупленных! Я могу сразу изложить несколько версий, если им руки отрежут в состоянии аффекта, доведенные тем, что эти историки несут вслух или творят по жизни. Но такое… увольте! Могу проникнуться… со временем, но сразу понимать отказываюсь.

Комментарии

Леонид Козарез Преподаватель также известен в интернете: например, на YouTube-канале Дмитрия Пучкова, известного как «Гоблин».

Ирина Дедюхова  Леонид Козарез да сейчас тут все встали на защиту этого поганого изувера, пытаются доказать, будто у гуманитариев бывает «наука». Ладно, если обойдутся без паскудства, извращений и расчлененки… Но и никакой «науки» после такой херни из омерзительного по своей низости источника чот душа не принимает.

Останки Анастасии Ещенко искали с минувшей субботы

Натали: А потом вы прониклись… Через 21 минуту. Просто прикидываю, сколько требует русскому Классику для осмысления случившегося.

Ирина Анатольевна: Ну, я же еще писала это… секунды три. Давайте скажем, что осознать такое… такое… это были нелегкие двадцать минут моей жизни! Думаю, надо же быть таким говном!

Ирина Дедюхова 09.11.2019 в 16:33 ·

Е-мое… Вначале новость дали так, будто его нашли с отрезанными руками… Ну, поди и ножонки в бетоне… Типа спасибки, что голову оставили. А оказывается, это чмо само расчлененку кому-то устроило… Жесть!

В Петербурге преподаватель вуза пытался утопить в реке отрезанные женские руки

Олег Соколов на исторической реконструкции , Бородино

Натали: Буквально через пять минут от вас последовал глобальный нравственный вывод.

Ирина Анатольевна: Последовал, не спорю. Даже по такому случаю не считаю удобным изменять своему кредо.

Ирина Дедюхова 09.11.2019 в 16:36 ·

Твою ж мать… Насколько опасно иметь дело с извращенцами от истории.

09.11.2019 в 13:24 ·

В квартире доцента СПбГУ Соколова найдена отрезанная голова и пила. Известного учёного вытащили из Мойки с двумя женскими руками в рюкзаке

Обезглавленное женское тело найдено в квартире одного из основоположников военно-исторической реконструкции в России.
https://47news.ru/articles/164951/…

Ирина Анатольевна: Так что же произошло, дотошная вы наша? Поясните, пожалуйста! У меня попросту иссякли душевные силы… К тому же я боролась за нравственное совершенствование на других фронтах нашей общественной жизни. Сил нет копаться в этом потоке информации… имея перед глазами кошмарное видение двух тоненьких, почти детских ручонок…

Натали: Такое ощущение, что прорвало то ли гнойник, то ли канализацию. Информационный повод безумный. Множество заинтересованных сторон, перманентно озвучиваются новые детали, огромный общественный резонанс.

Купил пилу и отрезал ей ноги: что известно о жутком убийстве студентки из Питера
11 ноября 2019
Днем горожане заметили тонущего в водах реки Мойки мужчину. Прибывшие на место спасатели извлекли из воды доцента СПбГУ Олега Соколова, который при себе имел пакет… с отрубленными женскими руками. Полицейские и следователи попытались выяснить у Соколова, что же случилось, но тот был сильно пьян. Позже ученый дал признательные показания — это он совершил зверское убийство.
После этого следователи отправились в его квартиру на Мойке, где нашли расчлененный труп молодой девушки. По предварительным данным, жертвой доцента стала его 23-летняя студентка Анастасия Ещенко, с которой он работал над научным докладом о личности Наполеона.

По словам студентов, Ещенко и Соколова давно связывали романтические отношения. Анастасия с отличием окончила исторический факультет СПбГУ, была аспирантом и последние три года преподавала на дому.

Однокурсник убитой признался, что о ее романе с преподавателем было известно еще в 2016-м году. После Анастасия поступила в магистратуру и перешла на кафедру к Соколову, также выбрав его в качестве научного преподавателя. «Их отношения длились три года», — признается однокурсник Артем.

Позже стало известно, что девушка была убита еще 7 ноября якобы из-за ревности любовницы к старшим дочерям. По словам Соколова, они повздорили, после чего тот достал малокалиберный обрез и убил Анастасию. Все это время тело девушки пролежало в квартире. Вчера доцент купил пилу и отрезал ей ноги. Когда он совершал преступление, его «воротило», поэтому он обильно заливал отвращение алкоголем: именно потеря координации и стала причиной его падения в Мойку, когда он пытался выбросить руки девушки.

Отметим, Олег Соколов — один из крупнейших специалистов по наполеоновской Франции в России и кавалер ордена Почетного легиона. Эксперты считают, что именно он основал российское движение военно-исторической реконструкции, именно поэтому в Сети так много его фотографий в исторических костюмах.
О ситуации высказался бизнесмен Виктор Батурин, бывший супруг Яны Рудковской, который отметил, что лично знает доцента и никогда не замечал за ним странностей. «Нормальный был, как все. Правда, считал, что жизнь с ним не очень справедливо обошлась в силу его заслуг. Он серьезный ученый, а его задвинули. Его это расстраивало», — признался Батурин.

Источник: starhit

Натали: Некоторые неточности: на суде доцент Олег Соколов заявил, что в отношениях с убитой он был 5 лет. Также он сообщил, что стрелял в неё 4 (четыре) раза.

Ирина Анатольевна: Что, с первого раза не попал?

Натали: Не знаю. Про этот момент более подробно пока не сообщали. Есть, конечно, в сети попытка (несколько глумливая) заметить, что мол «кто не хотел хоть раз «убить» свою женщину»…

Ирина Анатольевна: Ага, а кто бы не захотел разок придушить этого говнюка голыми руками? Поэтому, видимо, и в СИЗО напросился, струсил.

Натали: Конечно! Только подлый трус и полное ничтожество может так поступить с беззащитной юной девушкой!

Ирина Анатольевна: Меня лично возмутило, как другие не к месту поминают Ф.М. Достоевского. Типа, в его духе. Но мне подобная трактовка событий откровенно не нравится. Начали все «исторически реконструировать» произошедшее свинство «по-достоевски».

Ирина Дедюхова 09.11.2019 в 16:40 ·

Да почему же по-достоевски? Это по нынешнему! По педерастически и по педофильски!

lenta.ru

Жертвой петербургского преподавателя оказалась его студентка Комментарии

Добрыня Твердынин ой, ну тю вам… Словно раньше студентки не вешались на преподов, а преподы не таяли на экзаменах от откровенного декольте …

Ирина Дедюхова Добрыня Твердынин сейчас со студентками 60-х и 70-х устанавливаем точную дату начала «работы с молодежью» в том русле, о котором вы упомянули. Студентки 40-х и 50-х от такого отказались, но у них были малолетки, дети репрессированных. Все же пик вседозволенности выпадает на наше время. И не стоит такое записывать в обыденность, оно и случилось по причине общей облавы. Нервишки сдают, да? Иначе машинка не работает? Только я не занимаюсь демографией, я как раз на стороне Федора Михайловича! От него вам ещё такой приветик прилетит по этой части, что разучитесь на всех свою погань сатанинскую мазать. Я отличаюсь от Ф.М. тем, что страдать по поводу не собираюсь. Он в Настасье Филипповне такое подмечал, гы-гы. Артур Поляков Не верю! Это инсинуация какая-то. Чтобы препод! Да таким макаром заходил и с зачеткой? Не, не верю. Пойду помолюсь лучше святому Димитрию, который от денег и от всего хорошего спасает.

Ирина Анатольевна: Это страшная история, когда милая беззащитная девушка оказывается во власти мерзавца и извращенца, в котором, с легкой руки съехавшего на той же почве начальства, дана над ней и административная власть и педагогическое, научное руководство! А извращения психики на этой почве хорошо описал Александр Сергеевич: «Все предрассудки истребя,// Мы почитаем всех нулями, //А единицами — себя. //Мы все глядим в Наполеоны; //Двуногих тварей миллионы //Для нас орудие одно; //Нам чувство дико и смешно.»

Не думать о треуголке. Почему наше общество бессильно перед сумасшедшим реконструктором

Станислав Кувалдин
11 Ноября 2019 13:50

Жуткое преступление, совершенное историком-реконструктором в центре Петербурга, провоцирует на различные культурные реминисценции, связанные с образом Наполеона и его поклонниками. Однако сейчас лучше думать не об истории, а о современности и преступлении, совершенном в городе не Федора Достоевского, а Владимира Беглова

Макабрическая история с доцентом СПбГУ, историком-наполеонистом, выловленным из Мойки вместе с рюкзаком, где лежали отпиленные руки его любовницы, обречена на долгое обсуждение. Питерский ноябрь, ученый-убийца, ставший когда-то фактическим основателем реконструкторского движения в России, любивший наряжаться Наполеоном  и принимать обращение «Сир» (а также вроде бы собиравшийся после избавления от трупа покончить с собой в наполеоновском сюртуке в стенах Петропавловской крепости), расчлененный труп девушки — каждая из этих деталей, как бы ужасно это ни звучало,  вызывает слишком много литературных и культурологических ассоциаций. Они невольно заставляют многих думать о случившемся так же, как о скверной истории, увиденной на экране или прочитанной в книге.

Однако, несмотря на литературный (или же слегка опереточный — трактовка в глазах смотрящего) антураж этой чудовищной драмы, случилась она с героями сегодняшнего дня и в сегодняшней России, именно поэтому любые отсылки к былым эпохам могут лишь помешать осознанию происходящего.

Олег Соколов — не сошедший с ума историк из книжки, а работник современной системы российского образования, читавший свои, очевидно, увлекательные и насыщенные материалом лекции в системе, далеко не склонной поощрять всякого рода «чудаков». Если он действительно воображал себя Наполеоном, то делал это не там, где это кого-нибудь насторожило бы, а в специальной среде, где такая сила воображения и перевоплощения считается уместной и даже поощряемой, — он авторитетный член реконструкторского движения. Это довольно специфическое и преимущественно мужское развлечение, которое в современных российских условиях к тому же явно или неявно поддерживается государством: то, что Соколов числился членом научного совета Российского военно-исторического общества, любимого детища Владимира Мединского (сейчас РВИО утверждает, что отношения к обществу Соколов не имел, хотя его представители не отрицают, что имя историка прежде присутствовало на сайте организации), — лишь один из штрихов этой картины.

Олег Соколов на исторической реконструкции по случаю юбилея Московских триумфальных ворот в Санкт-Петербурге, 2018 Фото: Anatoly Maltsev/EPA

Вероятно, как и в любой субкультуре, дающей возможность все более глубокого погружения, в среде реконструкторов хватает людей со своими странностями (в конце концов, для привлечения таких людей и существует мир субкультур). Никто не застрахован и от того, что его увлечение закончится безумием. Однако сейчас различные военные спектакли — не только частное дело энтузиастов, но и поощряемое государством занятие. Если же среди всех хобби, существующих в современном мире, власти считают нужным поддерживать только одно, то «побочные эффекты», связанные с такими увлечениями, отбрасывают тень и на саму власть.

igor strelkov na rekonstrukcii

Как бы то ни было, теперь Соколов на какое-то время станет самым известным в широких кругах военным реконструктором (хотя среди самих реконструкторов он и прежде был человеком-легендой), затмив «славу» другого выходца из этой среды — Игоря Стрелкова, захватившего в 2014 году Славянск и этим фактически спровоцировавшего начало войны в Донбассе.

Год назад стало известно, что Олега Соколова уже обвиняли в истязании своей любовницы-студентки, но делу, несмотря на заявление, не дали ход. Но подобные вещи никого не удивляют в современных российских реалиях, где домашнее насилие — фигура умолчания, а к словам жертв относятся с большим скепсисом.
Практически любое предложение, что нужно сделать, чтобы такого никогда не повторилось, может, по зрелом размышлении, вызвать сомнения
Особыми глазами на нынешнюю историю заставляет глядеть лишь то, что чудовищный поступок совершил ученый, имеющий академически заслуженное имя — но и то лишь потому, что ученые в России в принципе не так часто попадают в новости, и еще меньше из них имеют известность за пределами профессиональных сообществ. Если бы насильником и убийцей внезапно оказался эксцентричный бизнесмен или чиновник средней руки, это вызвало бы гораздо меньше разговоров просто потому, что современная Россия в большей степени состоит из чиновников и бизнесменов со своими наборами странностей, а тут поневоле приходится удивляться тому, что где-то в Петербурге жил историк, награжденный орденом Почетного легиона.

Чудовищность произошедшего, впрочем, еще и в том, что случай не оставляет наблюдателям никаких опций, кроме шока. Практически любое предложение, что нужно сделать, чтобы такого никогда не повторилось, может, по зрелом размышлении, вызвать сомнения. Особенно если требовать действий от нынешнего государства и его институтов.

В конце концов, что можно предложить? Больший контроль над реконструкторским движением? Во-первых, контроль этот, как и в случае со спортивными фанатами, вероятно, налажен. Во-вторых, желать, чтобы нынешние спецслужбы усилили контроль хоть над чем-то, все-таки слишком экстравагантно. Вполне здравое предложение следить за отношениями преподавателей со студентами и аспирантами и ввести здесь стандарты, принятые в западных вузах, также может принять самые неожиданные формы в условиях российского вуза и существующих там сейчас взаимоотношений между администрацией и преподавателями и реальных прав как преподавателей, так и студентов. Что касается домашнего насилия — сложно сказать, сколько всего на каких уровнях и в каких сферах нужно изменить, чтобы отношение к этой проблеме в России кардинально поменялось.

Требование немедленно во всем разобраться, кого-нибудь наказать или усилить контроль еще в какой-нибудь сфере приведет лишь к новым образцам бюрократического абсурда и даст новые инструменты принуждения тем, кто надзирает за обществом от имени власти. А именно так и создается та невыносимая реальность, от которой люди стараются убежать — кто-то погружается в виртуальные игры, кто-то в субкультуру аниме, другие же начинают маршировать по Бородинскому полю в начищенных киверах.

Натали: Соглашусь с вами, что это какое-то общее извращение психики. Более всего меня поразил заголоввок «что заставило доцента расправиться с аспиранткой»… То ли все себе представляют, что у нас и в аспирантки идут на расправу или забаву таким доцентам… которые сдерживаются до поры, до времени… То ли это действительно какой-то общий цинизм в воздухе витает…

11 ноября 2019, 00:01
Заигрался в Наполеона: что заставило доцента СПбГУ расправиться с аспиранткой
Профессора Олега Соколова отправят на психиатрическую экспертизу
Ярослава Костенко
Сергей Изотов

…

В убийстве признался
… Следственными органами СК РФ по Санкт-Петербургу возбуждено уголовное дело по ч.1 ст. 105 Уголовного кодекса («Убийство»). Решается вопрос об аресте подозреваемого и предъявлении ему обвинения. Следователи проводят комплекс мероприятий по установлению всех обстоятельств произошедшего.

По словам адвоката подозреваемого Александра Почуева, Олег Соколов находится в следственном изоляторе, куда его еще днем 10 ноября доставили из больницы.

— На допросе он дал признательные показания, но без каких-либо подробностей, мой подопечный находится в шоковом состоянии, — подчеркнул адвокат в разговоре с «Известиями». — Следствие должно назначить психиатрическую экспертизу. Этот вопрос, думаю, будет решаться после избрания меры пресечения.

Фото: РИА Новости/Александр Гальперин
В объединенной пресс-службе судов Санкт-Петербурга пояснили, что ходатайство следствия об избрании меры пресечения в отношении Олега Соколова будет рассмотрено Октябрьский районным судом 11 ноября 2019 года не ранее 14:00.

По предварительной версии следствия, подозреваемый застрелил свою жертву из обреза еще 7 ноября во время ссоры.

…

В списках не значится
Кандидат исторических наук Олег Соколов — доцент кафедры истории нового и новейшего времени СПбГУ.

…

Еще в 1976 году он основал первую в Советском Союзе группу военно-исторической реконструкции, которая легла в основу всего современного движения военно-исторической реконструкции в России. Такая организация была создана в 2006 году под руководством Соколова. Сегодня движение объединяет военно-исторические клубы 52 регионов страны.

Примечательно, что сразу после того, как история с убийством стала обсуждаться в СМИ, от Олега Соколова открестились в нескольких престижных организациях. Так, руководство частного французского Института социальных, экономических и политических наук (Issep) сообщило о своем решении исключить его из состава научного совета, цитирует заявление французского вуза агентство Франс Пресс.

В Российском военно-историческом обществе журналистам также поспешили сообщить, что не имели никаких контактов с ученым, и он не входил в обновленный научный совет общества.

На момент сдачи номера «Известиям» не удалось связаться с СПбГУ.

Могли предотвратить
Как рассказал «Известиям» историк и режиссер Евгений Понасенков, он официально обращался к руководству СПбГУ с просьбой проверить обвинения одной из студенток в отношении Олега Соколова, однако руководство вуза никак не отреагировало на его сигналы.

— Я записал большой ролик, цитировал заявление в полицию девушки, которую он истязал на съемной квартире: связал и избивал ногами в голову, в грудь и в живот, — рассказал он. — Та студентка, кстати, внешне как две капли воды похожа на погибшую Настю. Руководство вуза тогда ничего не стало предпринимать.

Анастасия Ещенко

Вместе с тем, как утверждают СМИ, между Понасенковым и Соколовым была давняя вражда. В частности, Соколов был одним из ярых критиков книги Понасенкова «Первая научная история войны 1812 года». А последний, в свою очередь, обвинял ученого-реконструктора в плагиате.

Главное здание Санкт-Петербургского государственного университета
Фото: РИА Новости/Алексей Даничев
В марте 2018 года во время открытой лекции в СПбГУ, посвященной эпохе наполеоновских войн, один из слушателей высказал принципиальное несогласие с представлениями и оценками лектора Олега Соколова. На что тот в весьма грубой форме предложил молодому человеку покинуть лекторий. Этот инцидент разбирала вузовская комиссия по этике. В ее решении отмечено, что «у членов комиссии сложилось устойчивое представление о том, что это была заранее подготовленная акция, направленная не на научную дискуссию и постижение истины, а на дискредитацию доцента О.В. Соколова». При этом комиссия также постановила, что и сам лектор «допустил нарушение норм этики взаимоотношений со слушателями и нанес тем самым ущерб имиджу Института истории и Санкт-Петербургского государственного университета в целом».

Похоже на бешенство
Еще один громкий скандал с участием Олега Соколова произошел в 2007 году. Тогда, как писали СМИ, глава Международной военно-исторической ассоциации Александр Валькович обвинял президента Общероссийского военно-исторического общественного движения в оскорблениях чести и достоинства участников военно-исторического праздника «День Бородина».

С Александром Вальковичем «Известиям» оперативно связаться не удалось. Однако, как рассказал газете один из участников движения реконструкторов, Олег Соколов — личность в этих кругах известная.

Военно-исторический праздник «День Бородина»
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Зураб Джавахадзе
— В реконструкции Олег Соколов в основном занимался французской стороной, играл генерала, а потом и маршала, — отметил эксперт. — Все сходились на том, что у него это выходило очень органично. Иногда он, бывало, заигрывался и пытался командовать и своими, и чужими, но такое во время реконструкторских битв иногда случается.

По мнению собеседника «Известий», никаких намеков на психические отклонения у Олега Соколова он не замечал, однако «до состояния аффекта можно довести любого».

Как вспоминает один из студентов СПбГУ, в университете студенты по-разному воспринимали преподавателя. Некоторые считали его «странным» и эксцентричным.

— В вузе он мог в порыве чувств стукнуть студента по голове, дать подзатыльник, пинок. Сделать такое, что как бы на грани, за что не будет последствий, но при этом обидно, — рассказал он «Известиям».

Он также уточнил, что многие в институте знали или, по крайней мере, догадывались об отношениях Олега Соколова со своей молодой аспиранткой.

Еще одна студентка, также пожелавшая остаться неназванной, добавила в разговоре с «Известиями», что в университете все были в курсе о предыдущем случае жестокого обращения Соколова со студенткой. Убитую на днях девушку она близко не знала, но внешне та производила на однокурсниц «впечатление немного замкнутого, но очень увлеченного своим делом человека».

Кандидат исторических наук Олег Соколов
Фото: youtube.com
По мнению психолога Ольги Маховской, неоднократно обвиняемый в насилии человек представляет опасность для окружения.

— В созависимых отношениях у нас находятся миллионы девушек, и задача психологов сегодня — популярно объяснять, почему нужно уходить от связей, где применяется насилие, — отметила эксперт в беседе с «Известиями». — Эта девушка была и красавицей, и отличницей, но она оказалась жертвой. Есть очень много косвенных показателей, что вы попали в опасные отношения — партнер стремится отслеживать ваши действия, изолировать вас от общества.

Психолог также добавила, что состояние аффекта похоже на бешенство, человек абсолютно себя не контролирует.

Ирина Анатольевна: Ну, что есть по сути вся эта историческая реконструкция? Да за бюджетный счет и совершенно бесцельно произвести эксперимент, запросто побывав в наполеончиках. Это в духе нынешних экспериментов над страной и людьми. Украсть чужую жизнь на часок, как обворовываются сегодня миллионы жизней аналогичными наполеончиками… Да и в чем же еще заключается нынче эта «историческая наука»?

Натали: В этой исторической науке кипят нешуточные страсти. Но, почему-то участвуют исключительно какие-то законченные фрики. Смотреть больно. Да и предмет, за который сражаются (то есть, выдвигаемая гипотеза) откровенно маргинальный.

КИР Вильгельм 9 ноя 2019 в 23:11

#сугуболичноемнениевильгельма

Итак, многие в реконструкторском движении могли наблюдать довольно нетипичный и интересный спор двух историков — российского реконструктора, генерала, орденоносца — Олега «Сира» Соколова, и несравненного, великого, гениального и блистательного ЕвГения Понасенкова.

Маэстро Евгений Понасенков

Сир Олег Соколов

Букашки в интернетах — и уважаемые люди со всевозможными там регалиями и статусами — поделились на два лагеря, противостояние оных шло даже активнее, чем у самих историков.

А суть вопроса была в том: «Кто же первый в научном мире высказал концепцию о том, что Александр I был агрессором в войне 1812 года?»
Это дело недавно даже закончилось судом…

Мы, в свою очередь не поддерживаем никакую сторону.
Нам абсолютно понятна и великолепная пост ирония Евгения, и авторитетность и неоспоримость Олега Валерьевича Соколова, как отца реконструкции в России, и последовательного просветителя войны 1812 года. Первый раз мы познакомились с Соколовым во время школьной лекции, где он одухотворённо, с огнём в глазах рассказывал о ратных подвигах наполеоновских воинов, о доблести и чести и рыцарских понятиях того времени — что в свое время очень подтолкнуло нас заниматься реконструкцией.

Однако сегодня, как гром среди ясного неба, подтвердилась информация о том, что Сир совершил убийство женщины, и попытался избавиться от тела, что в свою очередь повергло в шок многих тех, кто знал его близко, включая нас.

Мы призываем сообщество реконструкторов не менять свое отношение к этому Человеку. Ведь совершить такой радикальный поступок способен не каждый, а иметь столько заслуг как у Сира — тем более.
Олег Валерьевич Соколов всегда был не просто «человеком в костюме» — он стремился передать дух времени и соответствовать ему даже в нашем поганом веке постмодерна. И потому, мы никак не можем из-за одного проступка в настоящем, обнулить все его достоинства в прошлом. Мы желаем Олегу Валерьевичу сил и терпения.
Можем сказать что мы его понимаем. В конце — концов, кто не хотел хоть раз «убить» свою женщину? Как говорится- пусть первый кинет в меня камень. Ведь даже история и мифы разных народов рассказывают нам о том, как женщина может свести с ума и привести к упадку и гибели даже самых великих героев, таких как, например, Геракл.

От себя хотим добавить, что лично присутствовали на лекциях этого человека, ездили с ним в различные поездки, виделись и на «войне» и в «миру».
И всем и каждому он запоминался как человек со стальным характером и неукротимой волей, а также с глубочайшей проницательностью и невероятно огромным багажом знаний.

Мы за вас, Сир.

Viva la France!

Ирина Анатольевна: Обалдеть! Они там края потеряли. Совсем не отдают себе отчета в происходящем?

Натали: Ну, да. Простые такие, но с хорошо развитым корпоративным чувством. Нечто вроде «Один за всех и все за одного!»

Ирина Анатольевна: Скорее, «один прорвался, и вся деревня поперла»…

«Одержимый гений»: что говорят об убившем девушку историке
Названа причина смерти убитой историком в Петербурге аспирантки СПбГУ
Отдел «Общество» 10.11.2019, 18:40

В Санкт-Петербурге закончили искать останки 24-летней Анастасии Ещенко, убитой своим научным руководителем доцентом СПбГУ Олегом Соколовым, с которым она состояла в романтических отношениях. Ученый-историк уже оформил явку с повинной — в понедельник ему изберут меру пресечения. Тем временем, люди, знакомые с Соколовым, говорят о том, что на убийство он мог пойти, скорее всего, в состоянии аффекта.

Следователи допросили историка, доцента СПбГУ Олега Соколова — как сообщил РЕН ТВ его адвокат Александр Почуев, он дал признательные показания. Стали достоверно известны и некоторые подробности происшествия — так, источники в правоохранительных органах сообщили РИА «Новости», что девушка погибла от огнестрельного ранения.
Тем временем, люди, знающие Олега Соколова, не могут поверить в произошедшее — несмотря на то, что в университете он имел репутацию человека весьма эксцентричного, для них его образ с трудом вяжется с кровавой историей убийства.
Так, давняя знакомая историка на условиях анонимности рассказала «Газете.Ru», что Соколов был «одержимым гением» — но к женщинам был добр и снисходителен. «В молодости женщин любил как эстет, относился как ним по-доброму и снисходительно, менял как перчатки, — говорит собеседница издания. — Верится с трудом, что он на такое способен — он был патологически брезглив».

Женщина признала, что по характеру ученый действительно всегда был чрезвычайно вспыльчивым, однако на преступление он мог бы решиться, по ее мнению, только в состоянии аффекта.

«Только состояние аффекта от ревности и обиды, — говорит она. — Он взращивал своих девушек, образовывал и давал карьеру. Он не серийный убийца, он беззащитный ученый которого предали».

Фоторепортаж: Останки убитой преподавателем СПбГУ студентки обнаружены в реке

Вид на набережную реки Мойки возле дома преподавателя Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ) Олега Соколова, подозреваемого в убийстве девушки, выпускницы СПбГУ
Александр Демьянчук/ТАСС

Петербургский блогер Дмитрий Пучков, известный под прозвищем «Гоблин», был знаком с подозреваемым и записал несколько видеороликов об истории наполеоновских войн с участием Олега Соколова. Он написал в своем Facebook, что историка «травили годами». В комментариях к его посту об убийстве вчера еще высказывались предположения о том, что сообщения о том, что доцент СПбГУ убил и расчленил свою возлюбленную — не более, чем «вброс» от его недругов.

Однако надежды знакомых Соколова не оправдались — историк признался в убийстве.

Студенты же отзываются о Соколове как о крайне эмоциональном и эксцентричном преподавателе. «Он великолепный лектор. Лучше на истфаке нет сегодня. Он великолепный специалист по эпохе Наполеона. Один из крупнейших в России. На лекциях переходил на французский, пародировал Наполеона и его генералов, — рассказал студент Федор Данилов изданию «Фонтанка». — Мог голос повысить сильно. Я с ним по телефону один раз интервью брал для студенческой газеты. Он на меня кричал из-за сложного вопроса. Все к нему относились как к фрику, который полностью в своей теме. Однако никто не думал, что он способен на такое убийство».

О том, что преподаватель кричал на студентов, рассказала и собеседница «Газеты.Ru» Алина Ампелонская. «Соколов у меня преподавал курс общей истории – тогда он мне нравился как лектор, но с ним было очень тяжело иметь контакты даже на самом нейтральном уровне преподаватель-студент. Например, на одном из экзаменов он сначала задал мне вопрос, а потом, все больше распаляясь, стал кричать на меня на французском. Я была в шоке, а потом узнала, что он и на лекциях на студентов часто кричал», — призналась она.
Олег Соколов уже оказывался в центре нескольких скандалов. Так в марте 2018 года в сети появилось видео, на котором преподаватель кричит и в грубой форме выгоняет студентов со свое лекции.

Известно, что лекция была открытая. На кадрах видеозаписи видно, что по окончании занятии молодой человек задает мужчине неудобный вопрос — он упрекнул историка в том, что тот ранее был уличен во лжи, подлогах и воровстве концепции. Однако Соколов в грубой форме перебивает собеседника. «Молодой человек, если вы пришли сюда оскорблять, то давайте идите вон. Вообще не хочу слушать, убирайтесь отсюда», — потребовал доцент. После этого юношу грубо вытолкали из лектория.

Также в 2018 году одна из бывших студенток Соколова рассказала «МК» о том, что тоже около 10 лет назад состояла с ним в романтических и интимных отношениях.

По словам бывшей возлюбленной, когда она решила уйти от историка, он на нее напал — он привязал ее к стулу и стал угрожать горячим утюгом.

«Он поднес его к моему лицу, так что я ощущала исходящий от него жар, и стал угрожать, что изуродует меня на всю жизнь. После чего стал методично избивать меня по лицу, голове, наносил удары в грудь и живот. На все мои мольбы остановиться и одуматься, он только еще сильнее бил меня и угрожал, что убьет, а труп закопает на ближайшей стройке, где меня вряд ли найдут». — описывала истязания девушка в своем заявлении в полицию.

 

Те, кто говорит о травле Соколова, имеют в виду его конфликт с публицистом Евгением Понасенковым, в прошлом году обвинившим историка в плагиате. Дело в том, что в 2017 году, как сообщает «МК», Понасенков обвинил Соколова в том, что историк заимствовал его «концептуальный тезис-формулу об ответственности Александра I в развязывании всего конфликта с Наполеоном (1805–1815 гг.)».

 

Последовали судебные разбирательства, два из которых Понасенков проиграл – в частности, в декабре 2018 года Савеловский суд Москвы обязал его выплатить 170 тыс. рублей и удалить из сети порочащую Соколова информацию. Однако совсем недавно, 1 ноября 2019 года Санкт-Петербургский городской суд удовлетворил иск Евгения Понасенкова, обязал историка Соколова извиниться и выплатить денежную компенсацию за причиненный публицисту моральный вред.

Натали: Правда не все относятся к Олегу Соколову столь снисходительно. Некоторых он достал!

Наталья Околотина

• 10 НОЯБРЯ 2019

Происшествия

Жена Невзорова об историке Соколове: «Он считал себя реинкарнацией Наполеона в этот мир»

Жена российского журналиста Александра Невзорова Лидия рассказала об историке Олеге Соколове, который подозревается в убийстве аспирантки СПбГУ. По ее словам, Соколов искренне считал себя реинкарнацией Наполеона.

«Соколов истинно веровал в то, что является реинкарнацией, “вторым пришествием“ Наполеона в этот мир. Вместе с мундиром и двууголкой. И все вокруг было для “Сира” ничтожеством и “мясом“», — написала Лидия Невзорова у себя в Instagram.

Она рассказала, что ее знакомство с Соколовым было вынужденным. Уже сразу он поразил ее «глупостью и склонностью к примитивному садизму». В частности она привела в пример исторические реконструкции, которыми занимался преподаватель СПбГУ.

Анастасия Ещенко

«Никого не смущает, что эти забавы — “битвы дебилов“ — оказываются самыми настоящими для сотен живых существ — лошадей? Садизм, жестокость к животным, будь то хомячки, собаки, лошади или люди , она и есть жестокость», — написала она.

Натали: Следует отметить, что память у окружающих хорошая. Нет, это не злопамятность, а …так …»все крепки задним умом», как говорится.

Ирина Анатольевна: Если нет коренных совместных интересов, то «сдать» — это не предать, а просто «откреститься» от откровенного ужаса и злодейства. Кому такое надо?

«Историк Олег Соколов убил лошадь, валялся пьяным в луже рвоты»
Французские реконструкторы рассказали о поведении расчленившего подругу доцента

11.11.2019 в 13:54
Историка Олега Соколова, который, по версии следствия, убил и расчленил свою подругу жизни, аспирантку СпбГУ Анастасию Ещенко, сейчас обсуждают на французских форумах, посвященных Наполеону. Знавшие Соколова французские реконструкторы утверждают, что в последние годы его крайне неохотно приглашали в Европу на исторические реконструкции и не давали ему лошадей, поскольку Соколов безбожно пил и погубил коня, которого историку предоставили в Испании.

фото: Соцсети

На форуме Napoleon1er.net пользователь-реконструктор под ником Royal Scot’s Guard написал, комментируя новости об убийстве Анастасии Ещенко Олегом Соколовым: «Не удивлен тем, что произошло. Я хорошо знал Олега — за последние 20 лет мы не раз делили с ним бивуак. Он великолепно изучил историю Великой Армии, знал наизусть все песни наполеоновских солдат.

Но Соколов не знал никаких границ в употреблении алкоголя, это все портило. Он мог пить три дня подряд и упасть с лошади на четвертый.

В Испании ему запретили участвовать в исторических реконструкциях из-за убийства лошади, которую ему одолжили… Я подозревал, что он плохо кончит, но случившееся превзошло все самые мрачные прогнозы».

Другой завсегдатай форума, General Colbert, заметил: «Импульсивность Соколова была известна. В постановочных боях он часто забывал о том, что это просто постановки».

Пользовательница Turos M. J. — очевидно, медик — продолжила тему: «Я тоже не удивлена. Прекрасно помню его поведение на реконструкции в Багратионовске (Калининградская область, до 1946 года Пройсиш-Эйлау — «МК») в 2007 году. Соколова совершенно не интересовали мои знания и умения и необходимость присутствия врача на столь обширной площадке. Его волновало только то, что я женщина и поэтому не должна находиться на поле боя.

Еще я видела, как он бьет лошадь. А по поводу его злоупотребления спиртным — могу процитировать японскую пословицу: «Сначала человек пьет саке, а потом саке пьет человека».

Между тем на форуме разместили архивное видео 1988 года, где молодой Олег Соколов демонстрирует французскому ТВ свои реконструкторские таланты.

 

Французские реконструкторы рассказали про общение с Анастасией Ещенко. «Я общался с ней, — пишет Royal Scot’s Guard. — Она не говорила по-французски, так, знала несколько слов. А по-английски разговаривала хорошо. Меня очаровала ее грация, манера держаться, и я задавал себе вопрос: как такая красавица жила с Олегом?

После истории с лошадью в Испании Олегу перестали давать коней на всех реконструкциях в Европе. В последние годы его вообще предпочитали не приглашать организаторы реконструкций времен Первой империи, потому что с Олегом всякий раз что-то происходило.

Помню, как на двухсотлетии битвы при Маренго в 2000-м году, в Италии, где мы былим с нашей группой барабанщиков императорской гвардии, на бивуаке приходилось расталкивать Олега, который пьяным валялся под деревом в луже рвоты — при этом он был облачен в генеральский мундир.

Впрочем, нам приходилось вести с Олегом крайне увлекательные беседы на исторические темы. В общем, я знал двух Олегов: трезвого знатока истории, фонтанирующего анекдотами и рассказами о жизни Первой империи, и Олега пьяного — доктор Джекил и мистер Хайд, одним словом».

Читайте материал «Игорь Стрелков вспомнил подвиги историка-убийцы Соколова»

Натали: Обратите внимание, что очень быстро появились адвокаты с весьма любопытной линией защиты.

От Наполеона до Отелло: как адвокаты защищают доцента Соколова
Газета.Ru 11 ноября 2019

…
Адвокаты доцента исторического факультета СПбГУ Олега Соколова собираются убедить следствие в том, что убийство своей возлюбленной Анастасии Ещенко он совершил, будучи в состоянии аффекта. Об этом сообщает «Фонтанка» со ссылкой на знакомые с ходом дела источники.
Защита не желает, чтобы Соколова признавали невменяемым и отправляли на принудительное лечение, отметили собеседники издания. Невменяемость ученого, если таковую докажут медэксперты, может поставить под удар его научную карьеру и образование, полученное его студентами.
По их словам, сейчас адвокаты подробно изучают образ жизни убитой доцентом 24-летней девушки. Собеседники издания полагают, что план «представить потерпевшую в выгодном для подозреваемого свете» вполне жизнеспособен.
Если удастся доказать, что Ещенко «изводила ревностью» пожилого профессора, то со статьи 105-й «Убийство» дело можно переквалифицировать на статью 107 УК РФ «Убийство в состоянии аффекта». Максимальное наказание по ней составляет до 3 лет лишения свободы.
Адвокаты Соколова намерены апеллировать к позиции пленума Верховного суда РФ, в 1999 году установившего правила судебной практики по поводу дел об убийстве.
Смягчающими обстоятельствами в случае со 107-й статьей могут быть «ссора, ревность, месть, зависть», но для перевода дела «на новые рельсы» необходимо «доказать психотравмирующую ситуацию», предварявшую убийство.
Источники также отметили, что если защита решит сосредоточиться именно на такой стратегии, то «не обойдется без обстоятельств, очерняющих репутацию убитой».
Ранее Соколову назначили психиатрическую экспертизу. Адвокат доцента Александр Почуев заявил, что защита выстроена вокруг «сильного фактора», под воздействием которого историк мог совершить убийство.
По словам адвоката, Соколов раскаивается в совершенном преступлении и пребывает в состоянии шока. Однако при этом историк отказался объяснять мотивы убийства, воспользовавшись 51-й статьей Конституции РФ.
Стоит отметить, что доценту не грозит пожизненный срок, если будет доказано расчленение трупа девушки. Глумление над мертвым телом не может расцениваться в качестве обстоятельства, свидетельствующего об особой жестокости убийства, равно как и намерение избавиться от частей тела.
Доцент истфака СПбГУ Олег Соколов был задержан 9 ноября в Санкт-Петербурге по подозрению в жестоком убийстве молодой девушки. …
Кроме того, Соколов якобы собирался после убийства покончить с собой посреди Петропавловской крепости, одевшись в мундир эпохи Наполеона.
…
Старая знакомая Олега Соколова рассказала также «Газете.Ru», что историк всегда обладал вспыльчивым характером.

«Он, думаю, верил и хотел, чтобы его любили», — предположила женщина.

Натали: А тут еще такая деталь, которая лишь подтверждает, что этот доцент… какой-то маньяк!

Таинственная гибель жены: подробности жизни историка-убийцы
Рамблер 11 ноября 2019

Супруга доцента СпбГУ историка Олега Соколова, обвинённого в убийстве молодой девушки, много лет назад погибла при невыясненных обстоятельствах, заявил режиссёр Евгений Понасенков в беседе с корреспондентом «Московского комсомольца». По его словам, смерть женщины так и осталась загадкой.

…

«Насколько мне известно, первая жена доцента погибла при невыясненных обстоятельствах. Он познакомился с ней в школе, где преподавал. Об этом я тоже говорил в обращении, но меня никто не послушал», — отметил он.

Натали: И я не совсем поняла, как он познакомился в школе… Она-то ученицей была или учителем? С женщинами-коллегами у него были не слишком хорошие отношения…

Ирина Анатольевна: Как мне жаль убитую этим уродом девочку… Мало того, что над трупом глумился, да еще и на девушку с ангельским личиком теперь начнут помои лить, чтобы отмазать эту поганую обезьяну от давно заслуженного наказания…

Убитая выпускница СПбГУ была отличницей и активисткой в школе
12:25 11.11.2019

Анастасия Ещенко

КРАСНОДАР, 11 ноя — РИА Новости. Предполагаемая жертва доцента СПбГУ Олега Соколова Анастасия Ещенко в школе была отличницей и активисткой, рассказал РИА Новости заместитель главы Калининского района Кубани Сергей Рубцов.
По его словам, Ещенко — выпускница школы в станице Старовеличковская.
«Девочка училась хорошо, активистка была, во всех мероприятиях участие принимала — школы, района, олимпиадах, знаем мы ее. Ребёнок был на виду у нас… Она по баллам ЕГЭ поступила (в Санкт-Петербургский университет – ред.). У неё высокие баллы были, она попала туда… Плюс у неё еще золотая медаль была… Все в ужасе. У нас в станице…. Такого у нас, сколько мы живём, такого у нас не было. В шоке все», — рассказал агентству Рубцов.»

…

Натали: Земляки все в шоке, очень жалеют убитую. Судя по всему, она была очень милым существом.

Ирина Анатольевна: Да по ней и видно! Какое это горе для родителей!

Убитая в Петербурге девушка была дочерью полицейской с Кубани

10 ноября 2019, 13:02

Родители Анастасии Ещенко

Убитая в Санкт-Петербурге Анастасия Ещенко была дочерью полицейской с Кубани и сестрой вратаря молодёжной сборной России по футболу. В преступлении подозревается доцент СПбГУ Олег Соколов.

«Подполковник, Галина Георгиевна, кадровик (районного отдела полиции. — RT). Мы только вчера вечером все узнали, сейчас все шокированы… Мы работали с её отцом, он тренером работал, учителем физкультуры… в школе работает. Сын — он в сборной России по футболу, молодёжке, воспитанник «Краснодара», — приводит РИА Новости слова председателя квартального комитета станицы Старовеличковской Калининского района Краснодарского края Евгения Тарасенко.

По данным сайта ОМВД по Калининскому району, подполковник внутренней службы Галина Ещенко — начальник отделения по работе с личным составом.

Натали: А брат Анастасии утверждал, что сестра уже уходила от этого доцента и хотела с ним порвать окончательно.

Брат убитой аспирантки СПбГУ рассказал о последнем разговоре с сестрой
10.11.2019 | 17:27

Сергей Ещенко, брат убитой аспирантки Санкт-Петербургского государственного университета Анастасии Ещенко, рассказал Рен.ТВ об их последнем телефонном разговоре.

По его словам, в ночь с 7 на 8 ноября Анастасия позвонила ему в слезах и сказала, что ее сожитель доцент СПбГУ Олег Соколов ударил ее, «бросил головой об пол». Агрессию Соколова вызвало желание девушки пойти на день рождения друга.

После ссоры аспирантка ушла из квартиры, однако сказала брату, что вернется туда за вещами. Она планировала остановиться в общежитии.

По заявлению Сергея, до этого инцидента девушка уже уезжала от Соколова, они два месяца жили отдельно.

Ирина Анатольевна: Но с родителями девушка не делилась… и очень зря! Думала, наверно, что сама сможет разобраться по-человечески. Хотя ведь чувствовала, что там человеческого уже давно шиш да маленько.

Отец убитой в Петербурге девушки прокомментировал смерть дочери
10 ноября 2019, 19:20

Отец убитой в Санкт-Петербурге Анастасии Ещенко Олег заявил, что не слышал от дочери жалоб на доцента СПбГУ Олега Соколова, подозреваемого в совершении преступления.
РИА Новости
«Я знал его (Соколова. — RT) только заочно. Лично знаком с ним не был. Но Настя о нём ничего плохого никогда не говорила. Поэтому то, что случилось, нас повергло в шок», —  приводит его слова kp.ru.

Натали: Нашелся друг убитой, рассказывающий, как девушка влюбилась в этого урода.

Друг убитой в Петербурге рассказал о её отношениях с доцентом СПбГУ
10 ноября 2019, 19:43

Друг убитой в Санкт-Петербурге Анастасии Ещенко рассказал о её отношениях с доцентом СПбГУ Олегом Соколовым.

«Она влюбилась в него на первой лекции, это было начало третьего курса. Она бегала за ним с горящими глазами. Где-то к выпуску на бакалавриате она уже была в отношениях с Соколовым… Они скрывали свою любовь, хотя все догадывались. Но в целом для окружающих она выглядела вполне жизнерадостной и счастливой. Соколов её даже возил в Париж», — цитирует его kp.ru.

Ирина Анатольевна: Не нравятся мне эти рассказы! Какие-то они… тенденциозные. С одной стороны, неопытная провинциальная девушка влюбилась… с другой стороны, «бегала с горящими глазами». Слушай, я и сама тот еще доцент! И историй таких знаю целый воз. Про «влюбилась на первой лекции» ни в жизть не поверю. Это все рассказики на мельничку версии «стала очень агрессивной». А реакция на моей страничке того же Артура Полякова тоже свидетельствует о более жизненной другой версии — Анастасию долго загонял в угол своими назойливыми домогательствами именно доцент. И никак не наоборот.

11.11.2019 16:09
«При упоминании моих детей она начала беситься». Доцент Соколов намекнул, что убитая аспирантка сама набросилась на него с ножом
Доцент СПбГУ Олег Соколов в ходе заседания Октябрьского районного суда 11 ноября рассказал, что прожил с убитой Анастасией Ещенко пять лет. Как передает корреспондент «Фонтанки», Соколов уточнил, что у них были «десятки общих знакомых».

«Я считал ее невестой и говорил друзьям, что собираюсь на ней жениться», – сказал историк. Когда судья спросила о причинах произошедшего, Соколов заявил: «При упоминании моих детей она начала беситься…»

«Я сказал, что субботу-воскресенье должен провести с детьми. Она пришла в бешенство. Дальше произошло это чудовищное несчастье… Я никогда такого потока агрессии не видел… Нападение с ножом… Девушка, которую я считал идеалом, вдруг превратилась…» – сказал историк и тяжело сел на скамейку.

Судья удивленно уточнила: «Я не очень поняла. Это девушка на него с ножом?..» После этого адвокат Александр Почуев залился краской и заявил: «Ваша честь, ну я не хотел, чтобы он этого говорил. Это все преждевременно». «Фонтанка» ведет прямую трансляцию с заседания суда.

Натали: А почему бы нашим следственным органам не вспомнить славную практику давних уже лет и не попросить несовершеннолетних детей Олега Соколова нарисовать что-нибудь.

Ирина Анатольевна: Это вы о чем?

Натали: А помните, как славная психологиня (увлекающаяся садо-мазо танцами) выдала экспертное заключение на основе рисунка маленькой девочки, и её папа укатил на долгие годы в места не столь отдаленные по обвинению в педофилии. А тут, сам бог велел.

Ирина Анатольевна: Да-а-а… что-то мне не нравятся заявления доцента о ревности Анастасии в адрес его несовершеннолетних деток. Явно проговаривается по Фрейду. Он очевидно болтлив и не сдержан.

Читать по теме:

• Не обещайте деве юной… Часть I
• Не обещайте деве юной… Часть II

Ирина Дедюхова

Повелительница снов

68. Война и валенки

Ночью возле Варьки появилась бабушка. Она осматривалась в комнате, трогала потертую обивку на кресле, восхищенно цокая языком.

— Варь! А на окна мануфактуры-то пошло аршин семь, не меньше! Славно живете, зажиточно!

Варя плакала, сидя на диване, понимая, что бабушка зашла попрощаться.

— Что ты все ревешь? Что ты все ноешь? Вот каково мне уходить, если я знаю, что Кузьмич без меня зимы не переживет! Хлипкая же ты детина! Вот я чего вынесла! Две войны, коллективизация и террор! А до таких годов дожила! Да… Дожила, вспомнить нечего…

Бабушка села рядом с Варей и потрепала ее по голове.

— Живи долго, Варюша, и помни все, что ни встретишь. Будешь помнить-то нас?

— Буду.

— Вот-вот, ты, главное, помни. Я ведь и сама не понимаю, как это такую глыбу перелопатила — восемьдесят пять годков, да каких! Ты тоже, милая, силенок набирайся на все остатные дни. Не могет такого быть, чтобы кто-то без войны жизнь прожил. Но ведь ты с малолетства такая была, что прямо звала на себя войну-то! Не зови войну, не надо! Она сама тебя найдет…

Утром принесли телеграмму о смерти бабушки. Последнее пристанище старики нашли в Морозовской, где купили дом, на половине которого разместился их внук от старшей дочери с семьей. Дочка все ходила к бабушке и просила ее подписать дом в наследство внуку, но бабушка все тянула с завещанием. А потом она уступила настоятельным просьбам дочери. Они даже отметили это событие бутылочкой, после чего бабушку потянуло в сон. Наутро она не проснулась…

Александр Кузьмич последние годы жизни жил внутри себя. Из-за давней контузии он совершенно ослеп и оглох. Единственной нитью, связывавшей его с миром, была бабушка, которая как-то могла до него достучаться. Он понял, что потерял жену навсегда только тогда, когда ему в ладони вложили ее холодную застывшую руку.

От дома до туалета была протянута для него веревка, бабушка всегда следила за его передвижениями на улице. Но как-то уже после ее смерти, выйдя из туалета, веревки он не обнаружил. Он пытался на ощупь найти дорогу к дому, кричал, но не слышал ни ответа, ни собственного голоса. Он замерз в двух шагах от крыльца своего дома. И папа опять поехал на похороны. На поминках великовозрастный внук, ставший хозяином дедушкиного дома, все прятал от папы глаза и огорченно вздыхал: «Да… Девяносто семь годков…Пора уж…».

Александра Сайкина Старики

Теперь папа все думал по ночам, какой памятник ему поставить своим родителям. Он сбился на плиту черного гранита и стал размышлять над эпитафией старикам. Написать следовало по жалостней, чтобы у местных крохоборов не поднялась рука обобрать последний приют стариков. Могилы вдруг начали грабить повсеместно. В конце концов, папа обратился за помощью к дочери. Варя сказала ему последние слова бабушки, и папа решил, что это будет самой лучшей надписью. Так на двух скромных могилах в Морозовской появилась плита, на которой был портрет бравого казака и старушки в платочке. Надпись на плите сообщала: «Александр Кузьмич и Анастасия Федоровна Ткачевы. Семь детей, три войны, коллективизация и террор».

Что остается после людей? Память… И Варька помнила все, заставляя себя припоминать каждую мелочь и каждое слово, вскользь оброненное когда-то бабушкой. И почему-то особенно часто она вспоминала в ту зиму, когда бабушка и Гришкина жена двое суток дежурили у телеграфного столба на большаке, по которому день и ночь везли на Тацинскую врагов народа, чтобы забросить Гришке валенки в трехтонку. Отойти было нельзя, расписаний у трехтонок не было, а в метель лучше всего было дежурить у столба. И надо же было так опростоволоситься, чтобы попасть под приклад конвойного, когда на их вопль: «Кукарека-а!», из кузова отозвался сам Гришка. Один валенок они забросили, а один так и остался на дороге. Подобрать его у них уже души не хватило. И Варя со слезами все примеряла бабушкину жизнь на себя, и наряд получался для нее великоватым. А смогла бы она вот так простоять на морозе с валенками для своего Лешика? А смогла бы! Ни чо, смогла бы… Но она не допускала до себя другой мысли, потому что очень боялась ее. А стал бы Лешик ждать двое суток ее печальную трехтонку?

После этого горя Варька стала готовиться к войне. Воевать с мужем было не о чем. Умишка у нее хватало, чтобы понять, что в любви важны не завоевания, а неожиданные подарки, которых ее никто не удостоил. К черту, снижать планку для убогих она не собиралась — мир к ногам, а там посмотрим…

Ее работа была для нее войной, которая ее, слава Богу, в жизни миновала. Она воевала с язвительными оппонентами, с собой, она хотела всех заставить, наконец, считаться с нею. Исайка многое в ее теперешней жизни воспринимал с явным неодобрением. Он не менялся. Он звал ее в ночь, а она давно стала дневным человеком.

Муж насмешливо пытался остудить этот боевой пыл. Ему казалось, что Варя переоценивает свои силы. Он считал, что должен доказать это ей, образумить. Но на все его вопросы о том, как она собралась защищаться на такую сложную даже для любого мужчины тему, Варя спокойно отвечала: «Я не собираюсь защищаться, я буду нападать. А передо мной никто не устоит. Нет таких нынче».

Дочке исполнилось полтора года, декретный отпуск заканчивался. Весной она последний раз приехала в свой лес, в котором провела молодость, на защиту диссертации. На кафедре все было по-старому, только Герман уехал в какие-то далекие страны.

Защита у Варьки прошла нормально, в одном месте только она было «поплыла», но шеф тут же подставил ей плечо. С шефом они, конечно, выпили по этому случаю довольно крепко.

После защиты Варе надо было оформить множество документов для отсылки в ВАК. Для их печати ей давали ключи от кафедры. Денег на оплату машинистки у нее не было, да и печатала она гораздо быстрее и грамотнее любой машинистки. Поскольку днем машинка была занята, она, к своей тайной радости, могла на ней работать только ночью. Ночи снова стали звать ее, но она еще тщетно старалась быть как все.

Варя скучала о дочке, но радовалась своей полной свободе, только теперь осознав, как тяготит ее семейная жизнь. В пять утра, когда она возвращалась с кафедры, лес прощался с ней торжественным, хаотичным, призывным весенним пением пташек.

К концу второй недели пребывания в полном одиночестве, нарушаемом только стрекотом пишущей машинки, она вдруг почувствовала даже настоятельную необходимость полета. И они летали вдвоем с Исайкой, как когда-то летали втроем. Но она не могла себя заставить войти в чьи-то сны, полные чужих оценок и мнений. А свое мнение, как показала жизнь, навязывать кому-то у нее не было особой охоты.

Вот и Исайка вдруг полез к ней со своим мнением. Он постоянно намекал о том, что ей надо искать нового мужа. Нет, с нее хватит. Она устала от этих поисков. Не нужен ей никто! Она никому не была нужна всю молодость, а теперь они ей все до феньки!

* * *

Она вернулась в свой город кандидатом наук. Но почему-то ничего для нее это не изменило. Она устроилась в свой прежний институт. Вот и началась, наконец, для Варьки обычная взрослая жизнь.

Наступила осень, и она взлетала все реже. Чужие сны теперь были ей совсем неинтересны, а творить свои она почему-то уже не могла. Исайка все качал головой и рукой с ненавистью тыкал в спавшего Алексея, которому все же удалось укротить душу своей жены. Желтолицый воин ломал кнутовище в своих руках, показывая ей, что ее муж просто сломал ее, как он — этот кнут.

Но Варя не соглашалась с ним. Ее Алеша спас ее душу от одиночества, подарил ей чудного младенца! А то, что она так и не научила его любить, складывать свой мир к ее ногам, так может быть это только ее вина…

* * *

На кафедре, куда она поступила работать, время замерло на середине семидесятых годов. Ни защит, ни научной работы не было, зато процветала грызня на уровне партийных ячеек. Один пожилой преподаватель после Вариных лекций, где она рассказывала студентам о зарубежном опыте строительства и некотором отставании по этой части в СССР, даже подал на нее в прокуратуру заявление о том, что она занимается антисоветской пропагандой среди молодежи. Поскольку этот преподаватель был членом союза ветеранов института, районному прокурору пришлось брать с Варьки письменное заверение ее преданности к отечеству. При этом сам прокурор непрерывно курил и крыл матом научные кадры Варькиного вуза. Скука, одна скука, сдобренная политической информацией.

В городе постепенно стали исчезать с прилавков магазинов все привычные продукты питания, последние предметы верхнего и нижнего туалета, человеческого обихода вообще. Зато появились талоны, которые надо было отоваривать в потных раздраженных очередях.

На празднике Великой Октябрьской Революции в садике Вариной дочке вместо подарка дали одну шоколадную конфетку. Маленькая бережно сохраняла ее всю дорогу, но в переполненном трамвае не выдержала и принялась кушать. Вагон был полон детей, ехавших с мамами из садиков домой. На них публичное поедание измызганной шоколадной конфеты произвело неотразимое впечатление. Они громко заверещали, требуя себе конфет, а их мамы стали ругать Варьку, правительство и начальников, которые сожрали все конфеты сами.

Варя прекрасно обходилась без всего, что продавалось в магазинах раньше, но очень страдала без книг.

В книжных магазинах лежали только мемуары передовиков производства и партийных деятелей, которые Варя не могла читать.

После праздника Великой Октябрьской революции на Варькиной кафедре теперь все время происходили какие-то пламенные дискуссии о политическом моменте. Преподаватели обменивались журнальными статьями о лагерях, о вождях пролетариата, у них, по их словам, «открылись глаза». Но всех интересовал, прежде всего, прагматический вывод из публикуемых материалов: когда в магазинах появится колбаса? Варя старалась не посещать кафедральные политинформации. Ей было трудно удержаться, когда народ с жаром рассуждал, сколько бы колбасы у него было сейчас, если бы Ленин прожил еще с пяток лет. Обычно, Варька презрительно щурилась, криво улыбалась и честно пыталась молчать. Но, в результате, как-то не выдержала: «Судя по тому, что стали сейчас печатать о незабвенном товарище Сталине, Брежневе и о других товарищах, нас ждут новые открытия. Вы бы не спешили с ранними выводами. Вот как-то товарищ Ленин откровенно посетовал на то, что революцию 1905 года он проспал. Я полагаю, что в скором времени мы из тех же газеток узнаем, с кем именно и в каком борделе ему довелось проспать русскую революцию». Вся кафедра тогда возмутилась, Ильича у них искренне любили и ценили, за то, что он все знал наперед и никогда не ошибался. В кабинете у заведующего висел его огромный портрет с фотогеничной доброй улыбкой. Встал ветеран кафедры и от имени всех коммунистов факультета потребовал, чтобы Варвару допускали до занятий только при наличии справки из психодиспансера о том, что она там на учете не стоит и о ее дееспособности. Варька с ним полностью согласилась, но поставила условие, чтобы такой справочкой запаслись все ее коллеги. Вопрос со справками был тут же снят, поскольку все знали, что многие преподы из тех, которым было далеко за шестьдесят, не пройдут и простого тестирования, а эта сука, пожалуй, докажет свою полную профпригодность, особенно, если ее мужик будет проверять.

И хотя Варвара была кандидатом наук, написала множество научных работ и изобретений, а их кафедра имела один из самых низких рейтингов по институту, весь их коллектив втайне хотел только одного — чтобы Варвара поскорее их покинула. Как замечательно, достойно им жилось до нее!

В городе пропали сигареты, папиросы и даже махорка. Курящие стали снабжаться через предприятия, на которых работали. Вначале курево распределялось только среди мужчин, но свою долю потребовали и работники женского пола. Кто-то из них говорил, что просит никотин для мужа, отца, кто-то стыдливо признавался в дурной привычке. Варвара тоже потребовала своей доли при дележе сигарет на кафедре. Когда ее стали упрекать тем, что она не курит, она заявила, что начнет курить из вредности, чтобы всем партийным, которые довели страну до этого хамства, досталось поменьше.

Той же осенью, ее муж уехал в московскую аспирантуру. Он сообщил о своем решении в свойственной ему категорической манере, но Варя и не собиралась его удерживать. Она уже не хотела быть сломанным кнутом, жизнь в суетных обыденных рамках сковывала ее.

Она переехала с дочерью от родителей в общежитие, заняв там две комнатки, отремонтированные Алексеем перед отъездом. Теперь, уложив дочь, она могла делать все, к чему звала ее душа. После отъезда мужа, они особенно сблизились с Исайкой, который, показывая ей свою вассальскую преданность, мог всегда поддержать ее, хотя бы просто потрепав по плечу.

69. Об умении умирать, страсти и жизненной силе

Варька хотела бы видеть в окружавших ее людях больше страсти, желания жить, а не выжить. Но вся человеческая жизнь на протяжении многих поколений, вся непечатная, а изустная, действительная история их семей, оглушала, отучала их от страсти.

Страсть… Даже в их с Исайкой призрачных скитаниях было больше страсти, чем в Варькиной реальной дневной жизни. Постепенно все интересы для Вари опять сместились в сумеречное время, где она вдвоем со своим неразлучным спутником не была одинока. Исайка всегда знал, когда надо уходить, и с ней ни разу больше не повторилось той первой ошибки, едва не стоившей ей жизни тогда, когда она получила Дар. Варя откуда-то знала, что при передаче Дара вновь обращенному дают сонное питье, чтобы память о прежних жизнях не обрушивалась так, как это произошло с ней. Бабушка не могла знать такие вещи, но Надя заранее готовилась к избавлению от Дара. Значит, это и было задумано ею заранее! Варька не могла представить, чтобы кто-то кроме нее смог выдержать просмотр такого кино. За что же Надя выплеснула на нее эту муку? Ну, что же, зато, благодаря последней пакости Надьки, она приобрела двух замечательных приятелей, один из которых стал ей чудесной дочкой с фарфоровым личиком.

Проходя времена и судьбы, Варя поняла, что не так страшно придуманное за годы последних войн оружие, как то, что сам человек может сделать со своей душой. Она видела, как люди ломают свои души и судьбы, в угоду слепому случаю, который им надо было лишь пережить и с достоинством вынести. Как же быстро они впадали в отчаяние! Будто разочарование жизнью и было для них естественным состоянием. Она поразилась мудрости прежних своих учителей, которые воспитывали в воине, прежде всего, умение умереть с соблюдением лица. Люди разучились умирать, но, в своем зверином желании жить, в своей низменной привязанности к жизни, они теряли чувство меры, проливая чужую кровь.

Она презирала людей, готовых при первом прикидочном ударе судьбы наложить на себя руки. С древности существовали строгие ритуалы и правила, когда воин мог прибегнуть к своему последнему оружию, чтобы уйти непокоренным, или кровью смыть низость проступка. А эти — по любому поводу готовы по-собачьи накинуть себе петлю на шею!

Война уже не влекла Варьку. Она видела, что войны-то есть, но идут они без воинов. Воин превратился для трусливого кабинетного человека в кусок мяса, в скотинку войны. Все мыслимые законы войн были нарушены. Они не мешали пахарю раньше, стремясь дойти строевым шагом до выбранного места сражения, чтобы занять лучшую позицию. Пахарь же мирно вел свою борозду. Теперь войны рушили, прежде всего, жизнь мирного труженика. Нет, нельзя ни давать власть в слабые руки черни, ни вкладывать оружие в ее грязную неухватистую руку. Да, тут, пожалуй, забоишься жить… У них никогда с Исайкой не было такого страшного оружия, им оно было ни к чему, они и с мечом не боялись жить. А нынешние вояки, во всеоружии даже перед мифическими чудовищами, которых давно уже не было, во всеоружии своих знаний боялись самой жизни, потому что так мало значили в ней. Но они боялись и страсти, боялись ее — молодой, красивой женщины, которая в каждом движении была слишком живой для них! Даже ее заливистый, искренний смех вызывал страх в покорителях Природы и Космоса

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• 1. О том, откуда берутся дети
• 2. О вассальской преданности и ночных горшках повелителей
• 3. Варька устраивает свою жизнь
• 4. Хотят ли русские войны?
• 5. Семья состоялась
• 6. Новые родственники
• 7. Опять садик, блин…
• 8. Табор уходит в небо
• 9. Здравствуй, школа!
• 10. У Варьки выросли титьки…
• 11. Рассказ бабушки о неоценимом вкладе двух друзей в борьбу пролетариата
• 12. О том, что кроме политической сознательности, мужикам и башка не помешает
• 13. Они сказали: «было — ваше, а стало — наше!»
• 14. О ртутных озерах и трубочках для коктейля
• 15. В родном гурту и говно по нутру
• 16. Из сочинения Варьки о Великой отечественной войне
• 17. Виктор Павлович, Витенька, Вик…
• 18. Слава богу, опять хутор
• 19. Варька становится чучелом огородным
• 20. «Останься живой!»
• 21. Вначале было слово…
• 22. Варьке все обрыдло
• 23. Педагогическая поэма
• 24. Лето кончилось
• 25. Еще раз про любовь
• 26. Весенняя лихорадка
• 27. Варьку признают вундеркиндом
• 28. Почтовый роман
• 29. А они не просто дураки, они опасные дураки…
• 30. Последняя драка и первое пиво
• 31. Весенний смотр
• 32. Любовь за компанию
• 33. Семейный досуг
• 34. Кое-что о чистописании
• 35. Соперница
• 36. Ракушка
• 37. Аморальные мысли
• 38. Варькино рабство
• 39. Наследники
• 40. Змея подколодная
• 41. В поисках утраченного
• 42. Холод вечности
• 43. Варькины университеты
• 44. Ночные забавы
• 45. Месть железника
• 46. О торговле живым товаром
• 47. Сарынь на кичку!
• 48. Все женятся, а Варька — нет…
• 49. Варька — инженер!
• 50. В ожидании взлета
• 51. Курс молодого бойца
• 52. Аспирантура
• 53. Восток — дело тонкое!
• 54. Дружба по графику
• 55. О том, чем они занимались несколько раньше
• 56. Национальный вопрос
• 57. Новая весна
• 58. Княгинюшка медовая
• 59. Планирен, планирен унд нох маль планирен!
• 60. Герман — как оазис русской демократии
• 61. Лето в городе
• 62. Большая охота
• 63. Варька — мужняя жена
• 64. В прозе о жизни
• 65. Сложное противостояние характеров
• 66. Несчастье
• 67. Она — не женщина, она — самодостаточная система!
• 68. Война и валенки
• 69. Об умении умирать, страсти и жизненной силе
• 70. Дочки-матери
• 71. Яблоки
• 72. Эх, мать-перемать…
• 73. О страсти со страстью
• 74. Варьку зовет земля
• 75. Три диалога, наверное, о любви, хотя, конечно…
• 76. Последняя встреча
• 77. Про состояние легкого душевного подъеба
• 78. О том, куда можно попасть по пьяни
• 79. О кораблях в море
• 80. Рашид заходил…
• 81. Сашкины сны
• 82. Конец шараги
• 83. Поедем за море, мой брат!

В Советском Союзе, наверное, не было такого человека, который бы не знал имени Ариадны Шенгелая. Она была настоящей кинозвездой советской эпохи. Мужчины 60-70-х годов восторгались ее красотой и утонченностью, женщины хотели хоть чем-то быть не нее похожими. В киосках продавались открытки с ее фото, по телевизору и на большом экране шли фильмы с ее участием.

Хрупкая красавица, «графиня советского кинематографа» – так современники называли Ариадну Шенгелаю. Артистка, которой более всего удавались роли аристократических особ, была известна и любима миллионами зрителей, востребована в театре и кино, а после внезапно исчезла из поля зрения широкой аудитории, став затворницей.

Ариа́дна Все́володовна Шенгела́я (урождённая Шпринк; род. 13 января 1937, Ташкент) — советская и российская актриса театра и кино. Народная артистка Грузинской ССР (1979), Народная артистка Российской Федерации (2000)[1].

Роскошная актриса, обладающая восточной красотой и природной грацией восхищала умы мужчин, режиссеры преклонялись перед ней, она играла лучших аристократок и наверно трудно было бы найти в нашем кинематографе еще одну такую Графиню…

О ранних годах в биографии артистки известно мало. Девочка с поэтическим именем из древнегреческих мифов и легенд родилась 13 января 1937 года в Ташкенте, ныне – столица Узбекистана, в семье Шпринк.

Отец Всеволод Эдуардович – обрусевший немец. Его предки переехали в Российскую империю еще во времена Петра Великого. Мать Анна Павловна Любимова – русская. Оба родителя жили в Москве. Там они познакомились, а на переезд в далекий Ташкент решились из-за набиравших обороты сталинских репрессий.

Неудивительно, что благодаря необычным имени и фамилии, яркой внешности и месту рождения поклонников творчества интересовал вопрос о национальности артистки. Младшая дочь Ариадны Всеволодовны отмечала, что на 80-летний юбилей мать

«поклонники с гордостью поздравляли как датчанку, грузинку, еврейку, гречанку, немку и как представителя русской нации».

Всеволод Эдуардович был известным экономистом, он пытался уехать в столицу и там работать, но власти были категорически против. В 1937 году его арестовали, за самовольное проникновение в Москву и отправили в Магадан на долгие 26 лет. Четверть века он провел в лагерях, реабилитирован лишь в 1955-м. Матери с девочкой удалось перебраться в столицу. Здесь она окончила среднюю школу и поступила во ВГИК им. С. А. Герасимова.

Ариадна Шенгелая

Ариадна Шенгелая

Училась во ВГИКе в мастерской народного артиста СССР Владимира Белокурова, который за 30 лет работы в институте кинематографии вырастил многих актеров: Нину Гребешкову, Ию Арепину, Галину Логинову.

В кино Ариадна Всеволодовна дебютировала в 1957 году в роли Ирины в художественном фильме «Екатерина Воронина». Еще учась в Институте кинематографии, Шенгелая снялась в двух фильмах: в „Евгение Онегине» (Татьяна Ларина) и в „Евгении Гранде» (Евгения).

Мелодрама «Екатерина Воронина» по одноименному произведению Анатолия Рыбакова 1957 года принесла ей роль Ирины Леднёвой. Дебютантка сыграла роль дочери одного из главных героев – девушки с непростым, бунтарским характером. Тоненькая юная исполнительница главной роли, с огромными глазами и удивительным нежным голосом, буквально очаровала зрителей. Уже в этой первой работе был явно виден глубокий драматический талант актрисы.

Екатерина Воронина (1957)

Екатерина Воронина (1957)

Екатерина Воронина (1957)

Дебют на экране под патронажем знаменитого режиссера и сценариста Исидора Анненского стал удачным стартом в кинокарьере. В фильмографии артистки впоследствии появятся свыше 40 картин.

Первый раз красавица Ариадна Шпринк вышла замуж на втором курсе ВГИКа за Эльдара Шенгелая. Молодой человек учился на режиссерском факультете. Происходил он из известной семьи кинематографистов, его родители начинали еще в немом кино. К сожалению, оба ушли из жизни очень рано. Когда влюбленные сыграли свадьбу, многие ребята на курсе признавались, что по-доброму завидуют Эльдару. Ведь Ариадна была оной из самых красивых и умных девушек на курсе, к тому же талантлива и хорошо воспитана.

Эльдар и Ариадна Шенгелая

У супругов в 1958 году родилась дочь Нато, названная супругами в честь мамы Эльдара – актрисы Нато Вачнадзе (Наталья Георгиевна Андроникова), которую сравнивали с Верой Холодной – роковой красавицей немого кино. Сама Вачнадзе (фамилия по первому мужу) в кино попала случайно – её, работницы спичечной фабрики, фотографию увидел в витрине тифлисского фотоателье администратор Госкинпрома. Так в 1923 году Нато очутилась в мире кинематографа – сначала немого, потом звукового, упорно работая над своей дикцией. Но, помимо актерства, Нато привлекал и сам кинопроцесс, особенно документальное кино, поэтому в перерывах между съемками она работала ассистентом режиссера, позже освоила и профессию монтажера. Со вторым мужем Николозом Шенгелая актрису «обвенчал» Владимир Маяковский. Увидев на своем вечере Нато и Николая, поэт пошутил: «Подойдите ко мне, вы так друг другу подходите, я вас обвенчаю», – и осенил их «крестным знамением». Два дня спустя молодые поженились. Их дети – Эльдар и Георгий Шенгелая – стали успешными кинорежиссерами.

В 1943 году Николай Шенгелая погиб в автоаварии. Осенью 1952 Нато вышла замуж в третий раз – за капитана-полярника, начальника морского пароходства Анатолия Качараву. В 1953 году в свой день рождения 49-летняя Нато Вачнадзе летела домой со съемок, но самолет после удара молнии рухнул в горах над Зугдиди. Сгоревшее тело актрисы удалось опознать по бриллиантовому кольцу, доставшемуся ей от предков – князей Андроникашвили.

Два сына Нато и Николая — Эльдар и Георгий тоже стали режиссерами, причем оба получили много международных престижных наград. Эльдар женился на Ариадне Шпринк, а Георгий — на актрисе Софико Чиаурели.

В 1958 году Ариадна Шенгелая сыграла Татьяну в экранизации «Евгения Онегина» Романом Тихомировым.

«Евгений Онегин» 1958г.

Тем, кто любит оперу, рекомендуется фильм к просмотру. Прекрасная советская постановка. Главные сольные партии исполняют звезды Большого театра — Галина Вишневская, Лариса Авдеева и Евгений Кибкало. В ролях, помимо Ариадны Шенгелая, сыграла совсем молоденькая Светлана Немоляева. Ариадна Шенгелая прекрасно справилась с ролью Татьяны Лариной, даже не смотря на то, что она, по-сути, не произнесла в фильме ни одного своего слова. Татьяна в исполнении Ариадны — это и нежная девушка, влюбившаяся в Онегина, и гордая, невероятно элегантная, красивая жена генерала.

По замыслу режиссера в фильме должна была главенствовать музыка Чайковского. Перед молодой актрисой стояла чрезвычайной трудности задача: избежав оперного шаблона, создать образ Татьяны, каким увидел его Пушкин, а в музыке — Чайковский. В том случае, если еще добавить к этому то обстоятельство, что в воображении каждого зрителя наверняка существовала «Своя» Татьяна, станет особенно ясна творческая смелость молодой актрисы, решившейся сыграть эту роль.

«Евгений Онегин» 1958г.

«Евгений Онегин» 1958г.

Ариадна Шенгелая по-своему увидела поэтичный облик пушкинской Татьяны, сумела сделать образ Татьяны сегодняшним, волнующим. Роль Татьяны — принципиальная удача молодой актрисы. А. Шенгелая достигла в этой роли не только большой эмоциональной силы в раскрытии пушкинского образа, но обнаружила также тонкое понимание интонационного строя музыки Чайковского, которая в свою очередь помогла актрисе глубже передать мир интимных чувств Татьяны (спела партию Татьяны Г. Вишневская).
Образ Татьяны дан а. Шенгелая в движении, в развитии. Вот перед нами появляется на экране стройная и грациозная, мечтательная и задумчивая девушка, выросшая в деревенской глуши, «с Печальной Думою в Очах, с Французской Книжкою в Руках». Ее искренне огорчают вычитанные из романов ричардсона и руссо страдания молодых влюбленных. В первых сценах фильма Татьяна — Шенгелая прекрасна своей неопытностью, сердечностью.

На протяжении всей картины актриса вместе с режиссером Р. Тихомировым углубляет и развивает рисунок роли, выверяет в ней каждую деталь, жест, движение. Внешние данные а. Шенгелая, ее юное лицо, взгляд ее больших задумчивых глаз вызывали ощущение полной гармонии их с чувствами, гармонии с музыкой, которая составляет душу фильма. Первое же появление а. Шенгелая на экране вызывало ощущение подлинности и достоверности всего происходящего. Ее героиня предстает не иллюстративным персонажем, как это еще нередко случается при переводе литературных образов в кинематографические, а живым человеком.

«Евгений Онегин» 1958г.

Шенгелаевская Татьяна удивительно проста и обаятельна. «Русская Душою», она чувствует поэтичность народных песен, искренне радуется прелести раннего летнего утра, буйной зелени сада, раздолью русских полей. Атмосфера молодости, душевной чистоты, принесенная в фильм Ариадной Шенгелая, во многом определила близость его к пушкинскому роману.
Заглянув в глубины души своей героини, а. Шенгелая с искренним волнением рассказывает нам о любви Татьяны к Онегину, любви чистой и трепетной, любви на всю жизнь.
Сцена письма — одна из лучших в фильме. Она сыграна актрисой с большим эмоциональным волнением, проникнута глубоким лиризмом. Татьяна — Шенгелая в ней — вся в открытом порыве чувства, она еще верит в созданного ее воображением Онегина ( «Другой., Нет, Никому на Свете не Отдала бы Сердца я». На лице Татьяны светится надежда и трепетное ожидание своего избранника. Из глаз ее льются слезы. Это слезы смятения, девичьего стыда, слезы любви и надежды ( «Судьбу мою Отныне я Тебе Вручаю».
Психологически точно и проникновенно раскрывает а. Шенгелая душевную драму Татьяны в заключительной сцене картины — прощального свидания с Онегиным в Петербурге. А. Шенгелая снова заставляет удивляться тому, как мастерски она соединяет в этой остродраматической сцене динамику образа с музыкой, которая звучит здесь как скорбно — элегическое размышление героини: «А Счастье Было так Возможно».
Мотив гибели счастья звучит в исполнении а. Шенгелая здесь в полную силу.

«Евгений Онегин» 1958г.

«Евгений Онегин» 1958г.

«Евгений Онегин» 1958г.

«Евгений Онегин» 1958г.

За работу в фильме-опере она получила первую премию на Московском кинофестивале (ныне – ММК), а также главный приз на Всесоюзном фестивале в Киеве. Голосом вокальных партий ее героини стала звезда Большого театра Галина Вишневская.

Случилось так, что Ариадне Шенгелая сразу посчастливилось. Ей, начинающей молодой актрисе, довелось сыграть в кино таких героев русской и зарубежной классической литературы, о которых только может мечтать актриса. Помогли этому качества дарования Шенгелая: непосредственность, открытость.  Тон игры Ариадны Шенгелая — сдержанный, негромкий, лиричный. Это всегда исповедь сердца и мысли.

В 1959 году она снялась у Ивана Пырьева в картине «Белые ночи», сыграв совсем маленькую роль танцовщицы-невольницы из грез главного героя.

Ариадна Шенгелая — «Белые ночи»

Древнегреческое имя Ариадна, огромные карие глаза и утонченные черты лица сразу привлекали внимание к Шенгелая. Танцовщица в картине «Белые ночи», Евгения Гранде — эти роли она сыграла еще во времена учебы во ВГИКе в мастерской Владимира Белокурова. «Все актрисы и актеры мастерской Белокурова – это была часть общей актерской и режиссерской мастерской, мы у них режиссировали. Она была так естественно хороша и без гламура. Дружелюбная, веселая, работящая, очень интеллигентная. Хорошая студентка, хороший товарищ в работе», – отмечал режиссёр Александр Митта.

Фуртуна (1959)

Но режиссеры, конечно, понимали, что такую редкую красоту невозможно эксплуатировать только на вторых ролях. И уже в 1960 году актриса получила возможность поработать над романтическим образом главной героини – Евгении Гранде в фильме, снятом по роману Оноре де Бальзака. Актриса органично и очень точно создала образ дочери главного героя, прошедшей путь от юной девочки до властной владелицы огромного состояния.

Евгения Гранде (1960)

Шенгелая вновь создает интересный и сложный образ.
Дочь провинциального богача Феликса гранде Евгения — создание чистое душой, привыкшее к простой, суровой, почти аскетической жизни. Во всем слушаться отца и на все смотреть его глазами для нее так же естественно, как привычка к постоянному труду. Она даже не догадывается о колоссальном богатстве отца. Страсть к наживе давно превратила Феликса гранде в скупца, маньяка, притесняющего дочь и жену из-за денег, подчинившего их жизнь принципу корысти и расчета. Душевная чистота Евгении еще острее оттеняла в фильме самодурство отца и алчность женихов, больше мечтающих о наследстве Евгении, чем о ней самой.
Может быть, так и прошла бы жизнь Евгении, ничем особенно не нарушаемая, среди этих людей, если бы не встреча с парижским кузеном Шарлем (М. Козаков), которого она полюбила преданно, беззаветно, навсегда. Именно любовь к Шарлю становится для актрисы внутренней динамикой поведения в образе, именно с ней связано в фильме дальнейшее изменение и развитие характера Евгении, ее духовное обогащение.
А. Шенгелая сумела через чувство своей героини к Шарлю глубже раскрыть внутренний мир Евгении, ее незаурядный характер, страстность, упорство, до сих пор дремавшие и подавленные в ней. Чувство к Шарлю влечет за собой перемены и в ее отношении к окружающему.

Евгения Гранде (1960)

Евгения внезапно замечает скудность отцовского дома и впервые начинает испытывать страх при виде отца. Но в то же время любовь делает ее сильнее, вселяет в нее спокойствие и уверенность в себе. Евгения отныне решительно право на свой внутренний мир отстаивает.
Вот сцена завтрака. За столом сидят Евгения и Шарль. Перед Шарлем стоят непривычные в этом доме яства: в изобилии сахар (обычно гранде выдает кусочки по счету), яйца, фрукты. Но вот неожиданно раздаются шаги отца. «Папенька! На лице Евгении — неподдельный испуг. Так что же? » — Недоумевает Шарль. Да ведь это папенька! » — В смятении повторяет она. А вошедший старый гранде тотчас же коршуном бросается к сахарнице, чтобы убрать ее со стола. И в эту минуту у Евгении пропадает страх. Решительно кладет Евгения свою руку на руку отца, взгляды отца и дочери встречаются в безмолвном поединке лишь на какие-то секунды, но в них актриса открыла нам в характере Евгении новые черты: твердость, решимость, непоколебимую уверенность в своей правоте. И старый гранде, ворча, отступает. Зрителю вполне достаточно этих нескольких секунд, чтобы понять, какой глубокий и сильный характер таится в этой девушке.

Евгения Гранде (1960)

Внутреннее состояние Евгении, ее отношение к Шарлю, А. Шенгелая стремится выразить точными эмоциональными реакциями. Выдержка и хладнокровие ее героини в сцене завтрака сменяются взрывом открытого темперамента в эпизоде у постели умирающей матери. Только ей доверяет свою сердечную тайну Евгения. Безудержный гнев охватывает Евгению, когда отец пытается отобрать у нее портрет матери Шарля в золотой раме. И мы верим ей, когда она кричит отцу: «Если вы Тронете Хоть Крупицу Этого Золота, Клянусь, я Убью Себя на Ваших Глазах».
Сквозь протест Евгении против деспотии отца и ее бесконечную любовь к Шарлю в игре А. Шенгелая проступает свет высокой нравственной силы человека, все отдающего и ничего не требующего взамен. В исполнении актрисы нет ничего лишнего, она свободно выражает то, что переживает ее героиня. До драматических нот поднимается а. Шенгелая в заключительных сценах фильма, когда ее героиня после смерти родителей, покинутая Шарлем, остается одна.
Нет, Евгения не умирает от горя. Жизнь по-прежнему идет. Только любовь погибла. Она могла бы быть. И вот ее нет. В пустом холодном доме, в старом кресле у камина сидит Евгения. Замкнувшаяся, бесконечно одинокая. Она отдает какие-то распоряжения служанке, но глаза ее теряют жизнь, они полны немой скорби. В каменной неподвижности застывает осунувшееся лицо. Причины поражения Евгении, как бы говорит актриса, кроются не в свойствах ее характера, а в общественном устройстве. С горечью говорит Евгения в финале фильма: «в этом мире любят только золото».

Евгения Гранде (1960)

В 1960-м актриса получила диплом и поступила в труппу Тбилисского русского драматического театра им. А. С. Грибоедова.

Супруги уезжают в Тбилиси. Ариадна пожив с мужем понимает, какой у него темпераментный и взрывной характер, в доме царит патриархат, актриса во всем подчиняется супругу. Единственной отдушиной Ариадне служит русский драматический театр имени Грибоедова.

С 1960 года — актрисой киностудии «Грузия-фильм».

В конце 1950-х — начале 1960-х годов была одной из самых популярных актрис советского кино.
Зрители запомнили ее тонкую аристократическую красоту и древнегреческое имя – Ариадна. Безусловно, восточная красота актрисы привлекала внимание режиссеров. Поначалу ей предлагали роли юных девушек, вступавших в самостоятельную жизнь, умеющих нести ответственность за свои поступки и ошибки, обладающих сильной волей, умеющих добиваться цели, понимая, что не все средства для этого хороши.

Среди них можно назвать роль Лены Топилиной, возлюбленной рабочего кондитеркой фабрики (религиозная драма М. Ершова «Люблю тебя, жизнь»1960г.).

«Люблю тебя, жизнь» (1960)

На берегах Ингури (1961)

Следом вышла искрометная комедия «Осторожно, бабушка!», и вновь главная роль. В трагикомедии «Осторожно, бабушка!» (режиссер — Надежда Кошеварова) она сыграла немного наивную, но серьезную не по возрасту главную героиню Лену. В этом фильме снялась и несравненная Фаина Раневская. Сюжет картины закручен вокруг строительства нового Дома культуры, бюрократов, пенсионеров, которые неравнодушны к тому, как они проводят время, их отпрысках, которые решают любовные и лидерские проблемы.

Осторожно, бабушка! (1960)

Осторожно, бабушка! (1960)

Осторожно, бабушка! (1960)

Убедительный психологический портрет создает А. Шенгелая в небольшой роли Регины Майер в фильме «Суд Сумасшедших» 1961г. (реж. Г. Рошаль. Массажистка при нацисте, фашистском наемнике Грубере, Регина Майер, считавшаяся долгое время глухонемой, заговорила на суде, изобличающем преступные действия Грубера. Когда-то Грубер подобрал ее девочкой, умирающей от голода на улице, и сделал своей молчаливой рабыней. Слова Регины идут от самого сердца: «Он был очень храбр со мной. Хлыст и револьвер. Но ведь он боялся всего. Этот Грубер».

Полюбился зрителям тех лет и фильм «Увольнение на берег» 1963г. со Львом Прыгуновым и Ариадной Шенгелая в главных ролях.

«Увольнение на берег» 1963г.

«Увольнение на берег» 1963г.

«Увольнение на берег» 1963г.

В 1964-м появился «Белый караван», номинированный на «Золотую пальмовую ветвь» фестиваля в Каннах. Автором ленты выступил ее муж, снявший супругу в главной роли.

«Белый караван»1963г.

Актерской индивидуальности А. Шенгелая близки натуры цельные, наделенные душевным теплом, любовью к людям, интересом к жизни.
Таков образ Марии, девушки — рыбачки в фильме «Белый Караван» (режиссер Э. Шенгелая) — образ большой жизненной правды. В нем актриса выразила свой взгляд на жизнь, свое отношение к ней. В Марии соединились честность и необычайное трудолюбие, жизнерадостность и бьющая ключом молодая энергия, целомудрие, нежность и верность твердым жизненным принципам. Все эти черты суть характера Марии. И у актрисы тут свои ходы к сердцу, сознанию.
Материал новой жизни актрисой в роли Марии точно схвачен. Ее героиня живет среди людей простых и сильных, полных благородства. Верность жизни, верность традициям выступают как верность народу. Традиционность и поэтичность в поведении Марии, в образе ее мыслей и чувств, тесно переплетаются. Актриса очень точно живет в атмосфере грузинского быта.
Любовь Марии к чабану Геле (И. Кахиани) крепка и нежна. Но ее чувство обрело новые черты, свойственные нашему времени.
Мария не может простить Геле отступничества. Его решение уйти жить в город она воспринимает как предательство своих товарищей, как неуважение к их труду. Страдающая и любящая Мария находит в себе силы отказаться от любимого.

«Белый караван»1963г.

Одной из знаковых картин в судьбе актрисы стал «Гранатовый браслет» 1965г..

В повести Куприна главная героиня, в которую безответно влюблен чиновник Желтков, — женщина достаточно эгоистичная и довольно безразлично относящаяся к любви какого-то заштатного чиновника. В то время как в фильме Роома Вера Николаевна — натура утонченная и глубоко порядочная. И в этом заслуга, в том числе, Ариадны Шенгелая. Она в фильме очень красивая, с изящной фигуркой и изысканными манерами. На нее смотришь и понимаешь, почему в нее влюбился мужчина возвышенной и очень красивой любовью.

«Гранатовый браслет» 1965г.

«Гранатовый Браслет» — это фильм о безответной любви, о счастье любви, которая очищает человека, которая выше окружающей среды и светских предрассудков. Роль княгини Веры была ролью психологически необычайно трудной и в то же время важной в фильме, так как именно к ней обращена в картине безнадежная, трогательная и самоотверженная любовь телеграфного чиновника Желткова (И. Озеров). Роль была трудной еще и потому, что в ней не было ярких поступков, и поэтому характер веры в итоге оказывался важным не сам по себе, а скорее как точка приложения душевных сил Желткова. Мы часто видим ее в фильме только глазами влюбленного в нее юноши романтика.

«Гранатовый браслет» 1965г.

«Гранатовый браслет» 1965г.

Героиня Шенгелая очень красива, горда и царственно спокойна. Вера — Шенгелая видит в любви Желткова к себе только оскорбительную сторону, ей претят его наивные письма, полные любви, раздражают его подарки. Жизнь ее соприкоснулась с чем-то, превышающим ее чувства и понятия. Такая она и у Куприна.

«Гранатовый браслет» 1965г.

Но в то же время стоит нам услышать, как Вера — Шенгелая произносит: «Нам, северянам, никогда не понять прелести моря. Я лес люблю. «. Или увидеть ее лицо, когда она слушает музыку Бетховена, как мы чувствуем, что Вера Николаевна — человек с тонкой душой, умеющий чувствовать поэзию, красоту.

«Гранатовый браслет» 1965г.

И не случайно, когда Желтков умирает, в душе веры наступает перелом. Она как бы открывает в себе нового человека. Любовь Желткова просветляет и возвышает ее, она раскрывает перед ней мир неведомых ей доселе чувств, она входит в ее жизнь и будет существовать в ее сознании. Вера понимает, что она уже вряд ли сможет жить по-старому. «Мне кажется, что в нашу жизнь вошло что-то ужасное», — признается она мужу. Это лучшая сцена в фильме, и актриса играет ее с подлинной драматической силой.
Но, к сожалению, не везде в фильме образ веры прочтен актрисой «изнутри», с одинаковой убедительностью. Иногда у нее проступает боязнь идти вглубь характера, появляется попытка решить все эффектными внешними приемами. Это помешало А. Шенгелая найти верный ключ к эстетике купринского образа. Местами красивость буквально «забивает» облик веры. Слишком много внимания фиксируется на красивых — красивых туалетах Веры, ее шляпках и прическах. И тогда внимание зрителя невольно переключается с игры актрисы на работу костюмерной. Правда, здесь трудно винить актрису — такова, к сожалению, эстетика фильма. Так случилось, например, в сцене, когда Вера приходит к мертвому Желткову. В глаза назойливо бьет красивый узор бисера на платье и ядовито — красная роза в руках. В итоге из сцены уходит купринская интонация трагической предопределенности, безнадежности.

«Гранатовый браслет» 1965г.

Представ в образе княгини Шеиной, она нашла свое амплуа. Княгиня Вера Николаевна из любовной драмы «Гранатовый браслет» — это лучшая роль актрисы, которая помогла в полной мере раскрыться ее лирическому дарованию, незаурядному поэтическому обаянию.  За утонченную манеру игры и аристократизм ее назвали «графиней советского кинематографа», а режиссеры мечтали получить Ариадну в исполнительницы статных барышень ушедшей эпохи.

«Гранатовый браслет» 1965г.

На протяжении 1960-х ежегодно выходили до 3 кинолент с ее участием. Это время считается расцветом актерской деятельности Шенгелаи. Исключением стал только 1967 год, когда актриса ушла в декретный отпуск.

Много искреннего чувства, тепла и темперамента вложила а. Шенгелая в образ молодой девушки Жаннеты в картине «Год как Жизнь» 1966г. (реж. Г. Рошаль. Горячая преданность делу французской революции приводит Жаннету и ее мужа на баррикады. Актриса наделяет героиню большим обаянием, раскрывает ее характер в разных обстоятельствах. Мы видим Жаннету на собственной свадьбе — возбужденную, радостную, и другую — убитую горем, но не сломленную после гибели мужа.

«Год как Жизнь» 1966г.

Пресса восторгается игрой молодой, талантливой актрисы, а поклонники ее боготворят за аристократическую красоту.

Ариадна Шенгелая

На экраны в 1966 году выходит фильм-драма «Выстрел» , Ариадна блестяще сыграла графиню, она тонко передала характер своей героини. Режиссер фильма Наум Трахтенберг (драма, снятая по одноименной повести А. С. Пушкина из цикла «Повести Белкина»). Здесь сыграли такие знаменитые актеры, как Михаил Козаков, Юрий Яковлев, Олег Табаков.

«Выстрел» (1966)

«Выстрел» (1966)

«Выстрел» (1966)

В 1967 году у супругов родилась вторая дочь Катюша, как только дочка подросла, Ариадна снова начинает много сниматься, выходят картины «Не горюй!», «Угол падения», «Гойя или Тяжкий путь познания», «Таланты и поклонники».

Статная, с французской легкостью и жизнерадостностью Княгиня Вахвари в искрящейся радостью и молодым задором картине Георгия Данелия «Не горюй!» 1968г., в которой, впрочем, все актеры были блистательны — и Евгений Леонов, солдат, как будто сошедший со страниц русских сказок, и Софико Чиаурели, замученная многочисленным семейством Софико, и хрупкая Анастасия Вертинская, Мэри Цинцадзе. У А. Шенгелая здесь всего небольшой эпизод. Ее героиня — очаровательная княгиня, не ведающая, откуда берутся богатства ее мужа, деспота и самодура. Вся ее фигура, движения, полные неги, дышат в фильме довольством и благополучием. Эта почти бессловесная роль сыграна актрисой изящно, с подтекстом легкой иронии, как и многое в фильме.

«Не горюй!» 1968г.

«Не горюй!» 1968г.

В историко-биографической киноленте, посвященной творчеству венгерского композитора Ференца Листа, «Ференц Лист. Грезы любви» 1970г. Шенгелая сыграла главную роль княгини Каролиной Витгенштейн, с которой композитор познакомился во время концертной деятельности в России, с которой связан самый плодотворный веймарский период творчества Листа и которой он посвятил знаменитые «Грезы любви».

«Ференц Лист. Грезы любви» 1970г.

«Ференц Лист. Грезы любви» 1970г.

«Ференц Лист. Грезы любви» 1970г.

Снималась актриса и у Эльдара Шенгелая. Она сыграла прекрасную Маргариту, жену Трифония (трагикомическая притча «Чудаки»1974г.). Затем последовала роль, считающаяся одной из лучших в творческом багаже актрисы, роль Кассандры, жены Дмитрия Кантемира (кинолента называлась «Дмитрий Кантемир»1973г.). В этом фильме Ариадне Всеволодовне удалось с легкостью вписаться в его актерский ансамбль. Благодаря своей женственности и мягкости она помогла актеру М. Волонтиру предстать не только в образе властного молдавского господаря, но и любящего мужа и отца.

Чудаки 1973

«Дмитрий Кантемир»1973г.

Одна из самых красивых актрис советского кинематографа, она начала свой путь в кино с образов обычных девчонок, своих современниц, но очень быстро перешла на главные роли в экранизациях классической литературы. Критики писали о ней: «Тон её игры – сдержанный, негромкий, лиричный. Шенгелая – чуткий художник, умеющий по-своему увидеть и по-своему рассказать об увиденном». Репортаж Светланы Астрецовой.

Ариадна Шенгелая не считала зазорным появляться на экране и в ролях второго плана, превращавшихся в ее исполнении в самые настоящие киношедевры. Как тут не вспомнить словоохотливую Эмму Константиновну (картина «Перед ужином» 1980г.), добрую Марию (сказка Б. Рычева «Ученик лекаря» 1983г.), властную Анну Федоровну Самбарскую (фильм «Голова Горгоны»1986г.), уравновешенную мать Сергея (социальная драма И. Селезневой «Вот такая история…»), эффектную Ведунью (совместная работа Геннадия Васильева и Чжан Шиу).

Простите нас (1979)

ШЕНГЕЛАЯ ФИЛЬМ «УГОЛ ПАДЕНИЯ»

Ученик лекаря фильм 1983

Возвращение Будулая, 1985

Кадр из фильма Раненые камни, 1987

Но если в творческой жизни у актрисы все было благополучно, то в семье назревала давно буря. Супруги вместе прожили 22 года, и наверно у Ариадны просто не хватило терпение выносить тяжелый характер мужа. По обоюдному согласию они решили расстаться.

Эльдар Шенгелая

Эльдар долго не оставался в холостяках. Он женился на Нелли Новлинидзе, которая работала искусствоведом. У супругов родилась дочь Елена. Судьба у дочери была трагическая, она погибла в автокатастрофе.

Ариадна Всеволодовна всегда считалась скрытной женщиной и в свою личную жизнь никому не позволяла вмешиваться. О ее втором муже известно немного. Игорь Копченко был актером, но в кинематографе слыл мастером дубляжа. В свое время он выступал и с сольными концертами, как мастер художественного слова, а потом увлекся работой в кино и на телевидении, только за кадром. Был диктором и режиссером дубляжа, трудился в телекомпании НТВ и на «Культуре», где читал анонсы программ и фильмов и считался фирменным голосом канала. По своей натуре очень добрый и порядочный человек, прекрасно относился к Ариадне и ее дочерям.

Игорь КОПЧЕНКО

Лишь однажды супруга уговорила его показаться в кино: вместе они снялись в фильме «Голова Горгоны».

О том, как Ариадна познакомилась со своим вторым мужем она никому не рассказывала, даже своим дочерям, предположительно известно, что могли встретиться и познакомиться в Тбилисском театре. Их семейную жизнь можно назвать счастливой, но очень короткой.

В 2003 году Игорь Петрович скончался от сердечного приступа. Через два месяца ему бы исполнилось 57 лет.

С 1980 года — актриса киностудии им. М. Горького.

В 70-80-х также активно снималась, а в 1990-х отметилась всего в 5 картинах. Среди них «Барышня-крестьянка» 1995г. по мотивам повестей Пушкина, где Ариадна Всеволодовна сыграла тетушку Хлупина, Арину Петровну.  Фильм получил престижные награды, а одной из локаций для съемок послужила усадьба, в числе владельцев которой была теща великого поэта.

«Барышня-крестьянка» 1995г.

Последней ролью на экране стала Хана в ленте «Бабий Яр» 2002г., повествующей о расстрелах в одноименной местности в Украине в 1941 году. Поклонники увидели талантливую актрису после пятилетнего перерыва. В шестьдесят пять лет она сыграла богатую и влиятельную женщину, которая занимается международной политикой. Она приезжает на свою Родину, на Украину, с тем, чтобы побывать на могилах близких людей и отыскать девушку, спасшую ей жизнь. «Бабий Яр» — так называется этот фильм — рассказывает об одном из ужасных преступлений 20 века.

«Бабий Яр» 2002г.

На театральном поприще у артистки также немало ярких ролей. В Тбилисском русском драматическом театре им. А. С. Грибоедова она сыграла Клеопатру в спектакле по пьесе Бернарда Шоу «Цезарь и Клеопатра» и хрупкую девочку в «Дневнике Анны Франк».

В 1965 году читатели журнала «Советский экран» признали Ариадну Шенгелая лучшей актрисой. В 1959 году она стала лауреатом Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Премия для актеров». В 1979 году ей было присвоено звание Народной артистки Грузинской ССР, а в 2000 году — звание Народной артистки РФ.

После кончины второго супруга актриса вновь вернулась в Грузию и решила отдать все силы воспитанию внуков.

с дочками Наташей и Катей и мамой Анной Павловной

Свой восьмидесятилетний юбилей Ариадна Шенгелая (биографии и личной жизни которой посвящен наш материал) отпраздновала в Грузии. Здесь проживает ее многочисленная семья. После ухода из кинематографа актриса некоторое время занималась преподаванием актерского мастерства и сценической речи. А после полностью сконцентрировалась на семье, отдавая все силы самым главным ролям в жизни любой женщины — роли матери и бабушки. Сегодня у актрисы подрастают уже правнуки.

 

Использованы материалы:

• Шенгелая, Ариадна Всеволодовна
• Ариадна Шенгелая
• 20 лет терпела мужа деспота. Ариадна Шенгелая
• Ариадна Шенгелая (Ариадна Шпринк) / биография
• Актриса Ариадна Шенгелая — биография, личная жизнь и интересные факты
• Актриса Ариадна Шенгелая: биография, личная жизнь, фильмография
• Ариадна Шенгелая
• Как сложилась личная жизнь и карьера лучшей актрисы СССР
• Всегда молодая Ариадна Шенгелая. Где теперь звезда советского кино?
• Шенгелая Ариадна Всеволодовна
• Ариадна Шенгелая: «графиня кино»
• Юбилей отмечает народная артистка России Ариадна Шенгелая
• Творческие портреты. Ариадна Шенгелая.

Жак Ле Гофф, Николя Трюон История тела в средние века

ПРИСУТСТВИЕ МЕРТВЫХ

Эпидемии «осени Средневековья» больше изолировали людей друг от друга, чем способствовали осознанию ими своей исключительности. Живым нередко приходилось «знакомиться» со смертью вдали от родины, в скитаниях, на чужбине. «Макабрические образы, зрелище расчлененных и иссушенных трупов, были призваны внушить страх, побудить к покаянию, как и многочисленные «Искусства умирать», «Приуготовления к смерти», широко распространившиеся начиная с середины XV века. Однако они, кроме того, показывали нечто новое: ужас перед потерей индивидуальности, — пишет Мишель Лоуер. — Возможно, они представляли собой протест общества против одиночества и заброшенности». Возможно, в них содержалось двойное опровержение как Арьеса, так и Элиаса, которое могло бы их примирить. Ибо если трудно считать преимуществом людей Средневековья «мирную смерть», на которой настаивал первый, то и «одиночество умирающих», о котором твердил второй, остается уделом не только людей нашего времени.

Во всяком случае, одно можно сказать со всей определенностью: как в реальной жизни, так и в мире воображаемого средневековых людей постоянно присутствовали мертвые. В XII веке появился «король мертвых» Эрлекин, который властвовал над ордами проклятых рыцарей и всякой мелкой нечистью. По поверьям, они рыскали по обочинам дорог и опушкам леса. Встречи с ним или его жутким семейством («госпожой Эрлекин») следовало остерегаться, дабы не пропасть и не угодить в ад. Единственная возможность уцелеть состояла в том, чтобы до самой смерти носить на своем теле неизгладимую отметину, удостоверявшую существование призрака. Таким образом — особенно с X-XI веков — складывались рассказы о привидениях, которые преследовали живых. В них часто утверждалось, что привидениями становятся «умершие преждевременно» или «ненормально», погибшие насильственной смертью: жертвы убийц, женщины, умершие во время родов, некрещеные младенцы, а также самоубийцы. Мертвые являлись живым и требовали от них «поддержки»: заупокойных служб, милостыни, молитв, дабы освободиться из чистилища. Размеры помощи могли становиться предметом оценки и торга. Церковь, которая прежде отвергала подобные россказни как суеверие и язычество, теперь собирала их и перерабатывала в свой теоретический багаж. Она довольно ловко следила за появлением подобных историй и поощряла их распространение.
И, как это ни парадоксально, призрачные видения имели отношение к телу. «Они затрагивают отнюдь не только дух того, кому снится сон, или ясновидящего, а могут воздействовать и на его тело. Они не совсем лишены материальной формы, а могут обладать некоей телесностью. Они не до конца отделились от тела умершего, поэтому могут устанавливать с ним связь, а также являться живым», — так пишет Жан-Клод Шмитт в большом исследовании, посвященном привидениям[98].

Существует много историй, как привидения прожигали живых. В знаменитом exemplum XIII века, а также в «Золотой легенде» Иакова Ворагинского рассказывается о том, как призрак хотел убедить университария мэтра Серло в тщете его знаний. «Привидение уронило каплю раскаленного пота на его руку, и она тут же впиталась и прошла сквозь все его тело». Призраки выходили из могил и терзали живых. В захватывающих йоркширских рассказах они даже дрались с живыми или пили их кровь. Шекспир, изображавший духов и явления мертвых, был, конечно же, человеком Средневековья.

Подобно тому как считалось, что от тел умерших святых исходит «запах святости», так же верили, что не подвержены тлению тела превратившихся в призраков. Получается, что действие непреложного физиологического закона не распространялось на тела святых и носителей зла. Средневековые представления о смерти породили новое искусство, тоже пренебрегавшее всеми правилами биологии, — искусство макабра.

В XIII веке в Западной Европе оказался в ходу неясного происхождения сюжет разговора «трех мертвецов и трех живых». Суть его составлял диалог между тремя молодыми людьми и тремя трупами. В нем разъяснялась участь, ожидавшая молодых людей в будущем. «Мы были тем, что вы есть, — говорил первый мертвец. — Вы будете тем, что мы есть». Историки и семиологи высказывали разные предположения о происхождении термина «макабр». Некоторые видели в нем ономатопею, передающую стук костей, другие возводили его к латинским словам mactorum chorea, означающих «пляску тощих». Как бы то ни было, искусство макабра, то есть изображение трупов, переживало расцвет, и особенно в танце.
Как отмечает Андре Корвизье, «стихи о мертвецах сначала выступали в форме проповеди»[99]. Таким образом, они адресовались в первую очередь душе, однако все заслонял вездесущий разлагающийся труп. Он напоминал об объединяющей всех людей смерти, перед которой все оказывались равны, независимо от существовавшей в обществе иерархии. «И коль скоро будут съедены червями ваши тела, посмотрите на себя: мертвые, сгнившие, вонючие, голые. Каковы мы сейчас, таковы будете вы». — пели поэты. И в довершение социальной сатиры о трупе короля говорилось следующее: «Это теперь всего лишь мясо для червей, все его величие отдано червям».

Тема макабра, впрочем, проникла во все виды искусства, и особенно в изобразительное. Она встречалась во фресках, скульптуре, миниатюрах, гравюрах, макабрические образы появлялись на игральных картах. Изображения, являвшиеся «книгой для бедных», обрушивали на сознание людей ужас перед смертью и омерзение к трупу. Такие образы оказались актуальны в XIV веке, в позднее Средневековье. Чума и проказа, бесспорно, способствовали постоянному возобновлению страха. Тогда предпочитали изображение трупа, а не скелета, которое почиталось более мягким и почти смешным. На христианских могилах и гробницах появлялись изображения лежащих разлагающихся трупов — транси (переходящие в мир иной). Так, на могиле кардинала Лагранжа во Франции изображено мертвое тело, которое должно напоминать прохожему о суетности и смирении: «Вскоре ты будешь, как я, отвратительным трупом, кормом для червей». В наше время страхи, как представляется, сосредотачиваются в первую очередь на боли и агонии. В Средние века люди больше всего боялись внезапной смерти. Человек в таком случае рисковал умереть в состоянии смертного греха, а потому мог быть осужден на адские муки. Как сказано в Евангелии от Матфея (Мф. 25, 31-46), в конце времен Бог на Страшном суде отделит «овец от козлов», праведных от неправедных. Первые окажутся в райских садах, вторые — «в огне вечном». Посмертная судьба определится поведением при жизни: грешникам — ад, благочестивым — рай. Убеждение в том, что каждый попадет либо на небо, либо в преисподнюю, жило в каждом человеке эпохи Средневековья.

К дуалистичности потустороннего мира, вырисовывающейся в Новом Завете, христианство добавило тему воскресения тел после Страшного суда. Жером Баше напоминает, что «посмертная судьба определялась не только вопросом о бессмертии души, но еще и тем, что станет с воскресшим телом. Так, грешники будут страдать телом и душой, а избранные получат награду в небесной благодати. Они будут наделены великолепным, совершенным в своей красоте и вечно молодым телом, легко двигающимся и излучающим свет. Таково искупление, которое христианство обещает в ином мире телу, в этом мире обреченному на презрение»[100]. Начиная со второй половины XII века появилось еще и некое третье место, предназначенное для обычных грешников, то есть для большинства людей, — это чистилище, своего рода зал ожидания[101].

Пребывавшие в этом подземном обиталище души обладали телом и подвергались мучениям, как в аду, но имели надежду, претерпев все муки, выйти оттуда. Милосердие Божие позволяло им уповать на обретение благодатного тела в раю. Кроме того, им помогала и Церковь. Она обладала властью уменьшить срок пребывания в чистилище путем выдачи «индульгенций». Таким образом, смерть становилась «платой за грех». География потустороннего мира расширилась и обогатилась двумя лимбами. В одном пребывали добродетельные нехристиане, и оттуда Иисус вывел в рай ветхозаветных патриархов; в другом — дети, умершие некрещеными, которых таким образом спасали от мук ада. Кстати, ад опять-таки выражался «метафорой», имевшей отношение к телу: его называли «пастью».

Жером Баше опубликовал замечательное исследовании о том, какие представления об аде бытовали во Франции и в Италии. Он показал, что с XI в. «почти обязательным мотивом изображения ада» стала пасть, причем первое время изображали омерзительную пасть Левиафана, финикийского мифического чудовища, заглатывавшего грешников. Такие образы можно увидеть, в частности, на тимпанах соборов в Париже, Шартре и Бурже[102]. Самая худшая из мук ада снова касалась тела — она состояла в невозможности узреть Святую Троицу.

Итак, пишет Жером Баше, «ад предстает как животная мощь, которая демонстрирует ненасытную агрессивность. У нее острые клыки, она ворочает челюстями и гипнотизирует взглядом. Демоны с чудовищными звериными телами суетятся среди всполохов огня и кишащих змей, ворошат крюками и другими орудиями грешников, сваленных в беспорядочную кучу или кипящих в котле огненном. По головным уборам среди них подчас можно узнать королей и епископов (они встречаются также и в раю). На шее скупца болтается кошелек; грудь и половые органы сладострастницы кусают змеи и жабы».
В XIV веке инфернальный образ Левиафана постепенно уступает место «владыке скорби», как пишет Данте, то есть сатане. «Кроме того, муки становятся разнообразнее: в аду вешают, отсекают конечности, кастрируют, поджаривают тела на вертеле, сдирают кожу — налицо весь богатый арсенал наказаний, практиковавшихся земным правосудием, причем садистское воображение даже сильно превосходит их, — продолжает Жером Баше. — Помимо всего прочего, художники заботятся о том, чтобы наказание на изображениях соответствовало совершенному греху. Гневливые закалывают друг друга кинжалами, скупым заливают в глотку расплавленное золото, содомитов сажают на кол, гордецов сатана топчет ногами, сладострастники, пребывая в огне, соединены в вечном соитии, обжоры располагаются у стола и не имеют возможности есть».

The Last Judgment Jan van Eyck

Таким образом, по утверждению Жана-Клода Шмитта, в Средние века «мертвые пребывали в центре жизни, как кладбише в центре деревни»[103]. Сопряженное с телом противоречие, которое присуще европейскому Средневековью, проявлялось и в связи со смертью. «Душа считалась «нематериальной», однако она «подлежала наказанию»: в аду или в чистилище она подвергалась пыткам огнем или холодом, причем средневековые люди […] представляли их себе столь конкретно, что называли «телесными»».

На самом деле, констатирует Жан-Клод Шмитт, средневековое христианство так никогда и не смогло примирить два внутренне присущих ему противоположных стремления. «С одной стороны, оно желало отринуть тело, дабы облегчить воспарение души к Богу, и вследствие этого уподобляло «духовное» нематериальному. С другой стороны, нужно было представить себе нечто видимое, поместить его в пространство и во время, вообразить место, формы, объем и телесность даже там, где они должны быть исключены».

ПРОЦЕСС ЦИВИЛИЗАЦИИ ТЕЛА

Церкви не удавалось полностью подчинить тело своему контролю, и она упражнялась в придумывании для него правил, регламентов и предписаний. Она овладевала телесными практиками, контролируя и приспосабливая унаследованную от Античности языческую манеру поведения, которую не принимала и отвергала. Все области социальной и частной жизни, так или иначе связанные с телом: кулинарное искусство, эталоны красоты, жесты, любовь и отношение к наготе, — подчинялись восторжествовавшей в Европе новой идеологии. Однако подобные изменения составляли длительный процесс. Утверждавшееся христианство и складывавшееся придворное общество стремились «цивилизовать тело» и привить ему хорошие манеры.

Pieter van der, Bruegel

Но тело сопротивлялось. Эротика и обнаженное тело появлялись в рисунках на полях рукописей и в литературных произведениях. Народные праздники сопровождались кутежами и обжорством. А в мире воображаемого средневековых людей существовала страна Кокань. Тело находилось в центре противоречий и столкновений, с ним все время происходили какие-то перемены. Его вклад в нашу культуру оказался очень велик. Уместно даже говорить о некоей концепции культуры, некоторые черты, проявления и сферы быта которой, благодаря многочисленным свидетельствам, мы смогли представить в этой книге.

GULA И ГАСТРОНОМИЯ

Присущее средневековой европейской культуре противоречие, связанное с телом, продолжало существовать, несмотря ни на что. Покаяние и аскетизм, умерщвление плоти и посты — все было связано с телом. Одним из тягчайших считался грех gula — обжорство (это слово переводится с латинского языка как «пасть»). Почти всегда он сопровождался сладострастием. В этой связи монахи разработали для себя специфический режим питания, целое учение о питании. Сначала из рациона исключили мясо, но разрешалась рыба, однако за лучшее почитали употребление в пищу овощей и даже диких растений и трав, если речь шла об отшельниках. Считалось, что это больше соответствует образу райского сада. Однако развитие контактов, а также социальное и политическое единство аристократии и высшего духовенства привели к тому, что пищевые традиции несколько сблизились. В монастырях стало появляться мясо.

Вместе с тем, как мы видели, еда являлась одним из главных удовольствий. Пищевая культура развивалась в двух направлениях. Во-первых, складывались представления о диетическом питании, основывавшиеся главным образом на монастырских пищевых традициях. Во-вторых, высшие классы общества, аристократия и буржуазия, но также и верхушка духовенства, искали утонченности, которая превратила питание в культуру, а кухню в гастрономию. Той утонченности, которая придавала удовольствию респектабельность.

ВСТРЕЧА ДВУХ КУЛЬТУР И МОДЕЛЕЙ ПИТАНИЯ

Средневековью достались в наследство две различные модели питания: культура злаков и культура мяса. В основе первой лежала средиземноморская триада древних греков и римлян. Она состояла из злаковых, виноградного вина и оливкового масла. Вторая восходила к культуре варварских народов, прежде всего германцев. Античные авторы с презрением писали, что эти племена пребывают во мраке животного существования. Конечно, подобное противопоставление весьма схематично и содержит в себе большое упрощение. Варвары, так же как эллины и римляне, выращивали злаки и употребляли в пищу зерно. Их «национальным» напитком было ячменное пиво, которое начиная с XIV века вытеснялось пивом из хмеля. В свою очередь, римляне разводили скот и потребляли мясо.

Однако в III-IV веках, когда Римская империя оказалась под угрозой, противостояние двух моделей питания усилилось. В самом деле, противопоставление культуры злаковых культуре мяса в сознании римлян означало едва ли не противопоставление цивилизации варварству. Позже оно выразилось еще в одной оппозиции: христианского вина, которое пила аристократия, и языческого пива, которое пил народ. Впрочем, это не помешало францисканцам в XIII веке не устанавливать никакого различия между «монастырями, где пьют вино» и «монастырями, где пьют пиво». Как замечает Массимо Монтанари, «симбиоз двух миров и двух культур стал возможным, потому что сами победители, варвары, ставшие господствующим классом средневековой Европы, поддались очарованию римской модели и приняли ее ценности»[104]. Однако, констатируя обращение варваров к античной модели питания, не следует забывать о роли христианства. Ибо в новой религии, могущество которой усиливалось, хлеб, вино и масло являются главными сакральными яствами, элементами литургии.
Итак, противостояние двух моделей все же оставалось реальностью. Оно особенно сказывалось в возрастании роли леса как пространства и как элемента мира воображаемого людей Средневековья[105]. В самом деле, лес, который они осваивали, являл собой для них нечто одновременно отталкивающее и желанное, опасное и притягивающее. Он был источником пищи, пространством, где занимались собирательством, рыбалкой, бортничеством и охотой. Скот пасся там практически на свободе. Жизнь била ключом в этом мире «лесных жителей» (boisilleurs), как говорил Марк Блок. Там протекала деятельность, плоды которой дополняли питание людей, хотя основу его составляли продукты земледелия и виноградарства. Большой Кабан, славное животное и гордость леса, становился почти равным Великой Матери Земле, которой поклонялись средиземноморские народы. Таким образом, в средневековой Европе германская и римская модели встретились, в результате чего возникла собственная культура питания. Постепенно утверждалась смешанная модель, включавшая в себя зерно и овоши, мясо и рыбу. Причем преимуществами такого здорового питания пользовались как богатые, так и бедные. В эпоху раннего Средневековья редко случался не только голод, но даже недоедание. Во-первых, потому, что численность населения была невелика, а во-вторых, как раз вследствие того, что питались относительно правильно. Кстати, значение фактора обычно недооценивается. Личный огород, не облагавшийся налогом, обеспечивал удовлетворение повседневных потребностей. Вместе с тем при существовавшем социальном неравенстве и множестве болезней характерная для Средних веков известная сбалансированность питания, разумеется, не обеспечивала полной безопасности.

Вплоть до IX века охота была свободной. Лучшей добычей считался черный поросенок, который больше походил на кабана, чем на современного поросенка. Вино распространялось повсеместно, хотя ячменное пиво еще служило неким языческим символом, противостоявшим христианской сакральности. Воде не доверяли, так как подозревали, что именно она переносит болезни. В отличие от римских крестьян, средневековые часто предпочитали пшенице рожь и овес, ячмень и полбу, просо и сорго. Очень высоко ценилась домашняя птица, в то время как дичь играла, вероятно, гораздо меньшую роль в питании, чем принято считать, хотя ее символическая ценность оставалась очень высокой. Большим спросом в средневековом обществе пользовался каплун, ибо оно хорошо знало, насколько вкусно мясо кастрированного петуха (здесь снова проявлялось «знание тела», на этот раз тела животного). Коль скоро существовало стремление «цивилизовать тело», то логично, что домашняя птица оказывалась более привлекательной, чем «варварское» мясо дичи.

Нарушение баланса в питании носило в значительной степени социальный характер и являлось скорее количественным, чем качественным. Свидетельствами здоровья и благополучия считались полнота и хороший аппетит, застолья и пиры. «Не достоин править нами тот, кто довольствуется скудной трапезой», — сказал якобы архиепископ Меца герцогу Сполето, когда тот явился требовать корону короля франков. Знатная военная верхушка превозносила изобилие. В народном мире воображаемого его эквивалентом стала страна Кокань.
В IX-X веках начался демографический рост, вне всякого сомнения, благодаря относительной стабильности в обеспечении продуктами питания. И именно тогда стал постепенно ограничиваться доступ простолюдинов к лесным и пастбищным угодьям. Высшие слои понемногу присваивали себе пространства, где можно было охотиться и добывать необходимое. «Наиболее значительным событием в истории питания, — утверждает Массимо Монтанари, — возможно, явилось запрещение или, во всяком случае, подчинение строгим правилам эксплуатации невозделанных угодий. Запреты вводились систематически начиная с середины эпохи Средневековья. Таким образом, основу питания низших классов отныне составляли главным образом продукты растительного происхождения (зерновые и овощи). В то же время потребление мяса (особенно дичи, но и свежего мяса вообще) стало привилегией небольшого числа людей. Оно все более явственно воспринималось как показатель высокого общественного положения»[106]. Противостояние культуры хлеба и культуры мяса, отделявшее античных людей от варваров, сменилось новым — культуры бедных и культуры богатых, отодвинувшим старое на второй план. Самые бедные жители сельской местности питались теперь в основном изделиями из зерна и овощами. Считалось, что хлеб лучше всего соответствует положению и занятиям labora-tores. Баранина же, а еще лучше — говядина украшали стол недавно появившихся богатых горожан. Вот так мясо, которое человек добывал в противоборстве со зверем, стало ассоциироваться с богатством и силой, с плотью и мускулатурой.

ХОРОШИЕ МАНЕРЫ

Между тем стремление цивилизовать тело не ослабевало. Норберт Элиас, а вслед за ним Жан-Луи Фландрен[107] показали, что совершенствование нравов проходило через воспитание хороших манер и искусство застолья. Дворянство и буржуазия подчеркивали свою социальную особенность и при этом проявляли неослабевающую жадность до удовольствий. Присущие им изощренность и излишества в еде породили ту форму утонченности, которая превращала прием пищи в культуру, а кухню — в гастрономию. В XIII-XIV веках появились кулинарные книги и рецепты. Складывалось целое искусство приготовления блюд. Разнообразие оттенков вкуса обеспечивали пряности: перец, корица или имбирь, лаванда или галанга; сладость давали мед или сушеные фрукты, кислоту — виноградный и лимонный соки. Применялись пищевые красители: желтый — из шафрана, белый — из миндаля, красный — из пюре земляники или вишни. Вкусы умели смешивать, например сладкое с соленым. Пищу готовили по-разному, например, мясо и рыбу часто предпочитали жарить, а не варить, использовали соусы, пекли изделия из теста. Это искусство, соединявшееся с искусством любить, ухаживать и желать, вдохновляло как простых горожан, так и тех, кто накрывал столы при европейских дворах[108]. Если стряпуха из крестьянской лачуги черпала свои познания от собственной матери, то профессиональный повар обладал искусством, плоды которого продавал. Он именовался coquinarius («трактирщик»). Искусный повар, служивший определенному хозяину, (maitre queux, а по-латыни — coquus), становился важной персоной в богатом доме. Как повседневная, так и особая трапезы представляли собой общественный акт, подчиненный правилам и демонстрировавший иерархию. Такая трапеза «одновременно обозначала различия и объединяла»[109]. Место за столом, порядок подачи блюд, способ прислуживать — все это было связано с приобщением тела к цивилизации и входило в обиход вместе с искусством застолья и хорошими манерами. Запрещалось плеваться, сморкаться, предлагать соседу кусок, от которого перед этим откусывал. Так в эпоху Средневековья происходило облагораживание пищевых привычек. Теперь ели не лежа, как римляне, а сидя. Пищу, конечно, продолжали брать руками, но строго по правилам, как это делали мусульмане. Во время застолья полагалось соблюдать надлежащее расстояние между сотрапезниками. Наконец, высшим материальным проявлением «цивилизации нравов» стало изобретение вилки. Она была завезена из Византии через Венецию в конце эпохи Средневековья.

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТЕЛА

Процесс цивилизации нравов в Средние века проходил через цивилизацию жестов. В мире, сознание которого обращалось к духовности, который отвергал тело и возводил храмы из камня, манера двигаться не могла быть естественной. Важную роль в этом обществе играли ритуалы. Жесты рук, сложенных в молитве, поцелуй вассала во время принесения оммажа, жесты обещания и устного договора, различные движения и положения тела имели отношение к самой сути социальной жизни. Точно так же как и представления и привычки. Средневековые теологи задавались вопросом, будут ли тела избранных в раю обнаженными или одетыми. Как и многие вопросы, касающиеся тела, этот имел большое значение для общества, раздираемого противоречием между подавлением и превознесением тела. Восприятие наготы разделялось на образ невинности человека до первородного греха, красоты, которую Господь даровал мужчине и женщине, и образ сладострастия. Понятие о женской красоте металось между персонажами Евы-искусительницы и Марии-искупительницы. Одежду воспринимали то как защитную броню, то как украшение. Получили распространение бани и парильни, которые, возможно, больше, чем следует, связывают с проституцией. Им, конечно, не удалось обрести тот статус и то значение, которые имели термы в Античности. Однако они по-своему предоставляли не меньше возможностей цивилизовать тело, которое появлялось в разных видах и мизансценах.

НАГОЕ ИЛИ ОДЕТОЕ?

В противоположность распространенному мнению, люди Средневековья не испытывали ненависти к наготе. Ее действительно осуждала Церковь. Тем не менее обнаженное тело оставалось в центре дилеммы: его обесценивали и возвышали одновременно. Христианство решительно отвергало античные обычаи — гимнастику (от греческого слова gymnos — «обнаженный»), которой атлеты предавались, скинув одежду. Правда, с тех пор как утвердился брак, имевший целью зачатие, супружеским парам дозволялось ложиться нагими, как о том свидетельствуют многочисленные изображения. Тем не менее даже в браке нагое тело оставалось опасным. А изображение обнаженных супругов в постели могло означать грех сладострастия. В этом случае лишь контекст позволял определить, шла ли речь о распущенности или о следовании законам брака и продолжения рода. Итак, нагота пребывала в униженном положении, но, несмотря на это, воспринималась по-разному: как красота или как грех, как состояние невинности или как зло.

Воплощением амбивалентности телесной красоты человека в эпоху Средневековья являлись Адам и Ева. С одной стороны, их изображали, старающимися скрыть свою наготу, ставшую наказанием за первородный грех. С другой — их тела напоминали не только о грехе, но и об изначальной невинности. Они давали возможность запечатлеть красоту, которую Бог даровал мужчине и женщине. Образы Адама и Евы встречаются очень часто начиная с XIII века, что свидетельствует о притягательности физической наготы для средневековых людей. На изображениях воскресения мертвых из гроба и из могилы выходят не скелеты, а тела, вновь обретшие свою плоть.

Вместе с тем обнаженное тело чаще всего ассоциировалось с опасностью, если не со злом, и было связано с дикостью и безумием. Когда в романе Кретьена де Труа сходит с ума рыцарь Ивэйн, он дичает, убегает в лес и живет там голым, сорвав с себя одежду. Состояние обнаженности считалось, кроме того, в высшей степени рискованным с точки зрения морали, поскольку связывалось с бесстыдством и эротизмом. Напротив, одежда воспринималась не только как украшение, но и как защитная броня.

Наготе противостояли монашеское одеяние и, в еще большей степени, военный мундир. Для самых именитых членов общества существовали торжественные ритуалы облачения в соответствующую одежду: монашеский постриг и рукоположение священника, посвящение в рыцари. Один из самых важных ритуалов — коронация — состоял в том, что король снимал одежду и облачался в королевское платье. В этом проявлялась противоречивая природа одежды: она обнажала и скрывала наготу тела.

Потрясающе показательный пример связан со святым Франциском Ассизским. Свое обращение и переход в апостольское состояние он ознаменовал актами публичного раздевания. Первый раз святой Франциск предстал нагим перед епископом, перед собственным отцом и перед народом Ассизи, дабы торжественно показать, что отказывается от имущества, от социального положения и какого бы то ни было богатства. Второй раз он проповедовал обнаженным с соборной кафедры. Таким образом, святой Франциск буквально исполнил то, к чему на рубеже XII и XIII веков призывали поборники бедности и отказа от земных благ: «Нагими следуйте за нагим Христом». Литература хорошо показывает, как в игре наготы с одеждой весьма своеобразно вырисовывался идеал куртуазности. Куртуазные герои — как женщины, так и мужчины — были красивы.

У женщин красоту обнаженного тела подчеркивала красота волос, собранных в косы. Тело куртуазного мужчины представлялось взору его дамы, дабы она восхищалась им и желала его, так же как и другие дамы, которые могли его видеть. Ланселот, герой романов артуровского цикла, блистал красотой с головы до пят. Красивы были его волосы, глаза, рот, шея и плечи, руки и бедра, ляжки и ноги. Вместе с тем куртуазные герои и героини заботились также о красоте своей одежды, что способствовало развитию моды. Куртуазная нагота обладала двойственностью. Она могла выступать и как гимн физической красоте, и как жало сексуальности и сладострастия. Мужчины и женщины Средневековья метались между красотой обнаженного тела и красотой одежды, между невинностью и грехом, использовали украшения или беззащитную простоту собственного тела.
Нагота оставалась проблемой и не утрачивала противоречивости даже и за гробом, когда воскресшие тела попадали в рай. Многих теологов терзал вопрос о том, будут ли тела избранных обнаженными или одетыми. Ибо находились аргументы в пользу как одного, так и другого ответа. В рамках чистой теологии ответ на этот вопрос был таков, что после Страшного суда останется физическая нагота, так как первородный грех для избранных окажется искупленным. Коль скоро одежда является следствием падения, то не будет необходимости ее демонстрировать. Другие полагали, что тела избранных будут облачены в одежды, обосновывая свою точку зрения не столько теологическими доводами, сколько их чувствительностью и стыдливостью. Впрочем, большинство теологов, по-видимому, сделало выбор в пользу наготы, хотя торжествовавшее христианство в очередной раз заключило ее в рамки, подчинило правилам и по-своему «цивилизовало».

ЖЕНСКАЯ КРАСОТА: МЕЖДУ ЕВОЙ И МАРИЕЙ

Два полюса женской красоты в Средние века составляли Ева и Мария. В противопоставлении этих образов выразилось противоречивое отношение к самой женщине. С одной стороны, Ева-искусительница, первая грешница, что следовало из осмысления первородного греха как связанного с полом. С другой стороны, Средневековье помнило, что Бог из Книги Бытия создал женщину, дабы избавить мужчину от одиночества. Ева стала для него необходимым помощником. Причем от ее сотворения и вплоть до первородного греха Ева, как, впрочем, и Адам, оставалась нагой. Тема Сотворения мира и история первой пары обрели в средневековом искусстве важное место. Средневековые зрители приобщались к восприятию обнаженного женского тела.

Средневековье открывало для себя женскую красоту через образы рая, в которых присутствовала нагота, а душа человека подвергалась искушению. Франсуа Вийон с восхищением говорил: «А женщин плоть? О правый Боже! Бела, нежна, как вешний цвет». Воплощением красоты, той красоты, что побуждала Средневековье открывать тело и прежде всего лицо женщины, запечатленное на многочисленных портретах, становилась Ева.
Рядом с образом Евы вставал образ Марии, искупительницы грехов. Его наделяли красотой священной, в отличие от красоты профанной. Соединение этих двух типов и составляло живую женскую красоту. Объектом поклонения являлось не тело Марии, а ее лицо. Когда в готическом искусстве — начиная с XIII века, и особенно в позднее Средневековье, — женское лицо становилось предметом возвышенного восхищения, в нем одновременно проступали два образа: и Евы, и Марии[110].

В готическом искусстве эта тема со всеми ее противоречиями раскрывалась через противопоставление образов мудрых и неразумных дев. Сюжет происходит из Евангелия от Матфея, где говорится о десяти девах, «которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих» (Мф. 25, 1-4). «Итак, бодрствуйте, ибо не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий», — заключает евангелист (Мф. 25, 13). Священное Писание открывало перед скульптором возможность воплотить двойственность женского лица, а также вообще привлечь внимание к женщине, к ее физическому облику.

КУПАНИЕ

В Средние века исчезли термы, и это означало прекращение практики общественных купаний, как исчезновение стадионов означало прекращение занятий спортом. «Тысяча лет без бань», — писал Мишле в книге «Ведьма». Он ошибался: люди Средневековья купались. Однако мы мало знаем об индивидуальных привычках домашнего купания в Средние века.

Напротив, нам хорошо известно о развитии практики водолечения, прежде всего в Италии. Причем нужно отметить, что эта практика, в отличие от той, что имела место в Византии, по-видимому, не испытала влияния восточной традиции общественных бань. Зародившаяся в халифате Омейядов (661-750), при Аббасидах (750-1258) она распространилась на Магриб, Ближний Восток и достигла Испании, так что в отношении той эпохи можно говорить о «парадигме мусульманского универсализма». Восточная банная традиция называлась хаммам, однако в христианский средневековый мир она не проникала. Зато в Италии, особенно в Тоскане, а также и в христианской части Испании, в Англии и Германии рядом с водоемами появлялись водолечебные заведения.

Самым знаменитым стало заведение в Путеолах (Поццуоли) на севере Неаполитанского королевства. В XIII веке оно получило широкую известность благодаря популярности поэмы Петра Эболийского «De balneis Puteolaneis», некоторые рукописи которой были богато иллюстрированы. Тела купающихся хорошо смотрелись в контексте, вызывавшем в памяти обряд крещения.

В то же время общественные бани развивались во многих городах христианского мира, включая и маленькие городки. Их называли купальнями, и они не имели того социального значения, какой имели античные термы. Изначально их не предполагалось делать местом встреч и бесед, они не предназначались для кутежей и пиршеств. Вместе с тем они, как известно, стали пристанищем проституции, и этот порок сурово осуждался Церковью. Различия между мусульманскими хаммам и христианскими купальнями объясняют подчас разницей в чувстве стыдливости. Лишь с наступлением Возрождения европейские мужчины и женщины стали осуждать наготу, которая все меньше и меньше демонстрировалась публично. В Средние века они не отвергали наготу в купальне или в постели.

КУЛЬТУРА ЖЕСТОВ

Средневековое общество изъяснялось прежде всего устно вплоть до XIII века, когда расцвет городской торговли и развитие управления повлекли за собой распространение письменной культуры. Вот почему особую роль в нем играли жесты. Кстати, даже письмо, которым владело почти исключительно духовенство, представляет собой жест, действие, осуществляемое рукой, и это действие считалось важным и почиталось. Договоры и клятвы сопровождались жестами. Ритуал вассалитетного оммажа и посвящения в рыцари состоял в том, что вассал, сложив руки, вкладывал их в руки сюзерена, а тот сжимал их в своих. Это называлось imixitio тапиит. Затем следовал поцелуй (osculum), который означал и показывал всем, что сеньор принимал рыцаря в свою семью[111]. Таким образом, для того, чтобы стать вассалом, требовались жесты «рта и рук». Молитва, благословение, окуривание ладаном, покаяние… — буквально все части литургии, весь религиозный культ наполнены жестикуляцией.

Самый распространенный жанр средневековой литературы — это героические песни (chansons de geste). Подразумевалось, что именно телесный жест, затрагивавший всего человека целиком, являющийся внешним его проявлением (foris), позволяет проявиться внутренним движениям (intus) души. Причем следовало различать жесты (gestus) и жестикуляцию (gesticulatio), то есть кривляние и всяческие гримасы, заставлявшие вспомнить о дьяволе. Здесь снова чувствуется внутреннее напряжение. С одной стороны, жест выражал внутренний мир, преданность вере. С другой — жестикуляция считалась знаком коварства, одержимости и греха. Вероятно, преследовали скоморохов и осуждали смех именно потому, что у смеющегося искажаются рот и лицо. В свою очередь, и танец оказывался между двумя библейскими моделями — позитивной и в высшей степени негативной. С одной стороны, он возводился к танцу Давида, с другой — к танцу Саломеи перед отрубленной головой Иоанна Крестителя. Так что в глазах Церкви танец никогда не смог добиться достойного положения. Она осуждала неестественные позы, ужимки и покачивания разными частями тела. Отсюда же происходило и осуждение театра.

Итак, много сделавший для понимания средневекового жеста Жан-Клод Шмитт прав, когда утверждает, что «говорить о жестах — значит в первую очередь говорить о теле»[112]. Предприняв успешную попытку установить «смысл жестов» людей средневековой Европы, он пришел к заключению, что «жест одновременно превозносился и находился под сильным подозрением, был вездесущ, но оставался в подчинении. Тело, скованное моралью и правилами ритуала, никогда не признавало себя побежденным. Чем больше вокруг него и вокруг его жестов сжимались тиски норм и предписаний, тем больше становилось параллельных форм жестикуляции. Они проявлялись в выступлениях скоморохов, в восходивших к фольклору гротескных образах карнавала, в мистических жестах богомольцев и флагеллантов позднего Средневековья». За всем этим проглядывала борьба, которую вели друг с другом «пост» и «карнавал». Феноменом, связанным с телом, вслед за смехом становилось и слово. Они проходили через один и тот же несовершенный фильтр — рот, не отличавший грубые слова богохульства от слов молитвы и проповеди.

ТЕЛО ВО ВСЕХ СВОИХ СОСТОЯНИЯХ

С одной стороны, кодифицированному жесту (gestus) в средневековом обществе придавалось большое значение. С другой — жестикуляция (gesticulatio) ассоциировалась с беспорядком и грехом. Равным образом это касалось всяческого паясничания и принятия неестественных поз. Вместе с тем тело постоянно пребывало в движении и выходило за рамки нормы. Литературные произведения, изобразительное искусство, рассказы о путешествиях и поля рукописей населяли чудовища из мира воображаемого средневековых людей.

Они существовали на протяжении всего развития цивилизации, но Средние века воистину стали их золотой порой. Возможно, по утверждению историка Клод-Клер Каплер, эпоха, когда gestus и gesticulatio жестко противостояли друг другу, уродства и отклонения от нормы были очень распространены и сильно принижались, «в большей степени нуждалась в них».
Что же касается спорта, то в Средние века он пришел в упадок. Хотя игры и сохранялись, античные традиции были утрачены; стадионы, цирки и гимна-сии исчезли, став жертвой враждебной телу идеологии. Да, люди Средневековья предавались телесным играм, но не так, как в прежние времена. И тем более не так, как в наше время. То, что мы сегодня называем спортом, в XIX веке определилось и оформилось именно как восстановление связи с физической культурой Античности.

ЧУДОВИЩА

В мире воображаемого людей Средневековья, так же как и в иконографии, чудовища присутствовали неизменно. Одни, например Левиафан, имели библейское происхождение, другие, как гидра, восходили к греко-римской мифологии, многие оказались позаимствованы с Востока. Настоящим кладезем образов воображаемого средневековой Европы являлась Индия, откуда в огромном количестве черпались мифические персонажи. Согласно объяснениям Церкви, их функция состояла в демонстрации способности Бога творить бесчисленное количество существ помимо человека. Клод-Клер Каплер подробно классифицировала монстров в соответствии с их телесными особенностями[113].

У некоторых из них недоставало чего-нибудь важного: головы, глаз, носа, языка и т.д. У других что-то было гипертрофировано: уши, шея, нога, нижняя губа, половые органы. Иногда вместо двух органов оказывался один (циклоп с одним глазом) или их насчитывалось больше, чем нужно (две головы, два тела, несколько глаз, рук, слишком много пальцев вообще или только больших пальцев). Изображались чудовища исключительно больших или маленьких размеров: великаны и карлики.

Монстры могли представлять собой гибриды растения и человека. Считалось, например, что корни мандрагоры имеют форму мужчин и женщин. Самое большое распространение получили образы людей с головами животных, животных с головами или туловищами людей: сирены, сфинксы, кентавры, а также обаятельная Мелюзина. Эта женщина скрывала свою способность оборачиваться змеей или рыбой, дабы стать супругой, матерью, получить определенное общественное положение и избавиться от заклятья[114]. Иногда изображали мохнатых людей, которые жили как «дикари». Они особенно часто встречаются в иконографии XIV и особенно XV веков. Чудовища могли быть убийцами: антропофагами и драконами-пожирателями.
Сексуальные фантазии средневековых христиан выражались в образах андрогинов. В том, что ненормальным считался определенный цвет кожи, прежде всего темный, можно усмотреть проявление расистских тенденций. Индия средневековой мечты была населена циклопами, людьми с глазами на туловище, на плечах или на пупке, людьми, обладавшими только одной огромной ногой, поднимавшейся над головой, чтобы обеспечить тень. Такие монстры назывались сциаподами. У подобных созданий, как правило, наблюдались физические аномалии, которые делали их важными свидетельствами в истории тела. Когда святой Бернар Клервоский осуждал изображения каменных чудовищ в клюнийских монастырях, он, против собственной воли, подтверждал, что они обладают обаянием: «Что делает эта вереница смехотворных чудовищ, эта смущающая уродливая красота и это прекрасное уродство в монастырях, на глазах у братьев, занятых молитвой?»

В средневековом мире воображаемого жили драконы, которых повергал святой Георгий: изображению их тел свойственна необычайная свобода. Считалось, что чудовищем, дабы напугать людей, часто оборачивается дьявол. В то же время в богатейшем мире монстров обнаруживались и существа с положительной символикой. Так, символом девственности стал единорог. Мы снова сталкиваемся с внутренней противоречивостью.
СОДЕРЖАНИЕ

• Предисловие
• Введение
• «ПОСТ» И «КАРНАВАЛ»:
• ВЕЛИКОЕ ОТРЕЧЕНИЕ
• ТАБУИРОВАНИЕ СПЕРМЫ И КРОВИ
• ПРИНИЖЕНИЕ ТЕЛА В СЕКСУАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
• ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
• ИСТОКИ ПОДАВЛЕНИЯ: ПОЗДНЯЯ АНТИЧНОСТЬ
• ХРИСТИАНСТВО СОВЕРШАЕТ ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ ПРОТИВ ТЕЛА
• ПОДЧИНЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ
• СТИГМАТЫ И САМОБИЧЕВАНИЕ
• ТОЩИЙ И ТОЛСТЫЙ
• РЕВАНШ ТЕЛА
• КАМЕННАЯ ЗМЕЯ ПРОТИВ ИВОВОГО ДРАКОНА
• ТРУД: ТЯГОСТНЫЙ ИЛИ ТВОРЧЕСКИЙ
• СЛЕЗНЫЙ ДАР
• ПРИНИМАТЬ СМЕХ ВСЕРЬЕЗ
• СНЫ ПОД НАДЗОРОМ
• ЖИТЬ И УМИРАТЬ В СРЕДНИЕ ВЕКA
• ДОРОГА ЖИЗНИ
• ВОЗРАСТЫ ЖИЗНИ
• «А ЛОЖИЛИСЬ ЛИ ОНИ ВМЕСТЕ?»
• НАКОНЕЦ ПОЯВЛЯЕТСЯ РЕБЕНОК
• АВТОРИТЕТ И КОВАРСТВО СТАРОСТИ
• БОЛЕЗНЬ И МЕДИЦИНА
• БОЛЬНОЙ, ОТВЕРЖЕННЫЙ И ИЗБРАННЫЙ
• «НАДЛЕЖАЩЕЕ СМЕШЕНИЕ» И ТЕОРИЯ ЧЕТЫРЕХ ЖИДКОСТЕЙ
• БРАТ ТЕЛО
• МОЧА И КРОВЬ
• ПОД МАСКОЙ ГАЛЕНА
• ГРАНИЦЫ СХОЛАСТИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ
• ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ
• ВСКРЫТИЕ ТЕЛА
• МЕРТВЫЕ И УМИРАЮЩИЕ: ПРОСЛАВЛЕННЫЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНЫЕ
• РУКОВОДСТВО ДЛЯ УМИРАЮЩИХ
• ПРИСУТСТВИЕ МЕРТВЫХ
• ПРОЦЕСС ЦИВИЛИЗАЦИИ ТЕЛА
• GULA И ГАСТРОНОМИЯ
• ВСТРЕЧА ДВУХ КУЛЬТУР И МОДЕЛЕЙ ПИТАНИЯ
• ХОРОШИЕ МАНЕРЫ
• ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТЕЛА
• НАГОЕ ИЛИ ОДЕТОЕ?
• ЖЕНСКАЯ КРАСОТА: МЕЖДУ ЕВОЙ И МАРИЕЙ
• КУПАНИЕ
• КУЛЬТУРА ЖЕСТОВ
• ТЕЛО ВО ВСЕХ СВОИХ СОСТОЯНИЯХ
• ЧУДОВИЩА
• СПОРТ?
• ТЕЛО КАК МЕТАФОРА
• ЧЕЛОВЕК-МИКРОКОСМ
• СЕРДЦЕ, ТЕЛО БРЕДА
• ГОЛОВА — ВЕДУЩАЯ ФУНКЦИЯ
• ПЕЧЕНЬ, ВЕЛИКИЙ ПРОИГРАВШИЙ
• РУКА, ДВОЙСТВЕННОЕ ОРУДИЕ
• ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ТЕЛЕСНОЙ МЕТАФОРЫ
• ГОЛОВА ИЛИ СЕРДЦЕ?
• КАК ГЛАЗА НА ТЕЛЕ
• ГОСУДАРСТВО — ЭТО ТЕЛО
• НИЗВЕРЖЕНИЕ ГОЛОВЫ
• ГОЛОВА ВСТАЕТ НА НОГИ
• КОРОЛЬ И СВЯТОЙ
• ТЕЛО ГОРОДА

Шэрон Тейт

Первый звоночек случился у Николь Кидман в 2004 году, за десять лет до нынешней попытки сделать хорошую мину… при очень плохой игре. Все же, как ни крути, а Николь Кидман плохая актриса. хотя бы потому, что очень сильно напоминает внешне наших «деловых женщин», будто всех их один пластический хирург по накатанному шаблону ваял. Под Шерон Тейт, вестимо, как глянцевый символ заграничной шикарной жизни.

Но, как верно заметила ИАД, на Шерон Тейт посмотришь, так подумаешь, что эта женщина с прекрасным лицом совершенно не знала и малейшего зла. А далее мы посмотрим на всех ее подражательниц, так ведь это подлинные исчадия зла… И все как одна прикрываются кукольным личиком Шерон Тейт!

И такое впечатление, что своими манипуляциями хирурги пытались на испорченных девках запечатлеть именно эту несопоставимость с запредельным по своей деловитой жестокости злом. На мой взгляд, эту черту прекрасного (в своей естественной красоте) облика Шерон Тейт и пытался отразить Тарантино в своем фильме «Однажды в Голливуде». Эта женщина казалось ему настолько прекрасной, что она должна была спастись хотя бы в его фильме.

Николь Кидман

Лично мне Николь Кидман безотчетно казалась какой-то притворщицей, будто внутри у нее не просто стальной стержень, а пилон стриптизерши. И лицо никогда не воспринималось прекрасным, хотя оно вполне такое идеальное… а при этом в ней не просто не чувствуется доброты, но напротив ощущается какое-то механическое, привычное зло.

«Рождение» кадры из фильма Дэнни Хьюстон

Особое место в фильмографии Кидман занимает фильм «Рождение» — камерная история, снятая знаменитым клипмейкером Джонатаном Глэйзером, с участием Дэнни Хьюстона, Энн Хеч, Лорен Бэколл и Кэмерона Брайта.

Ещё до премьеры в рамках Венецианского кинофестиваля в 2004 году фильм вызвал скандал: в прессу просочилось сообщение о том, что по сюжету героиня Кидман занимается сексом с 10-летним мальчиком, и картину заочно обвинили в педофилии.

Это обстоятельство стало причиной невыхода «Рождения» в широкий прокат в США. За роль Анны, тяжело переживающей преждевременную смерть супруга и становящейся жертвой аферы десятилетнего мальчика, выдающего себя за реинкарнацию её мужа, Кидман получила номинацию на премию «Золотой глобус», которую вручает иностранная пресса в Голливуде. Это обстоятельство весьма показательно: как публикой, так и критиками фильм был хорошо принят исключительно в Старом Свете.

Картина смогла собрать затраченные на неё деньги (сборы составили 24 миллиона долларов, в основном за счёт европейского проката)[14].

Затем еще парочка фильмов с идейками на грани человеческого… будто кто-то через Кидман пробовал\прощупывал реакцию общественного мнения. На счет того, можно ли уже выходить на свет или еще немного поскрывать свою сущность?..

Фильм «Мех»

Осенью 2006 года с участием Кидман вышел фильм «Мех» — кинобиография фотографа Дианы Арбус, снимавшей самые странные и уродливые проявления человеческой природы, и покончившей с собой в 1971 году. Режиссёром картины выступил Стивен Шейнберг, известный по скандальному фильму «Секретарша».

«Датчанка»

В 2008 году журнал TV Guide сообщил, что Кидман сыграет главную роль в фильме «Датчанка» — экранизации одноимённого романа, который рассказывает об Эйнаре Вегенер — первом транссексуале, прошедшем операцию по перемене пола[15].

И не сказать, чтобы общество прямо так уж обрадовалось напоминанию об этих «важных вехах в газвитии»… Хотя понятно, что Кидман  по жизни исполняла роль такой напыщенной интеллектуалки. Мол, она-то уж точно знает, что нынче интересует креативную молодежь.

Согласитесь, не всякая актриса снимется в подобном… Чувствуется, темы она считала важными и по жизни всем необходимыми. Одного ребеночка при этом родила сама, а другого она с новым мужем заказали суррогатной матери. И как раз после всех ее расчудесных просветительских проектов на тему «как страшно жить!»… не будучи педофилом или транссексуалом, папарацци отметили, что у малышки, которую Кидман практически сдала на воспитание дедушке, какое-то потухшее личико.

Николь Кидман: на отдыхе в Австралии или в зоопарке … её дочь не улыбается !

Le 04 Janvier 2010

Николь Кидман и её старшая дочь Sunday Rose

Великолепная австралийская актриса Николь Кидман-мать, полностью преданная своей маленькой Sunday Rose, год, которую она имела со своим вторым мужем, кантри-певцом Китом Урбаном. Именно она проходит прежде всего… Как только она может Николь наслаждается каждой секундой в компании своей маленькой куклы, и это несмотря на ее напряженный график. Действительно, 42-летняя актриса находится в полном продвижении мюзикла Nine, и недавно ей пришлось обеспечить большое выступление вместе со своими коллегами Пенелопой Круз , Марион Котийяр, Кейт Хадсон и Дэниел Дэй-Льюис (которого она полностью очарована).

Отец Николь Кидман и её старшая дочь Sunday Rose

Проведя новогодние вечеринки в Сиднее в компании своей милой семьи, в доме своей сестры, Николь вчера была в зоопарке, чтобы открыть для себя животный мир в восхитительное воскресенье. Хотя малышка практически никогда не изобразит улыбки (будет ли она когда-нибудь страдать синдромом Альба / Помпео ?), она с изумлением смотрела на гигантского жирафа, пришедшего перекусить в маминой руке.

Просто отметим для себя, что у сестры Антонии вообще множество детишек, большой дом в Сиднее, где ее все точно устраивает, чтобы вдруг бежать в Сингапур. Но до этого еще почти четыре года.

А через два года после того давнего посещения зоопарка выяснилось, что как там Николь не изображает замечательные отношения с Томом Крузом и его новой женой, но на деле все обстоит далеко не так. И почему-то с приемными детьми ей общаться не дают, она как бы выражает сожаление, но не настаивает. Как все понимают, дело нечисто.

22.03.2012 г. Николь Кидман и Кэти Холмс не здороваются
Похоже, Николь Кидман до сих пор не может простить бывшему мужу Тому Крузу, что он нашел семейное счастье. Она игнорирует Кэти Холмс даже на вечеринках.

Николь Кидман. Фото Splash News

Кэти Холмс. Фото Splash News

На закрытую вечеринку в клубе Soho House в Лос-Анджелесе были приглашены Николь Кидман и Кэти Холмс. Видимо, бывшая и нынешняя жены Тома Круза оказались не готовы к встрече. «Как только Кэти Холмс поднялась по лестнице и увидела там Николь Кидман, она сразу отвела взгляд. Николь сделала то же самое, чтобы избежать встречи лицом к лицу! Они даже не поздоровались. Кэти вышла из ресторана в патио, чтобы не находиться с Кидман в одном месте», – рассказали свидетели этой встречи.

Возможно, Николь Кидман обижена тем, что ее усыновленные дети Изабелла и Коннор остались жить с Томом Крузом и даже называют Кэти Холмс мамой.

2014 год выдался у Николь Кидман насыщенным. Да начала года растянулось празднование золотой свадьбы ее родителей… В январе она вместе с отцом по каким-то делам слетала в Нью-Йорк, потом была премьера фильма «Принцесса Монако»…

Николь явно рассчитывала произвести фурор, а получился конфуз. Фильм показательно игнорировало все монаршее семейство Монако, подчеркнув его коммерческий характер. Тем не менее, в мае 2014 года фильм открывает Каннский кинофестиваль, где сразу проваливается в прессе.

Тем не менее, перелеты с отцом продолжаются… Затем следует сообщение о его смерти.

Отец Николь Кидман Энтони умирает в Сингапуре

By Jenni RyallSep 12, 2014
UPDATE, Sept. 13, 11:50 a.m. AEST:

Появляются новые сообщения, что Энтони Кидман умер после перенесенного им сердечного приступа в клубе «Танглин», где он находился в Сингапуре. Считается,что он только что закончил свою утреннюю зарядку, когда рухнул в ресторане. Он был объявлен мертвым в 9: 54 утра по сингапурскому времени в пятницу.

Сидней-отец австралийской актрисы Николь Кидман скончался в Сингапуре в пятницу утром.

Доктор Энтони Кидман, 75 лет, навещал свою дочь Антонию, ее мужа Крейга Маррана и ее шестерых детей, когда он упал после завтрака в своем гостиничном номере, сообщает Australian Women’s Weekly.

Жена Энтони Джанель, как сообщается, находится в Сиднее, а Николь, как полагают, находится в Нэшвилле, США, где она живет со своими двумя детьми и мужем, кантри-певцом Китом Урбаном.

«Николь и ее семья находятся в шоке от внезапной смерти ее отца», — сказал публицист Николь Лесли Дарт в заявлении AAP. «Она ценит излияния поддержки и любезно просит уединения в это очень трудное время.»

В декабре Энтони и Джанель отпраздновали свою 50-ю годовщину свадьбы в Сиднее с семейным сбором. Николь и Кит вернулись в Австралию на мероприятие из своего дома в Нэшвилле.

Энтони занимал должность директора отдела психологии здоровья и директора Фонда наук о жизни в Королевской больнице северного побережья Сиднея. Он был награжден Орденом Австралии медиа в 2005 году за свою работу в области клинической психологии.
Темы: Энтони Кидман, Австралия, Николь Кидман, мир

И тут небольшая врезка конспекта из ИАД о ее папочке, да и наших с вами папочках в целом…

Ирина Анатольевна Дедюхова: Понимаешь, какая штука… Я ведь все время и достаточно болезненно ощущаю ерническую сатанинскую подначку всего того, что произошло со мной лично. Поскольку я человек, которого никакое говно не отучит любить жизнь во всех ее проявлениях. Невзирая!

У меня папочка, знаешь ли, в десять лет с таким же пацаном Пиховкой и своим старшим братом Леней (его немцы убили) раненых к переправам к Сталинграду подвозили. Они едва успели вернуться до завершения регистрации в оккупированный немцами хутор, их семьи уже у расстрельной ямы сидели. Потом мне тетка орала, когда мне уж десять лет настукало: «Ты знаешь, какой твой отец… эгоист! Мы из-за него с двух часов дня сидели и ждали расстрела, а они с Пиховкой только к шести вечера явились на регистрацию!»

Потом они жили у этой расстрельной ямы, которая не работала только когда у них румыны стояли, но они стояли только до образования Сталинградского котла. И как только немцы окончательно встали зондеркомандой, так начали устраивать всякие устрашающие акты. Его старшего брата задавили машинами, гоняясь за ним по всему хутору. Типа приняли за еврея, «маненько обшиблись».

А потом папа в подростках поседел, когда они поля с ребятами поля разминировали (его другу Коле глаз выбило, многие имели осколочные ранения, а у младшего брата за спиной взорвалась граната, его сильно контузило). А еще их брали в помощь Государственным комиссиям массовые захоронения и могилы по степи раскапывать и, конечно, возле хутора Грузины, где были заживо похоронены все их родственники-цыгане. Но об этом папа сказал, что даже вспоминать об этом нечего, поскольку все знали, что хутор Грузины встречал немцев хлебом-солью.

Потом моего папу, когда уж он был начальником крупного строительного управления, предала баба-лаборантка, башкирка по национальности. Он ее взял на работу в свое управление, она даже у него квартиру получила с семьей. А потом все результаты натурных экспериментов отдала без него его шефу и другому аспиранту, а они их в отчете «по науке» опубликовали без ссылок на отца. И это очень негативно отозвалось на его научной карьере. Возьми и подари так вот результаты натурных экспериментов за два года работы! Поэтому мы решили, что я должна пойти к нему в лаборантки, чтобы прикрыть отца с тыла.

Так вот я… решила, конечно, помочь отцу, но при этом всегда обижалась на своего папочку, что мне пришлось не сольфеджио и балетом заниматься, а в любую погоду лезть в траншею под испытательным стендом, чтобы в момент срыва прочности успеть спасти казенный осциллограф. И это ведь… не касаясь реек с датчиками! Про пять штук месдоз с крышками из чилийской бронцы и говорить не приходится. Там и обрезки сдавать под отчет приходилось.

Короче, инженером-исследователем и специалистом по срыву прочности любых массивов я стала из-за этой башкирки и своего папочки, конечно. Хотя всегда хотела бы так же блистать, как Николь мать ее Кидман в канканчике с провизгом в каком-нибудь «Мулен Руж». Но именно поэтому и вижу, что у самой Николь срыв прочности основания произошел давно, и ей это явно было не в кайф. И главное, не хочется даже представлять, что ее саму в жизни может обрадовать. Нахрен такое представлять!

Кстати, отлично вижу, какой там срыв прочности у всех, кому надо непременно соплю размазать в каком-нибудь произведении искусства, чтобы испортить настроение читателю-зрителю, которого надо наоборот в жизни поддержать. Да и тот же Торопов не соображал, какие «показания датчиков» дает мне в качестве месдозы, заявив, будто продвинуться в литературе я типа могу исключительно на описании инцестов и жесткого порно. Еще подумала тогда: «Ага, старый! Опишут еще тебе такие инцесты и жесткое порно, что мало не покажется и отбрехаться времени не будет! Так и сдохнешь сукой сатанинской»

А на своего папашу (при его жизни, конечно) я шибко обижалась, если честно. Все же в матклассе учеба была для меня не сахарной, тем более, что все вокруг так и жаждали меня оттуда турнуть. Только сейчас понимаю, что я там видела, чему свидетелем стала, имея такой вот драгоценный «опыт поколений» да привитую с измальства привычку показания приборов фиксировать. Объективно и без вранья.

Все ведь до сих пор вспоминают, как наша классная на родительском собрании заявила, как я там мешаю «педагогическим процессам». Что при мне все разбились на группировки, с которыми она ничего сделать не может. Ее спрашивают (кстати, поинтересовалась мамаша сыночка без отца из маргинальной среды, которого, как я теперь понимаю, привлекли по линии педофильской спецухи ишачить на них сызмальства), к какой группировке я типа сама-то принадлежу? А классная завизжала, что я сама ни в какую группировку не вписываюсь!

Она-то, конечно, хотела заручиться поддержкой родительского собрания, чтобы меня турнуть на основании его решения. Но там ведь глупо получалось, что я-то ни в чем не замешана, ни к какой группировке не принадлежу, а она (дура) на бедную девочку наговаривает, математику учить мешает.

Потом она (в свой полтинник) сама меня со слезами благодарила, что ей помешала окончательно оскотиниться. Удмуртка, кстати, по национальности. Но все же сообразила, что я ей просто перебивала в своем массиве линии скольжения, по которым эти педофилы и начинали срыв прочности и расщепление детской психики. А у меня все эти предатели и отщепенцы (среди которых было немало и отщепенок) моментально оказывались вне общей среды.

И чтобы такое выстраивать, надо было с папашей механику грунтов изучать с детства, помогая ему сдать экзамен по специальности в аспирантуре, в которую он, между-прочим, с ебланом-Ельциным поступал. Тот в аспирантуру с дружком поперся, который «сейчас в Лондоне и страшно жалеет». Дружок аспирантуру закончил и защитился, а у Ельцина башка и тогда была совершенно пустая, хоть он у расстрельной ямы не сидел, оккупацию не штурмовал каждый день вместо занятий математикой. Ельцин тогда технично из аспирантуры в обком пристроился… ясен пень, через спецуху! Сукой был сызмальства, вот и все. Тоже, небось, не рассчитывал, что с моим папашей в одном наборе окажется, будет на кафедральных пьянках рядышком сидеть. Чтобы мой папаша заметил, как он пьет, как на всех смотрит свысока, в точности, как полицай у расстрельной ямы. Ферштейн, как все в жизни устроено?

Короче… много у меня лично претензий скопилось и к моему папочке… Да вот сейчас только и понимаешь, что это было за грандиозное поколение… Думаю, вы все здорово по жизни обязаны моему папаше, что он сумел выжить у расстрельной ямы, а потом не позволил мне скатиться до канканчиков в «Мулен Руж». Думаю, вы все нынче держитесь именно потому, что я с детства приучена разбивать все линии скольжения в общем массиве к едрене-фене! Совершенно бесплатно и на автомате.

Но это, заметь, на общественном и государственном уровне (Что, кстати, подчеркивает вовсе не мой, во во многом вынужденный масштаб личности, а масштаб личности моего папаши и всего его поколения «детей войны», которое на государственном уровне добивали перед избранием никчемного Дмитрия Анатольича в 2008 году. А для этого как раз и переводили ЕСН опять в «страховые взносы» под проститутку от педофильской спецухи Танечку Голикову, от которой, как-то и спрашивать глупо что-то кроме канкана в Мулен Руж и без трусов). А на личном уровне все мы так и держимся… да только за счет таких вот «обид» на наших папочек, что не пустили нас канканы отплясывать, Господи прости!

Подначка происходящего неизменно чувствуется… Будто две пружины стремительно раскручиваются навстречу друг другу…

…Помню, как смеялась над рассказом ИА, как они с папой (выраженной армянской внешности) вышли прогуляться по вечернему Ростову, как все ей кричали: «Такая девушка молодая, красивая, а армяшку себе подцепила! Как тебе не стыдно!»

— Я им в ответ кричу, что это мой папочка! А они мне орут: «Так вот и мы о том же!»

…Как и моего папы, многих из них нет уже в живых. Но меня всегда согревали их восторженные взгляды из-за поднятой в тосте рюмки коньяка. Написать стишки… типа… с восторгом и упоением может каждый, а вот забраться на стол и два стула и написать формулу расчетного сопротивления цементно-песчаной оболочки на потолке…. это навсегда заставляет почувствовать себя настоящей женщиной. Что бы потом с тобой не делала в жизни тупая сволочь, решившая без всяких прав приписаться к «классу собственников». Все-таки настоящей женщиной можно себя ощутить лишь с настоящим мужчиной. Разгоряченным коньяком, твоей близостью и чемоданом журналов полевых испытаний.

И все дальнейшее, что я напишу по поводу, в том числе и в неформальной лексике, я напишу только из-за них! Это будет мой тост и здравица! Потому что я очень люблю мужчин, так уж получилось. Ничего поделать с собою не могу.

И я не позволю приписываться к ним всякой мрази лишь на основании, что она «мошенничеством на вере» — приписывается в социологических опросах и демографических отчетах на букву «му».

За вас, мои самые дорогие и любимые мужчины!

Прозит!

Тост, 2008 г.

Так вот подначка происходящего в том, что Дедюхова пишет в 2008 году этот Тост, а Николь Кидман только ударилась в просвещение масс на тот счет, что педофилия с 10-летним мальчиком… ну, как бы даже романтично, загадочно и мистически.

В 2010 году  дочка Николь от суррогатной матери перестает улыбаться, а Дедюхова вынуждена выступить против педофильских заявлений Кадырова и Астахова про девочку из лагеря «Дон»…

В 2011 году Дедюхова проходит форменную Голгофу с судилищем… Но, оказывается на другом конце света у одной несчастной женщины по имени Фиона Барнетт, девочкой прошедшей все круги ада только потому, что она родилась в семье беглых нацистских преступников, впервые с 1985 года приняли заявление в полицию… но тогда, в 2011 году ей сказали, что хода ее делу не дадут.

В 2012 году Дедюхову выгоняют с работы, приравняв ее «экстремизм» к педофилии, но она стоит на своем… а в это время начинает работу Королевская комиссия, которая дает ход жуткому делу Фионы Барнетт…

И попытка Николь Кидман закрепить свой «королевский статус» в Голливуде терпит крах. А на повестке дня встают такие вопросы с ее папочкой, что только и остается, как это говорили в сети «выпить яду».

…Вообще всегда поражало, что все «выдающиеся женщины» нашего времени будто загримированы по одному образцу, все выкрашены в блондинок, все как будто отлиты в одной форме… все с расщепленной личностью…

Будто у всех был один папочка! И понятно, что такие еще в глубоком совке уже смотрели на всех свысока, «как полицай у расстрельной ямы». А как органично они восприняли развал страны и возможность поглумиться над завоеванными в ВОВ социальными гарантиями государства!

Шэрон Тейт

Шэрон Тейт

Татьяна Голикова

Татьяна Голикова

Татьяна Голикова

Татьяна Голикова

Sharon Tate

Элла Панфилова

Элла Панфилова

Элла Панфилова

Шэрон Тейт

Совершенно аналогичная физиономия (в попытке дотянуть внешность до педофильского стандарта «сладкой девочки) у недавней выдвиженки «русской весны» Натальи Поклонской. В том же направлении стилисты поработали и над рубленой топором физиономией Ольги Голодец. Но мы видим, откуда выпала и в какую сторону трансформируется и Ольга Баталина!

Шэрон Тейт

Ольга Баталина

Наталья Поклонская

Шэрон Тейт

Ирония жизни такова, что вот когда-то Ирина Анатольевна отказалась «просто» писать по заказу об инцестах и педофилии, а вот …пришлось …поговорить, и не только ей. Только, это не выдуманные сюжеты… «Новые песни Придумала жизнь… Не надо, ребята, О песне тужить«   Такого ни в сказке сказать, ни пером описать…

Хорошо, что сейчас можно пользоваться копипастом и не надрывать душу в описаниях того подлинного нацистского, фашистского, человеконенавистнического, сатанинского ужаса, который творили с виду приличные люди.

Вот тут обратишь внимание на типаж нынешних «эсэсовок» и понимаешь, что внешность продает с головой. Всякие умные люди пишут про архетипы и подсознание, может ещё про что-то такое… не важно. Но вот они вкусы, сформированные в третьем рейхе. Носители того сознания, убившие в себе все человеческое, как тот же доктор Менгеле, сами себе сознание расщепили и не в состоянии воспринять ни новой эстетики, ни развить вкусовые пристрастия. Типаж блондинки середины прошлого века вбит в подсознание, и по его клише формируют новых и новых «куколок».

Технологии создания таковых, правда, чудовищные… Жертве при этом сложно выжить, а тем более, сохранить в себе человека. Технология производства монстриков.

12.09.14 г. Отец Николь Кидман трагически погиб в Сингапуре

Энтони Кидман с женой.

Отец голливудской звезды Николь Кидман трагически погиб сегодня в Сингапуре в результате несчастного случая. Доктор Энтони Кидман навещал сестру знаменитой актрисы – свою вторую дочь Антонию. Австралийские издания (напомним, Николь Кидман – австралийка) сообщают, что смерть наступила вследствие падения. Как удалось выяснить Australian Women’s Weekly, в пятницу утром Энтони упал в своем номере в отеле сразу после завтрака. По словам представителей полиции Сингапура, мужчина был доставлен из гостиницы в больницу Tan Tock Seng Hospital в 10 часов по местному времени. Через некоторое время врачи констатировали смерть пациента. Родные Энтони Кидмана пока никак не комментирует произошедшее — по словам представителей семьи, близкие «глубоко расстроены и опечалены».

Николь Кидман родилась 20 июня 1967 года в Гонолулу, административном центре американского штата Гавайи.

Её родители — Энтони Дэвид Кидман и Джанелль Энн Макнэйл — шотландских и ирландских кровей, оба родились в Австралии. Некоторое время отец Николь работал специалистом по исследованию раковых клеток в Вашингтоне, США. Когда будущей актрисе исполнилось четыре года, её семья вернулась в Австралию: отец Николь получил место в Техническом университете Сиднея.

Младшая сестра актрисы Антония Кидман — журналистка и телеведущая, в последние годы вместе с мужем Крэйгом Мэрраном живет в Сингапуре, у пары шестеро детей.

Отец Николь Кидман обожал своих внучек.

Энтони Кидман был весьма известным и уважаемым в Австралии врачом: он работал клиническим психологом в госпитале Royal North Shore Hospital в Сиднее, а так же возглавлял Центр психологического здоровья в Сиднейском технологическом университете. Отец голливудской звезды часто участвовал в научных конференциях, выступал на радио и телевидении. В январе этого года его наградили медалью за вклад в здравоохранение Австралии.

По словам окружения Кидман, Энтони был очень близок со своими дочками и обожал внуков. Он неоднократно появлялся на красной дорожке вместе с Николь, в последний раз минувшим летом доктор Кидман приехал со своей знаменитой дочкой и ее мужем, певцом Китом Урбаном, на благотворительный бал Swisse Celebrate Life Ball в Мельбурне.

Энтони Кидман с младшей дочерью голливудской звезды Фейт.

Прям, после того, что про этого дяденьку узнаешь из сети, смотреть на фото с девочкой на руках …невозможно. Поневоле задумаешься, …почему ребенок не улыбается. Может не только рождение от суррогатной матери тому виной… Короче, черти что в башку лезет…

Все известно, что главный нацистский пропагандист Йозеф Геббельс однажды заявил, что чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят. Может, зря на папу Кидман наезжают… Может, как это нынче принято говорить, «завидуют» и просто «наговаривают» на человека…

Но, вот что-то жизненный опыт, касающийся наших «успешных» деятелей, подсказывает, что сколько на них не «наговаривай», а все мало будет. Фантазии нормального человека не хватает, чтобы вообразить уровень морального падения и разложения этих личностей.

Тезис Ирины Анатольевны о том, что «такое со страной могут сотворить только педофилы и педерасты» воспринимает с каждым разом все органичнее. Мысль тяжелая, но сермяжная правда очевидна.

Как видим с легализацией гомосексуализма, вербовать на нем становится бессмысленно. А предатель должен быть на крючке и управляем. Разложить его с детства, самого подсадить на педофилию. Это будет понадежнее. И легализовать такое невозможно. Посмотрите на реакцию жителей Самары.

Отец Николь Кидман умирает на фоне обвинений в участии в сети педофилов-убийц
Джуди Байингтон, 14 сентября 2014 г.

Энтони Кидман умер в пятницу после бегства из Австралии, когда был обвинен в сексуальном насилии над детьми и убийстве детей в элитном сообществе педофилов Сиднея.

За месяц до этого Фиона Барнетт подала заявление в полицию австралийского штата Новый Южный Уэльс и в Королевскую комиссию по жестокому обращению с детьми.

Она описала, как Кидман сексуально и физически истязал ее на протяжении всего ее детства. Когда комиссия начала расследование, психолог Кидман вдруг покинул Сиднейский технологический университет, с которым не расставался вот уже 43 года, и госпиталь Royal North Shore и обосновался в Сингапуре, где и умер. Его семья отказалась комментировать это происшествие, а в полиции Сингапура начали расследование того, что они назвали причиной неестественной смерти.
Вчера Барнетт высказала свое мнение: «он — главный виновник надругательств надо мной, Энтони Кидман умер после того, как я подала официальное заявление, обвиняя его в изнасилованиях, пытках и убийствах детей в элитном сообществе педофилов Сиднея.

Будучи в детском возрасте жертвой программы по контролю над сознанием, я чувствую, что он был принесен в жертву за неспособность эффективно запрограммировать меня.
Кидман отвечал за то, чтобы я никогда не разгласила деятельность участников сети педофилов, свидетелем которой я оказалась в детстве, — рассказала Фиона Барнетт. — Ему не удалось это сделать. Новость о смерти Кидмана повлияла на меня как на того, кто прошел интенсивную обработку. Я знаю, что есть и другие жертвы преступлений Кидмана, которые, возможно не прошли так же далеко по пути исцеления, как я. Я предполагаю, что новость о смерти Кидмана может серьезно повлиять на них. Это может даже вызвать мысли о самоубийстве…
Мое заявление, поданное в прошлом месяце в австралийскую Королевскую комиссию по жестокому обращению с детьми, излагает детальное описание двух эпизодов, в которых Кидман подверг меня ужасному физическому и сексуальному насилию. Но были еще более серьезные преступления Кидмана против детей, который он совершал как член элитного сообщества педофилов Сиднея. Это заявление направлено мной в Международный суд общего права в Брюсселе».
…
В возрасте трех лет Фиона Барнетт оказалась во власти обширной сети педофилов Австралии, где дети были предметом сексуальной эксплуатации, объектами развлекательной охоты.
«Во второй половине дня 28 октября 1975 года, в мой шестой день рождения, я была доставлена в лес в окрестностях Каямы, — рассказывала Барнетт. — Мне сделали укол наркотика. Я заснула. Когда я проснулась, было темно. Я лежала голая как распластанная птица на столе для пикника с привязанными к нему руками и ногами. Взрослые по очереди подходили ко мне… Прибыла большая группа людей в грузовиках. Они несли винтовки и вели с собой свору голодных собак-доберманов. Мне говорили, что группа обнаженных детей, сгрудившихся рядом, были под моей ответственностью. Я должна была бежать и помогать им прятаться. Каждый ребенок, которого я не смогу спрятать, будет убит и отдан на съедение собакам. Они разрисовали краской кому-то спину, кому-то грудь, а затем отпустили нас. Я направила детей в направлении ближайшей возвышенности. Речь шла о втором или третьем холме, до пределов которого будет происходить охота на нас. Раздались выстрелы, и дети вокруг меня стали падать. Потеряв надежду на спасение других детей, я побежала, спасая свою жизнь».
…
Как рассказала Барнетт, в эту сеть педофилов входили специалисты-психологи, такие как Кидман и Джон У. Гиттингер, тот, что разработал известный среди психиатров тест оценки личности. В интервью газете «Независимая Австралия» Барнетт рассказала о том, что когда она была ребенком, Гиттингер истязал и насиловал ее.
…
58.
К детским жертвоприношениям причастны Ватикан, мафия, премьер-министр Канада Стивен Харпер
Джуди Байингтон, 7 ноября 2014 г.
Архиепископ Квебека Жеральд Сиприан Лакруа официально назначен кардиналом папой римскими Франциском в соборе Святого Петра в Риме 22 февраля.

папа римский Франциск

Полиция Оттавы, оперативные сотрудники Интерпола, журналисты в Риме, члены Палаты депутатов Италии, Европарламента, следователи Международного суда общего права в Брюсселе содействовали написанию этой статьи.
Два ребенка были изнасилованы и убиты при участии папы римского Франциска 22 февраля.
Убийства произошли в подвале штаб-квартиры Ордена Иезуитов рядом с церковью San Lorenzo Piscibus в Риме. Согласно документам, предоставленным в Международный суд общего права ICLCJ, этих детей для совершения ритуала Культа Девятого круга сатанинских детских жертвоприношений предоставила через офис в Ватикане итальянская мафия Ндрангета.
Кевин Аннетт: «Мы получили информацию о том, что дети были убиты в штаб-квартире католического Ордена Иезуитов. По словам одного из источников, мальчик был принесен в жертву около полуночи в присутствии кардинала Лакруа и Дени Лебеля. Вечером того же дня одним из «высоких чинов» была убита маленькая девочка. Мы предполагаем, что имелся в виду глава иезуитов Адолфо Пахон.

кардинал Лакруа

Кардинал Лакруа, премьер-министр Канады Стивен Харпер, Дени Лебель, члены Культа Девятого круга и мафии Ндрангета уже были в разработке как виновные в ритуальном жертвоприношении двух детей в Вестмонте, Квебек, 15 августа, и в смерти 28 сентября главы Отделения полиции по преступлениям, связанным с торговлей людьми, Кала Гадбана. Они же подозреваются в стрельбе в солдата Натана Чирилло 22 октября в столице Канады. Информация наших источников приходит из полиции Оттавы, оперативников Интерпола, журналистов в Риме, членов Палаты депутатов Италии, европейского парламента и ордена иезуитов в Риме».
В Квебеке в августе некоторые причастные к Культу Девятого круга при приготовлении к очередному жертвоприношению двух детей при участии представителей суда ICLCJ и ныне покойного главы Отдела по преступлениям, связанным с торговлей людьми в Оттаве Кала Гадбана. Улики, собранные на месте готовившегося очередного преступления включали в себя образцы крови с каменного алтаря, металлические орудия пыток, церемониальные мечи и видео-оборудование с материалами детской порнографии. Один из подозреваемых позже признался, что в специальном помещении университета МакГилл в Монреале двое детей приготовлены к убийству. Информатор взят под защиту и доставлен в суд ICLCJ в Брюсселе.
…
Недавний опыт расследования педофилии и убийств судом ICLCJ поможет европейскому арестовать 1027 подозреваемых из шести стран, причастных к мафии Ндрангета и Культу Девятого круга сатанинских детских жертвоприношений. Тогда для ритуальных жертвоприношений, были спасены и более 2 тонн наркотиков изъяты. Европейский Интерпол завершил эту девятидневную операцию 28 сентября.
Аресты, проведенные Интерполом, канадскими и итальянскими отделами полиции, расследующими детские жертвоприношения, вообще не были удостоены внимания средств массовой информации в Канаде или США, но в пресс-релизе трибунала ITCCS говорится: «Заявления правительства о новых полномочиях полиции и истерия в СМИ, последовавшая после инцидента с Чирилло, призваны были служить отвлечением внимания общественности от участия Лакруа и Лебеля в детских жертвоприношениях, информация о котором могла бы легко пошатнуть положение правительства Харпера. Участие Дениса Лебеля жизненно необходимо уже сейчас партии Харпера для победы в предстоящих выборах в Квебеке».

Невольно вспоминается история с Тамплиерами. Им тоже предъявляли обвинения в сатанизме. Было там такое… Говорили они, что мол использование в ритуале посвящения всяческих сатанинских штучек, — это типа было для испытания духовной прочности неофита, а на самом деле они ни-ни… Святые люди, вобщем…

А про Николь у нас пишут исключительно восторженно и сочувственно… Мол, не может прийтий в себя от тяжелой утраты.

Николь Кидман тяжело переживает смерть отца

Вс 9 августа 2015, 08:08:15

В сентябре прошлого года актриса Николь Кидман потеряла близкого человека – своего отца Энтони. 48-летняя звезда признается, она до сих пор не может прийти в себя после утраты.

Николь Кидман тяжело переживает смерть отца Энтони играл большую роль в жизни дочери. Ведущий австралийский психолог всегда был рядом с ней в трудную минуту. Именно Энтони помог пережить Николь болезненный разрыв с актером Томом Крузом.

Когда Энтони не стало, Кидман не находила себе место. После смерти мужчины прошел почти год, но артистка до сих пор не может поверить в то, что произошло. Говорит, боль потери настолько велика, что у нее возникает желание убежать от всех.

Спасательным кругом для актрисы стали её дочери 4 и 6 лет. Николь признается, когда слышит смех своих девочек, понимает, именно для этого стоит жить.

Какой папочка, такая и доченька…

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Папочка. Часть I
• Папочка. Часть II
• Папочка. Часть III

Ирина Дедюхова

Повелительница снов

65. Сложное противостояние характеров

Жизнь сыграла с Алексеем жестокую шутку. Он, вдохновенно муштровавший жену, оказался теперь во власти муштрующей его тещи. То, что вдолбили Варе с детства, плохо воспринималось взрослым самолюбивым мужчиной, с семнадцати лет жившим по собственному разумению. По представлениям же его новых родственников, он совершенно не понимал основ семейной жизни. Но время, когда это четко усваивается, было безнадежно упущено.

Варя вдруг увидела его муки, его одиночество, она тут же бросилась на его защиту. Никто не мог досаждать ее мужу бессмысленными нотациями! Никто не мог помешать ему жить так, как он того хочет! Он приехал к ней, значит, она его жена, и тот, кому он не по нраву, будет иметь дело с ней! И родители ее отступили от Алексея, потому что знали, как трудно иметь дело со своей дочерью, развернувшей военные действия. При этом надо заметить, что все происходившее между ними протекало без громких разговоров и скандалов, на одном безмолвном противостоянии характеров.

Варя ввела себе за правило жить чисто человеческими интересами своего мужа. Она ходила с ним на хоккей, смотрела футбол, скрывая свою скуку, расспрашивала об особенностях игры того или иного спортсмена. Но главным их общим интересом теперь стала их дочь. Необыкновенная, фантастическая! В восемь месяцев сказавшая им «мама-папа»!

* * *

Варин отец как-то принес ей несколько журналов с научными статьями, в которых дышавшие ей в затылок последователи вовсю растаскивали ее публикации без всяких ссылок на нее. Ее все списали со счетов, кому интересна баба, которая завела младенца? И, очевидно, они хорошо знали, как тупеет только что родившая женщина. Варя, например, с ужасом обнаружила, что она вообще не помнит теории упругости. И это она, а как тогда другие? Вот тогда-то она со стыдом вспомнила беспомощные бегающие взгляды совершенно не соображавших, о чем их спрашивают, студенток, прибегавших к ней что-то сдавать от маленьких детей. Господи, сейчас бы она, ставшая такой же дурой, и спрашивать-то бы их ни о чем не стала. Но эти работы ее конкурентов, подстегнули что-то спавшее глубоко внутри нее. Рано радуетесь, мальчики! Вот мы сейчас, сейчас с сабельками-то наголо из кустов выскочим и покрошим всех вас в капусту!

Потерянный было интерес к включаемым в работу дизель молотам, после этого зазвучал в Вариной душе боевыми трубами. Она была рождена для того, чтобы врываться на поле боя тогда, когда ее ждут меньше всего. По ночам, катая одной ногой детскую кроватку на колесиках, она вернулась к своей заброшенной диссертации. Постепенно ее работа обретала очертания, наполнялась смыслом. Варя пахала, не жалея себя, как когда-то пахали ее предки на своих кровных десятинах, не давая глохнуть земле под сорной травой. Никому она не отдаст своего! Не на ту руку подняли!

Не может так просто отдать свое человек, которого когда-то бабушка выводила в степь и наказывала: «Вот как краснопузи жрать захотят, они землю обратно вернут. Тогда крепко гляди! Вот тот надел наш, потомственный! Вот та полоска — тоже наша, сюда всю зиму навоз таскать будешь. А тот заливной клочок испокон веков Ткачам под покос обществом выделялся. Фролы на дыбки встанут, так ты им прямо в глотку вцепляйся, своего не уступай!» Муж не понимал и не поддерживал ее стремления закончить свою работу. Он неоднократно высказывал мнение, что она не сможет защититься, поэтому Варьке, и без того растерявшей всю свою уверенность, приходилось вновь находить опору только в себе самой.

Он злился на нее и потому, что вся их кафедра ожидала, что Варя отдаст ему для защиты свою работу. Варя даже думала об этом, но когда их отношения несколько охладились, она, поразмыслив о будущем ребенка, решила, что для него необходимо, чтобы его мама сама имела этот давно обещанный ее папой кусок хлеба с маслом. Алеша же, в случае чего, мог и сам прокормиться. Но об этом ей приходилось помалкивать, потому что муж, как и прежде, считал ее мнение не только несущественным для их семьи, но и иногда явно вредным. Ведь все мужчины на их прежней кафедре убеждали Алексея, что теперь для их семьи важнее его диссертация, а жена — кандидат наук просто несчастье для не остепененного мужа. И Варька ненавидела всех, кто щедро делился своим мнением о ней с ее мужем, начиная со свекрови. Иногда она с отчаянием ощущала в себе какой-то изъян, который не давал ей возможности внушить, навязать Алеше свое мнение. И, как когда-то ее охватывала горечь оттого, что не он, а она сама подошла военным марш-броском к нему с тем вопросом, не давала покоя тяжкая грусть оттого, что ее муж — не воин, поскольку борется он не за нее, а с ней самой. Но так уж повелось, что одни начинают войну, а заканчивают ее другие по своему разумению…

66. Несчастье

 Ее работа была почти готова, когда с ее мужем случилось несчастье. Алеша, как всегда снедаемый голодом, решил проверить парившийся в скороварке гуляш. Скороварка взорвалась у него в руках, обдав паром и раскаленным жиром его грудь и такое красивое лицо. Он лежал теперь в больнице с ожогом лица и груди третьей степени. К навещавшей его Варе он выходил, повесив на черную обугленную физиономию белоснежную марлевую маску. Проходившие мимо врачи и сестры требовали, чтобы он немедленно снял свой намордник, он снимал на минуту, а потом, когда медики отходили, опять завешивал свое обезображенное лицо. К счастью, он успел зажмуриться, и его глаза, в которых теперь была одна мука, практически не пострадали. Он писал ей странные письма, в которых просил простить за все, не винить его ни в чем. Варя плакала над ними ночами.

— Ну, что? Ты еще себе никого не нашла? — спрашивал он ее каждый раз нарочито равнодушно.

Врачи сказали ему, что безобразные малиновые рубцы так и останутся, что без дополнительных, специальных операций по шлифовке, которые делаются только в Москве, он будет пока нетерпим в обществе. Правда, при этом они, покачивая головами, высказывали большие сомнения по поводу косметического эффекта. Алексей никак не мог внутренне примириться, что стал уродом. Подходя утром к зеркалу, ожидая увидеть свое привычное лицо, он каждый раз внутренне обмирал от своего нынешнего безобразия. Иногда ему приходили в голову мысли, что таким образом с ним разделалась Варвара. Он догадывался, что несколько перегнул с ней палку, которая могла и треснуть. Но так он думал только глубокой ночью, когда ее не было рядом. Глядя же на Варю, с искренним сочувствием приносящую ему необходимые соки и лекарства, — такую красивую, в полном расцвете родившей женщины, он переисполнялся чувством вины перед нею и садился писать очередное письмо. Сказать ей в глаза, то, что его мучило, он попрежнему не мог.

Варе были непонятны его терзания. С таким, каким он стал, с обостренными, вырвавшимися наружу чувствами, она была бы счастлива. Она бы каждую ночь доказывала бы ему свою верность и преданность. Но она понимала, что дневная жизнь в страшной, отвратительной маске, будет ее мужу не по плечу.

С едва поджившими ранами, с багровыми рубцами, так безобразившими его когда-то красивое лицо, Алексея выписали из больницы, и для него начался кошмар. Он не мог выносить сочувственных женских взглядов, для него было еще живым, осязаемым то время, когда женщины глядели на него совсем иначе — с тайным обожанием. Он стал опасаться выходить из дому, предпочитая терпеть назойливую воркотню тещи и суету чужой семьи вокруг себя. И тогда Варя властно призвала свой Дар. Ее муж не должен был страдать. Она мучалась ночами от нестерпимого, идущего изнутри ее тела нервного зуда, она расчесывала свою гладкую когда-то кожу. Ничего, все пройдет, она перетерпит. На теле у нее тогда впервые появились мокнущие пятна, которые не поддавались медицинской классифицикации — ведьмины скапажи. Если ты в чем-то превышаешь отпущенное человеку, то смирись, ты заплатишь за это частью человеческого естества. Вскоре пятна прошли, хотя и долго еще не загорали на солнце и сохраняли на ее смуглой коже ярко белый цвет. Варя все лето носила платья с длинными рукавами, стесняясь демонстрировать странную пятнистую окраску своего тела.

Когда Алексей пришел через два месяца после выписки из больницы на прием к врачу, та не смогла скрыть своего потрясения увиденным. Гладкая, без единого рубца, не помнившая об ужасном происшествии, кожа украшала его лицо. И только слабый, уже проходивший, ее медный оттенок напоминал об уродливой физиономии, которую еще смутно помнила доктор.

Дама в возрасте, она все-таки не могла не отозваться на его волнующую мужскую красоту, и Алексей с удовольствием принимал, привычное ему, женское кокетство.

* * *

Так же, как разгладилась его кожа, Алексей быстро обрел прежнюю уверенность в себе. К нему вернулось обычное недовольство Варварой, которое он высказывал ей в принятой для себя снисходительной манере. И теперь, по ночам, вместо того, чтобы любить мужа, Варя опять вернулась к своей диссертации. В работу вновь включался дизель-молот.

67. Она — не женщина, она — самодостаточная система!

Варя стала взрослой самостоятельной женщиной. Даже слишком самостоятельной. И призрак, по прежнему сидевший возле нее, сковывал ее, напоминал о том, о чем ей совсем не хотелось помнить. Она давно стала самодостаточной системой. Никто не был нужен ей, кроме дочери. Но она заранее смирилась и с тем, что сама будет нужна дочери только до определенного природой времени. А вот ее муж был волен делать все, что хочет, вот это совершенно не ее дело, ее это не касалось. Он почему-то не хотел быть ей мужем по-настоящему, словно решил и жизнь прожить понарошку. Ему нравилось демонстрировать жену своим новым друзьям и сослуживцам, выслушивать завистливые реплики о ней, ему нравилось с женой и дочерью идти по городу, где женщины сначала кидали на него призывные взгляды, которые тут же гасли, когда они замечали Варю. Дома же он был скучен, лежал у телевизора, подсмеивался над Варей, которая упорно работала над диссертацией.

Джон Артур Ломакс

Работа так захватила ее, что отношения с Алешей без душевной близости и человеческой теплоты уже не ранили ее как прежде. Но почему-то иногда Алексею страстно хотелось вновь видеть перед собой ту наивную смешливую девушку, которой она была когда-то. Он вспоминал, что раньше она так много смеялась, что он узнавал о том, пришла ли она уже на работу по ее громкому заливистому хохоту, который он слышал, еще только входя в корпус. Как он боролся с ее смехом! Ему было так тогда стыдно за нее. Но спокойная уверенность и равнодушие, окружавшие теперешнюю Варьку словно броней, пугали его. Он полагал, что ему надо только задеть ее за живое и все вернется: милая непосредственность, слезы и смех по любому поводу. И он решил попытаться вновь несколько усовершенствовать свою супругу. Здесь, по его мнению, надо было начать с ее внешнего вида, приблизить его к общепринятым стандартам, и в этом он понимал гораздо больше ее. А Варька так и не научилась кожей чувствовать мельчайшие изменения в моде, до сих пор предпочитая всему широкие юбки и кофты с оборками, она все тянулась к давно ушедшему хуторскому шику конца прошлого века.

Алексей, проходя с ней по улице, обращал ее внимание на хорошо одетых женщин и девушек, выказывая свое недовольство ее совершенно немодным видом. Варя понимала стремление мужа доступными ему средствами сблизиться с ней, ее радовало уже и то, что он думает о ней. Но почему-то сравнение с другими женщинами всегда было не в ее пользу. Она располнела после родов, округлилась. До замужества она сохраняла стройную девичью, почти детскую фигурку, которая теперь раздалась в бедрах. Плечи ее стали шире, а грудь, которой она кормила их дочь, естественно, больше. Варя расцвела махровой южной красотой, ее тело властно требовало хозяйской ладони, а муж без конца только и шпынял ее за лишние килограммы. Она пыталась голодать, но не наедавшаяся малышка стала плакать ночами, и Варя с отчаянием оставила свои попытки вновь стать для мужа желанной.

Она раздала за ненадобностью обносившимся, замученным жизнью, худым подругам, навещавшим ее, весь свой девичий гардероб, доставив им нежданную женскую радость. На этот счет мама и Алексей были едины в своем мнении — со своими вещами она поступила совершенно по-дурацки. На приобретение новой одежды нужны были деньги и время. Позволить себе покупать вещи с барахолки они не могли, а то, что приносили маме беззубые продавщицы, было добротным, но совсем не модным. Просить деньги у родителей, которые помогали ее семье выжить, она не могла. Отец все утешал Варю, что когда она защитится, то у нее будет и хлеб, и масло на хлеб. Для Варьки это означало, что ее Алеша будет всегда с хлебом и маслом. Ее удивляло его нетерпение, ведь не голодом же они сидят и не голые ходят. Но все их общие разговоры вновь и вновь сводились лишь к тому, что с юности было ее самым слабым звеном — к одежке.

— Варя, если ты совсем не умеешь одеваться, то хоть на людей посмотри! Вот, видишь, какие сапоги нынче носят, на хлястики внимание обрати! И сколько можно быть такой толстой? Стыдно по улице с тобой идти! Все женщины аэробикой занимаются, а ты — дизель-молотами!

А Варя с тоской высматривала в толпе толстух и думала, любит ли их кто-нибудь при таких размерах? Она мысленно мерилась с ними окружностью бедер, выходило для нее не так уж и плохо, но она, конечно, была к себе снисходительна. Но почему Алеша не мог проявить к ней хотя бы часть той снисходительности, в которой она не отказывала и ему? К следующей весне у них остались только две нескончаемые темы: ее одежда и ее подлый срыв Алексея из аспирантуры. Ему-то одежду покупали его родители, непременно требуя за нее предоплаты. Варю это несколько коробило, поскольку его родители были прекрасно осведомлены, что молодые живут на хлебах сватов. Но свекор и свекровь почему-то считали, что раз ее папа и мама могут себе позволить помогать им, то, значит, они очень богатые, и церемониться с ними нечего. Такое отношение здорово осложняло взаимопонимание в Варькиной семье, и, в первую очередь, Алешину жизнь в их доме. И в этом бабушка была права, доказывая ей неоспоримые преимущества родительского сватовства. Ведь выходишь замуж за парня, а всю жизнь живешь с его родителями, даже если их нет рядом. Однажды во время их прогулки со спящей в коляске дочерью, ее так достал тихий раздраженный шепот Алеши на вечные темы, что она сорвалась, хотя понимала, что муж просто не может иначе высказать свою неуверенность перед будущим и недовольство неустроенностью их быта. Она неожиданно покатила колясочку быстрее и значительно оторвалась от не поспевающего за ней мужа. При этом она смотрела не на женщин, а на идущих во встречной толпе мужчин. Заметив симпатичного холеного мужчинку лет сорока в пыжиковой шапке и кашне из тонкой шерсти, Варя радостно, как старому знакомому ему разулыбалась, тот немедленно сделал резкий крен в ее сторону. Пальтишко с расставленными пуговицами и потертые сапожки ни сколько не портили молодого очаровательного личика с откровенным развязным выражением. Не обращая внимания на коляску, мужчина стал спрашивать дорогу к нотариальной конторе. Под поощрительным Варькиным взглядом он пояснил, что разводится с женой и в настоящий момент делит имущество. Что машина уже, к сожалению, не его, поэтому он и топает на своих двух, заверить этот факт нотариально. Варя развернула свою коляску и поперлась показывать ему дорогу, жалостно поигрывая глазенками. Ах, как от такого можно уйти, да еще и машину отнять! Но что-то же эта стерва должна была ему оставить? Конечно, у него есть… В этот момент подскочил Алексей и за шиворот оттащил ее от разведенца.

— Блядь — это не женщина!

— Ошибаешься, милый, еще какая женщина! Впрочем, ты прав, я — и не блядь, и не женщина. Я — толстая, плохо одетая баба. Самодостаточная система! Я не женщина, если мой муж не хочет меня. Давай поставим на этом точку.

— У тебя ужасный характер!

— Скажи спасибо, что он есть! Я полагаю, что мы моему характеру еще очень много раз скажем спасибо!

— Не дождешься!

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• 1. О том, откуда берутся дети
• 2. О вассальской преданности и ночных горшках повелителей
• 3. Варька устраивает свою жизнь
• 4. Хотят ли русские войны?
• 5. Семья состоялась
• 6. Новые родственники
• 7. Опять садик, блин…
• 8. Табор уходит в небо
• 9. Здравствуй, школа!
• 10. У Варьки выросли титьки…
• 11. Рассказ бабушки о неоценимом вкладе двух друзей в борьбу пролетариата
• 12. О том, что кроме политической сознательности, мужикам и башка не помешает
• 13. Они сказали: «было — ваше, а стало — наше!»
• 14. О ртутных озерах и трубочках для коктейля
• 15. В родном гурту и говно по нутру
• 16. Из сочинения Варьки о Великой отечественной войне
• 17. Виктор Павлович, Витенька, Вик…
• 18. Слава богу, опять хутор
• 19. Варька становится чучелом огородным
• 20. «Останься живой!»
• 21. Вначале было слово…
• 22. Варьке все обрыдло
• 23. Педагогическая поэма
• 24. Лето кончилось
• 25. Еще раз про любовь
• 26. Весенняя лихорадка
• 27. Варьку признают вундеркиндом
• 28. Почтовый роман
• 29. А они не просто дураки, они опасные дураки…
• 30. Последняя драка и первое пиво
• 31. Весенний смотр
• 32. Любовь за компанию
• 33. Семейный досуг
• 34. Кое-что о чистописании
• 35. Соперница
• 36. Ракушка
• 37. Аморальные мысли
• 38. Варькино рабство
• 39. Наследники
• 40. Змея подколодная
• 41. В поисках утраченного
• 42. Холод вечности
• 43. Варькины университеты
• 44. Ночные забавы
• 45. Месть железника
• 46. О торговле живым товаром
• 47. Сарынь на кичку!
• 48. Все женятся, а Варька — нет…
• 49. Варька — инженер!
• 50. В ожидании взлета
• 51. Курс молодого бойца
• 52. Аспирантура
• 53. Восток — дело тонкое!
• 54. Дружба по графику
• 55. О том, чем они занимались несколько раньше
• 56. Национальный вопрос
• 57. Новая весна
• 58. Княгинюшка медовая
• 59. Планирен, планирен унд нох маль планирен!
• 60. Герман — как оазис русской демократии
• 61. Лето в городе
• 62. Большая охота
• 63. Варька — мужняя жена
• 64. В прозе о жизни
• 65. Сложное противостояние характеров
• 66. Несчастье
• 67. Она — не женщина, она — самодостаточная система!
• 68. Война и валенки
• 69. Щб умении умирать, страсти и жизненной силе
• 70. Дочки-матери
• 71. Яблоки
• 72. Эх, мать-перемать…
• 73. О страсти со страстью
• 74. Варьку зовет земля
• 75. Три диалога, наверное, о любви, хотя, конечно…
• 76. Последняя встреча
• 77. Про состояние легкого душевного подъеба
• 78. О том, куда можно попасть по пьяни
• 79. О кораблях в море
• 80. Рашид заходил…
• 81. Сашкины сны
• 82. Конец шараги
• 83. Поедем за море, мой брат!

Думаю, многие ломали голову, что же еще и на самом деле стоит за историей, ернически вывернутой в американском комедийно-драматическом фильме 2019 года «Однажды в… Голливуде» (англ. Once Upon a Time in… Hollywood) сценариста и режиссёра Квентина Тарантино.

Такое впечатение, что речь в фильме идет о каких-то вещах, хорошо понятных и известных тем, с кем идет разговор как бы поверх голов зрителей. Поэтому, после статьи Привет, Тарантино! решила все же сама выяснить все у нашей Ирины Анатольевны, раз Натали, изложившая историю-подоплеку, считает, что мы присутствовали при диалоге в русле «и звезда с звездою говорит».

Признаться, весьма пожалела, что поинтересовалась, что же такое вдобавок пытался сказать нашей ИАД Тарантино, которого она не слишком жалует, представив в лучшем свете ее любимых актеров («Наконец-то не в виде конченных подонков!» с. ИА). Но, по крайней мере, все последующее имею возможность изложить либо при ее комментариях… либо без комментариев вовсе.

Потому что, как ни крути, а придется иметь полное представление, что это за «цивилизованный мир», в который вывели все наши деньги, вдобавок требуя, чтобы мы перенимали этот «зарубежный опыт», делая значительные успехи в этом направлении.

kinopoisk.ru

Действие фильма происходит в 1969 году в Лос-Анджелесе, где бывшая звезда ТВвестернов Рик Далтон (Леонардо Ди Каприо) и его дублер Клифф Бут (Брэд Питт) пытаются найти свое место в стремительно меняющемся мире киноиндустрии.

В картине представлен звёздный актёрский состав, а также несколько сюжетных линий, отдающих дань последним моментам Золотого века Голливуда.

Сюжет переплетается с реальной историей секты Чарльза Мэнсона и убийства Шерон Тэйт, но сознательно отходит от реальных событий и показывает их вымышленную, альтернативную версию.

Шерон Тейт

Ирина Анатольевна Дедюхова: Шерон Тейт — это лицо-обложка, это визуализация всех «западных ценностей», самого образа жизни, идеальный рекламный образ. В фильме Тарантино показывает, какой она была в жизни: милой, не «продуманной» (как все ее подражательницы), искренней и очень наивной.

Не стоит уподобляться ее образу, быть такими же глупенькими и беспечными… Ее ужасная смерть показала, что на самом деле прикрывало это совершенное лицо. Отмечу, что убита она была накануне того момента, когда девушка окончательно становится женщиной, начинает думать о будущем ребенка, с неимоверной силой старается защитить его от всей мерзости темных сторон души.

Мало того, что с ее прелестного личика навсегда бы исчезла эта неподражаемая беспечность… она бы вдруг увидела многое вокруг себя! Совершенно в другом свете!

Господи, как я завидовала всем этим заграничным красоткам с кукольными личиками, на которых было написано, что они навсегда останутся добрыми, наивными, будто бы даже не догадывающихся, что в мире вообще-то полным-полно зла… да еще и после такой войны…

Но таки да! Я им очень завидовала, потому что мне казалось, что их воспринимают женщинами, холят и лелеят… И никому не приходит в голову потребовать с такой девушки прочесть говно под названием «Материализм и эмпириокритицизм». А там, знаешь ли, никакого рацио не было. Я-то еще с этим дерьмом как-то выплыла, а как у нас аспирантов-физиков и математиков ломало… В особенности, когда какой-нибудь напыщенный идиот требовал написать реферат, как нам шибко помогли в жизни теории познания марксистско-ленинских уродов…

Нда… а теперь-то вот и думаешь, что это самое меньшее извращение, какое могли придумать все эти мерзавцы, прилипшие намертво к огромным по тем временам кровавым рекам награбленных ценностей…

Я понимаю, что Ирину Анатольевну надо конспектировать, как ее заставляли в свое время конспектировать классиков марксизма-ленинизма. Но ведь иной раз не только времени не хватает, но и понимания, насколько это важно, чтобы не только понимать, что же у нас происходит нынче, но вообще-то для того, чтобы «Встать над ситуацией и руководить ею! Не плыть по течению как тот предмет, что первым в проруби всплывает!» (с.)

И руководить ситуацией так… как делает это она, находясь где-то на краю земли, поднимая землю, гуляя с собакой, незаметно направляя в нужное русло жизнь детей… И чтобы весь мир находился с ней в каком-то непонятном диалоге, в чем-то оправдываясь, что-то доказывая… ожидая, когда она же она соизволит подвести итоги достаточно сумрачного романа «Безбрежные воды Стикса» в четвертой части «Два солнца»… А потому что вообще-то в 2017 году, которым заканчивается этот роман (предыдущая часть завершилась на весне 2017 года, когда бывшего руководителя республики привезли мертвым из Германии, действующего главу вдруг вывезли с мешком на голове, а все прочие  герои романа, столь же реалистические, готовятся перехватить контейнеры на пути к местной таможне), перед решающими событиями происходило странное явление…

Как мне написала тогда ИА:

Знаешь, мы стояли с братом на набережной… У меня было тяжелое предчувствие… Ну, я тебе говорила, что думаю, что меня опять хотят взорвать, как в том отделении Сбербанка… Короче, ничего хорошего в голову не приходило.

Думаю, как это все нелепо и некстати…

Когда уж это говнище вскипать перестанет?.. Когда эта срань со своими гондурасиками, наконец, успокоится-то?..

И тут, представляешь?! Солнце мне подмигнуло! Мол, не ссы, старушка!

Даже Сергей сказал, чтобы я перестала нюнить, солнце явно мне подмигивало!

Прямо как идиоту-Маяковскому  в стишке про то, что надо светить всегда и везде! Типа, «светить и никаких гвоздей!» Ну, мало ли какие у кого обстоятельства в жизни бывают?..

 

Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!

Это было 17 октября 2017 года (см. например  Что это было с солнцем 17 октября — не понимают люди или Раскрытие аномальных явлений на солнце в октябре 2017 необъяснимых наукой).

Так что нас еще всех ждет… окончательное раскрытие всех «аномальных явлений» нашего времени, сопровождаемое и моментами полной тьмы. Которые кто-то «может и не заметить», как утверждается во всех заметках. Вот и проверим, кто из нас что-то «замечал» в этот период.

Далее ИА утверждала, что с решающего 16-го века в человеческой цивилизации противостоят две глобальные идеи: архаичная идея города-государства (всех ограбить и жить пиратской Тартугой на всю катушку) и идея инфраструктурного государства, преследующая развитие всего общества, когда это развитие происходит за свой собственный счет.

В этой связи она считает… что Тарантино в своем фильме уподобился… Гомеру. Который изложил в «Илиаде» трагедию бронзового века с навсегда павшей Троей, эстафету которой была подхвачена Карфагеном, как отмечает Вергилий.

И, как Вергилий, впервые написавший о фантастической встрече легендарных персонажей Дидоны и Энея, чья жизнь даже в мифах разделялась друг от друга на 400 лет, — Гомер в точности также написал  о том, будто Елену не изнасиловали и убили, а вроде бы как бы увезли в Трою, где якобы она вдобавок еще и родила четырех детей в супружестве с Парисом.

И это не объясняет всех последующих событий… хотя бы того, с какой жестокостью был убит младенец, сын Гектора. Но дело в том, что первоначально и Елена Прекрасная — это дорийское божество, символ, аллегория.

Первоначально Елена — дорийское божество плодородия, пользовавшееся культовым почитанием в Спарте и в историческую эпоху

И возле каждого сюжетного поворота как Илиады, так и Энеиды — множество версий, старающихся приписать истории каждого героя счастливый конец или отражающие новые и новые подробности.

При этом основные события остаются неизменными — война и поражение Трои. «Троя всегда должна пасть, Карфаген разрушен и без вариантов! Все были об этом предупреждены заранее, как в Содоме и Гоморре!» (с.)

А вот что было после этого… Это история бегства от войны и попытка вернуться домой. И далеко не всем это удается, поскольку не всем удается сохранить лицо, самих себя во время войны.

Поэтому, как считает ИА, Тарантино указывает ключевой момент не просто истории Голливуда, а общей истории, поскольку только сейчас раскрывается, как некоторые решили притащить проклятые сокровища нацистов себе домой, а счастливой жизни почему-то не получили.

Хотя вроде и от войны отвертелись, и все завоевания настоящих победителей порушили… а в результате… одна мерзость.

Шерон Тейт — это такой образ Венеры, выходящей из пены морской у офшорного государства Кипр… Это квинтэссенция всего, чем может наградить и порадовать жизнь после такой войны… И далее Тарантино приписывает счастливый конец истории, которая всем ужасом морального разложения вылезает именно сегодня.

И далее ИА дала мне эту картинку с обложки журнала, объяснив, что всегда подозревала искусственное происхождение красоты Николь Кидман…

С некоторых ракурсов лицо Николь Кидман будто намеренно гримируется под красоту Шерон Тейт. Но если в лице Шерон видны ее человеческие качества, личность очень юной женщины-ребенка, то у Кидман лицо фарфоровой куклы, безжизненное, холодное…

Об этой актрисе, с которой началось восхождение многих австралийских актеров к вершинам славы Голливуда, я лишь слышала о том, что у нее распался брак с Томом Крузом, что она сама — католичка, а Круз придерживается какой-то новой религии… И вроде бы развелся с Николь, потому что у них не было своих детей.

30.10.2013 г. Николь Кидман жила с Томом Крузом в ядовитом пузыре

НА ЭТУ ТЕМУ

• Сайентологи разлучили Николь Кидман с детьми
• Николь Кидман и Кэти Холмс не здороваются
• Мужа Николь Кидман сосватали с фриком
• Николь Кидман поддержала Кэти Холмс

Николь Кидман стала лицом декабрьского выпуска Vanity Fair Актриса Николь Кидман никак не может забыть о годах, прожитых с Томом Крузом. В декабрьском номере журнала Vanity Fair она вновь подняла эту тему.Жить с мегапопулярным актером бок о бок Николь Кидман было непросто. По мнению австралийки, в этом вопросе ее лучше всего поймут Анджелина Джоли и Брэд Питт.

«Это такой тип существования, когда вы сосредоточены друг на друге. Такое чувство, что вы живете в пузыре, и это действует отравляюще, потому что вас только двое. Это сближает, это очень романтично. Я уверена, что у Брэда и Анджелины точно так же, потому что никто не понимает тебя лучше чем тот, кто спит рядом», — сказала Кидман.

В то же время 46-летняя звезда ленты «Грейс – принцесса Монако» убеждена, что Том Круз не был ее «большой любовью». Настоящее чувство пришло к Кидман после встречи с австралийским певцом Китом Урбаным, с которым они поженились в 2006 году.

«Со всем уважением к Тому хочу сказать, что встретила свою настоящую любовь только сейчас», — призналась актриса.

Кстати, интересный факт об отношениях Николь Кидман и Кита Урбана: пара не жалует современные виды связи. Они не посылают друг другу SMS, не пишут электронных писем, если находятся в разлуке. Связь на расстоянии Николь и Кит поддерживают с помощью телефонных разговоров.

Странная история, но вроде бы вполне житейская. Хотя ядовитый пузырь и саентологи… это, пожалуй, перебор для нового образа Прекрасной Елены из Австралии.

Нико́ль Мэ́ри Ки́дман, AC (англ.Nicole Mary Kidman; род. 20 июня1967, Гонолулу, Гавайи, США) — австралийско-американская актриса, певица, продюсер и посол доброй воли ЮНИСЕФ[2][3]. Лауреат премии «Оскар» 2003 года за роль Вирджинии Вулф в фильме «Часы» (первая актриса из Австралии, получившая эту награду в номинации «Лучшая женская роль»). Обладательница именной звезды на Голливудской «Аллее славы»[4].

Обладательница пяти премий «Золотой глобус» (1996, 2002, 2003, 2018 — дважды), приза «Серебряный медведь» (2003), премии BAFTA (2003), двух премий «Эмми» (2017 — дважды) и премии «Сатурн» (2002).

Наиболее известные фильмы и телесериалы с участием Николь Кидман: «Билли Батгейт» (1991), «За что стоит умереть» (1995), «Бэтмен навсегда» (1995), «Мулен Руж!» (2001), «Другие» (2001), «Часы» (2002), «Холодная гора» (2003), «Рождение» (2004), «Кроличья нора» (2010), «Газетчик» (2012), «Хемингуэй и Геллхорн» (2012), «Принцесса Монако» (2014), «Лев» (2016) и «Большая маленькая ложь» (2017).

Боже мой, как я отстала от жизни! Ведь я еще помню, как в самом начале карьеры Николь именовалась по… папочке, которого звали Энтони Кидман, точнее Энтони Дэвид Кидман, биохимик.

Николь Кидман

Родилась 20 июня 1967 года в Гонолулу, административном центре американского штата Гавайи. Её родители — Энтони Дэвид Кидман и Джанелль Энн Макнэйл — шотландских и ирландских кровей, оба родились в Австралии. Некоторое время отец Николь работал специалистом по исследованию раковых клеток в Вашингтоне, США. Когда будущей актрисе исполнилось 4 года, её семья вернулась в Австралию: отец Николь получил место в Техническом университете Сиднея[5]. Есть младшая сестра — Антония Кидман (1970) — журналист и телеведущая.

С четырёх лет Николь начала заниматься балетом. Увлечение танцами привело в Австралийский театр для молодёжи[6], а затем в Театр Филип Стрит, где будущая актриса также совершенствовалась в вокальном искусстве и изучала историю театра. Николь продолжила образование в женской средней школе Северного Сиднея[7], однако вскоре ей пришлось оставить учёбу: мать Николь заболела раком груди, и девушка была вынуждена всецело посвятить себя семейным заботам, в то время как мать проходила терапию и восстанавливалась после болезни.

Далее буду излагать факты, почти без комментариев. О папочке Николь сказано, что он чуть ли не геройский врач-исследователь рака, биохимик… чтобы не сказать, чем же папочка этой фарфоровой куклы занимался на самом деле.

Умирает он в 75 лет в Сингапуре, о котором много что нелицеприятного слышала как о городе-государстве от ИА, уверяющей, что все нынешние криптовалюты — изобретение тамошних мошенников, поэтому там же они и рухнут… поскольку Троя непременно падет, а Карфаген будет разрушен.

Интересно, что как биотехнолог он работал 43 года в технологическом университете, а потом вдруг уехал в Сингапур… И вроде как переехал к младшей дочери Антонии, которая буквально до того как… была известной австралийской телеведущей в Сиднее и менять ПМЖ совершенно не собиралась.

12.09.2014 г. Стали известны обстоятельства смерти отца Николь Кидман

 Вся семья актрисы Николь Кидман глубоко шокирована гибелью доктора Энтони Кидмана.

• Отец Николь Кидман трагически погиб
• Николь Кидман с мужем погуляли на золотой свадьбе ее родителей
• Николь Кидман преобразилась до неузнаваемости

Энтони Кидман, отец актрисы Николь Кидман // Фото: Allover

Сегодня в семье Николь Кидман случилась трагедия. Не стало 75-летнего отца голливудской актрисы. Однако западные СМИ писали о разных обстоятельствах гибели доктора Энтони Кидмана. Было ясно, что он скончался в Сингапуре, однако обстоятельства гибели при этом приводились противоречивые: то ли в результате дорожной аварии, то ли при неожиданном падении дома у его младшей дочери Антонии. Антония живет в Сингапуре вместе с мужем и шестью детьми.

Между тем выяснилось, что трагедия произошла в ресторане отеля The Tanglin Club, где поселился доктор Энтони Кидман. Выйдя к завтраку, он неожиданно рухнул на пол. Это случилось прямо на глазах шокированных постояльцев, также пришедших на завтрак. Сообщается, что незадолго до этого доктор, как обычно, выполнил свой комплекс утренних упражнений. К упавшему Кидману немедленно бросились гостиничный врач и гости отеля. Они пытались его реанимировать до приезда парамедиков, которые и увезли 75-летнего Кидмана в больницу.

Полиция подтвердила, что Энтони Кидман скончался в больнице в 10 утра, и теперь расследуются обстоятельства его смерти. Судя по симптомам, речь идет о сердечном приступе.

Друг семьи Венди Дей сообщила, что вся семья находится в абсолютном шоке и скорбит. «Я думаю, им понадобится некоторое время и уединение, чтобы справиться с этим шоком и пережить эту трагедию», — цитирует Венди издание Daily Mail.

Официальных комментариев от семьи актрисы пока не поступало.

Как только эти шокированные члены семьи не извивались, пытаясь объяснить, с какой стати вдруг бывалый биохимик «неожиданно рухнул на пол». Картина случившегося была так похожа на банальное отравление, что начали сочинять версию о ДТП. Проблема в том, что в Сингапуре они крайне редки. В результате решили прийти опять-таки к банальной версии (в случае намеренного отравления) о «сердечном приступе».

Заметим, что смертью Энтони Кидмана перед президентскими выборами в США многие (прежде всего, Николь и ее сестра, известная бывшая телеведущая) рассчитывали прикрыть «австралийскую версию» происходящего нынче… даже не знаю, как такое назвать… многие дамы в сети говорят просто «ЭТО», не желая такое называть вслух, пачкать язык подобной мерзостью.

ИА указала, что все это («ЭТО») — прямое следствие самой страшной войны, которую люди из жадности и скаредности пустили в свою мирную жизнь. За проклятое золото они должны были разместить в своей жизни и беглецов с этой павшей Трои, а с ними… неминуемо принять и их сатанинский культ.

Сам факт мародерства, проявившийся с развалом СССР обрушением полок в швейцарских банках от ящиков с золотыми коронками и обручальными кольцами из концлагерей — поистине чудовищный и должным образом никак не рассмотренный. Но сейчас мы все увидим, каким образом обладание такими сокровищами отражается на жизни всех послевоенных поколений беглецов от войны. И прежде всего, на жизни детей самих военных преступников, взломавших в самих себе «тонкую оболочку человеческого».

Если в Трое ничего такого вроде бы и не было (хотя кто знает, что же могло вылезти на свет божий, если Трою сожгли и разрушили?), то в Карфагене было обнаружено целое кладбище младенцев, принесенных в жертву заживо (было даже установлено, что это не младенцы-отказники из других стран, как это массово проводилось в бывшем СССР, а именно первенцы и далеко не бедных семей). Кроме того, было известно, что из Карфагена в Тир отправлялись партии младенцев для осуществления таких же сатанинских ритуалов.

Дети — это преемственность поколений, прежде всего, традиционных нравственных ценностей. Поэтому неудивительно, что в самой попытке приютить нацистских преступников за награбленное ими золото — произошла преемственность и этих «духовных ценностей»… за счет жизни собственных детей.

… И не стоит говорить, будто после публикации панамских документов, где отчетливо видна связь начальных вкладов награбленного нацистами и спецслужб бывшего СССР, не упоминая уже и ЦРУ и ФРС как само собой разумеющееся, — мир останется прежним.

Нет, мир уже содрогнулся, а документы эти вывалились только потому, что вдруг диаметрально поменялось общее отношение ко всем зверствам, что творились вокруг этого золота беглыми нацистами, нахлебавшихся крови в период самой страшной войны.

Они тогда перешли черту, отделяющую человека от сатанинской мрази. А вернуться обратно еще никому не удавалось… (с. ИАД)

У меня навсегда осталось ощущение, что события ускорились и начали нестись с быстротой курьерского поезда с декабря 2013 года. Тогда еще верилось, что и Майдан в Киеве закончится мирно и без кровищи… хотя раздражали педофильские личики молоденьких девушек, подававшихся в качестве «лица украинской революции». Впереди была самая дорогая в истории человечества Олимпиада (с «девочкой в красном пальто»), расстрел на Институтской, присоединение Крыма, ничем не объяснимое кровопролитие на Юго-Востоке Украины… рукой было подать до трагедий с пассажирскими самолетами, введения войск в Сирию… и намеренное доведение населения до нищеты… как концлагерного контингента, мерзнущего на ветру у готовых всех поглотить печей лагерного крематория…

Зато в то же время веселая и беспечная жизнь продолжалась у Николь Кидман, еще не предполагавшей, что буквально на следующий год будет путаться, каким образом помер ее папа в Сингапуре.

И заметим, что накануне всех этих событий папа и мама Николь живут себе в Австралии, даже не предполагая, что придется драпать в Сингапур. И мамочка от рака груди оправилась, какая замечательная новость!

24.12.2013 г. Николь Кидман с мужем погуляли на золотой свадьбе ее родителей 

• Муж Николь Кидман пошел наперекор жене
• Николь Кидман жила с Томом Крузом в ядовитом пузыре
• Николь Кидман попала под колеса велосипедиста

Кит и Николь на торжестве // Фото: Alloverpress
Николь Кидман с мужем Китом Урбаном в минувшие выходные посетили родителей актрисы. Живущие в Австралии папа и мама Николь отметили 50-летие совместной жизни. 46-летняя актриса приехала на торжество в Сидней вместе с мужем и дочками. Прибыла на золотую свадьбу и младшая сестра Николь, 43-летняя Антония со своей семьей. Николь выбрала для семейного мероприятия светлое платье с цветочным принтом. Крупной белой орхидеей она украсила и локоны. Ее муж Кит, недавно обновивший прическу, предпочел темный костюм с белой рубашкой. Младшая дочь выглядела настоящим ангелочком в серебристом платье с кудряшками. Кстати, через несколько дней Фейт исполнится ровно три года. 5,5-летняя Сандей Роуз в тот день в объективы фотографов не попала. Семейство осталось очень довольно праздником, супруги постоянно смеялись и оживленно беседовали друг с другом. Вот только малышка Фейт немного устала, так что маме пришлось нести ее на руках.

Николь с мужем и младшей дочерью Фейт // Фото: Alloverpress

Николь с дочерьми Фейт и Сандей Роуз прибывают в Сидней // Фото: Alloverpress

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• Папочка. Часть I
• Папочка. Часть II
• Папочка. Часть III

Жак Ле Гофф, Николя Трюон История тела в средние века

АВТОРИТЕТ И КОВАРСТВО СТАРОСТИ

Саломон Конинк (1609 — 1656)

Как мы уже знаем, в Средние века ожидаемая продолжительность жизни была невелика. Следовательно, старики выглядели как исключение. Случалось, что в каком-нибудь тексте о человеке, в том числе и известном, говорилось как о старике, в то время как ему было всего лишь сорок пять лет. Мало кто из французских королей умер в возрасте старше пятидесяти или пятидесяти пяти лет. Все большим уважением пользовалась социальная среда, в которой жизнь мужчин и женщин длилась дольше. Такими местами, где следили за питанием и придерживались здоровой диеты, являлись монастыри. Таким образом, в эпоху Средневековья на всех стариков распространялся благородный образ старого монаха. Помимо всего прочего, в те времена редко хранили архивы, а значит, важным достоянием стариков становилась память. Древним обычаям и традициям придавалось очень большое значение, и со стариками советовались по всем вопросам. Так, мать Людовика Святого Бланка Кастильская советовалась со стариками Иль-де-Франса, к какому времени восходит статус сервов, освобождения которых она добивалась.

Иначе относились к старым женщинам. На самом деле старухи пользовались дурной репутацией, пока их и вовсе не стали считать могущественными колдуньями. В средневековых текстах, особенно в поучительных историях (exempla), часто встречается слово vetula — «маленькая старушонка». Этот персонаж всегда приносил несчастье.

Portrait of an Old Woman Hans Memling

Итак, как часто бывало в эпоху Средневековья, старость, особенно женская, оказывалась в центре противоречия, в данном случае противоречия между авторитетом возраста и памяти, с одной стороны, и старческим коварством — с другой. Восприятие старости колебалось между восхищением и осуждением так же, как и восприятие детей. С одной стороны, они невинны, Иисус сказал: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне» (Мф. 19, 14). С другой — их подозревали в зловредности, поскольку, не войдя еще в «возраст разума», они легко могли стать добычей искушающего дьявола. Подобно тому как младенец Иисус сыграл решающую роль в повышении ценности детства в Средние века, образы ветхозаветных патриархов повлияли на статус стариков. В каждом из них видели Авраама. Однако вместе с тем, отмечает Дидье Летт, «старика компрометировало то, что он являл собой образ физической и моральной немощи, напоминавшей христианам о первородном грехе»[72].

БОЛЕЗНЬ И МЕДИЦИНА

Об опустошительных средневековых эпидемиях вспоминают часто, особенно о чуме — бактериальной инфекции, переносимой грызунами. Действительно, бубонная, или «черная», чума всего за каких-нибудь четыре года, с 1347 по 1352 год, уничтожила четверть европейского населения. По словам Жака Берлиоза, эта эпидемия «открыла и закрыла Средневековье», наложив на него отпечаток страшного бедствия[73].

Триумф смерти Брейгель

Бубонная чума получила свое название от бубонов — язв, появляющихся на теле вследствие интенсивного размножения в организме болезнетворных бактерий. Она появилась в Европе в VI-VII веках, однако тогда не было условий для ее быстрого распространения. Вторая, самая опустошительная эпидемия датируется точно, поскольку есть сведения о том, откуда она взялась. Эпидемия началась в генуэзской колонии Кафа (Судак) на Черном море, откуда была занесена в Италию на кораблях. Известно, что «варвары» татаро-монголы, осаждавшие Кафу, через стены забрасывали в город трупы умерших от чумы. При этом они прекрасно знали, что болезнь заразна и смертельна. Изощренная и злобная уловка погубила множество генуэзских колонистов и позволила татаро-монголам овладеть крепостью. Оставшиеся в живых принесли болезнь в Геную, а оттуда — в другие города Италии, поскольку чума передается от человека к человеку воздушно-капельным путем[74]. С этих событий началась эпидемия «черной чумы», ставшая следствием одного из первых в истории примеров использования бактериологического оружия. Впрочем, судя по эпизоду наказания чумой филистимлян, его использовали уже в ветхозаветные времена (1 Цар. 5, 5-12). Согласно историкам Ж. Агрими и К. Крисчиани, чума грубо навязала Средневековью «невиданную смерть, внезапную и свирепую. Таким образом, болезнь стала отождествляться со смертью»[75]. «Погибла треть населения», — писал о постигшем страну несчастье составитель французской хроники Фруассар. «Привычные отношения между сообществом живых и миром усопших нарушились. Во многих городах пришлось запретить традиционные траурные процессии и церемонии.

Мертвых сваливали у дверей домов. Если погребение и осуществлялось, то оно оказывалось очень кратким, ритуал сводился к минимуму», — продолжают Ж. Агрими и К. Крисчиани. Довольно трудно вообразить царившую тогда атмосферу панического страха, телесных и душевных страданий. Представление о том, какие санитарные рекомендации давались людям, дабы защититься от несчастья, можно получить из «Трактата о чуме» (Tractatus de pestilentia) Пьетро да Тоссиньо. Они похожи на те, которые соблюдались в наши дни во время эпидемии атипичной пневмонии (SPAS), пришедшей, по-видимому, из Юго-Восточной Азии: «Следует, насколько это возможно, старательно избегать публичных споров, дабы люди не дышали друг на друга и один человек не мог заразить нескольких. Итак, следует оставаться в одиночестве и не встречаться с людьми, прибывшими из тех мест, где воздух отравлен».

«Черная чума» продемонстрировала если не «полную несостоятельность схоластической медицины», то, во всяком случае, ограниченность ее возможностей. Медики оказались не в состоянии остановить распространение бедствия, и это вызвало сильное принижение профессии врача. С корпорацией врачей успешно конкурировали теперь корпорации хирургов и цирюльников, хотя раньше все три неплохо дополняли друг друга.

Фокусирование внимания на чуме способствует поддержанию легенды о «темном Средневековье» и, помимо этого, еще и затемняет истинное представление о состоянии здоровья «хрупких людей» того времени, «тела которых», по словам Жака Берлиоза, «зависели от превратностей внешней среды». Для эпохи Средневековья характерны постоянные болезни, подолгу державшиеся в одной местности. Так, в XIV веке распространилась «потница», сопровождавшаяся очень сильной лихорадкой, вызывавшей обильное потоотделение. Постоянной болезнью являлась чахотка, или золотуха, то есть туберкулезный аденит. Еще одна напасть, хорошо известная в Европе начиная с VII века, — проказа, «самая большая санитарная проблема Средневековья»[76]. Впрочем, она в равной мере составляла и духовную проблему, ибо в сознании людей того времени не существовало болезни, которая не затрагивала бы всего человека целиком и не несла бы в себе символа.

Прокаженный воспринимался как грешник, стремившийся освободить свою душу и свое тело от грязи, в особенности — от сладострастия. Страдающее тело прокаженного означало также и язвы души. Обычно считалось, что родители прокаженного зачали его в один из запретных периодов: пост, сочельник и т.д. Таким образом, проказа выглядела не чем иным, как продуктом греха, причем самого тяжкого греха — сексуального[77]. Истоки такого унижения можно проследить довольно далеко. «Во все дни, доколе на нем язва, — сказано в Книге Левит, — прокаженный должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его» (Лев. 13, 46). Число лепрозориев во Франции в 1226 году составляло около двух тысяч. Подобные заведения становились местом ссылки, местом для «еретиков», метафорой которых были прокаженные, местом отчуждения и наказания, за которым, как показал Мишель Фуко по отношению к безумию, следовали и другие. Прокаженный проходил процедуру гражданской смерти и становился живым мертвецом. Он лишался имущества, отделялся от семьи, от своей социальной среды и привычного материального уклада. Если ему и разрешалось выходить из лепрозория, то избегая какого бы то ни было контакта с другими людьми, крутя шумной трещоткой, звук которой предупреждал о его появлении. Болезнь часто связывалась с ересью: «Как и проказа, ересь есть болезнь души, которая символически проявляется через больное тело, подлежащее отлучению от здорового тела Церкви». Вот как в XII веке монах Гийом гневно изобличал еретика Генриха Лозаннского: «И ты тоже, ты прокаженный, ты изуродованный язвами ереси, отлученный от причастия приговором священника в соответствии с законом, идущий с непокрытой головой, одетый в рубище, с телом, покрытым нечистой и отвратительной коростой; ты должен постоянно кричать, что являешься прокаженным, еретиком и нечистым; и ты должен жить один, вне стана, за пределами Церкви»[78].

Как это часто бывает, метафора имеет много значений. Когда Христос целовал прокаженных, это было знаком великой жалости. Людовик Святой стремился следовать его примеру и поступал так же.

«Врачи эпохи Античности все болезни рассматривали как соматические, — писал крупный историк медицины Мирко Д. Грмек. — Душевные болезни, по их представлению, являлись не чем иным, как измышлением моралистов. В результате психическими заболеваниями занимались как медики, так и философы. Однако люди Средневековья, как в христианском, так и в исламском мире, события, связанные с телом, не отделяли от их духовного значения. В их понимании душа и тело столь тесно переплетались друг с другом, что болезнь неизбежно оказывалась психосоматическим явлением»[79]. Вот почему большая часть приписывавшихся святым чудес есть чудеса исцеления.

БОЛЬНОЙ, ОТВЕРЖЕННЫЙ И ИЗБРАННЫЙ

Извлечение камней глупости Ян Ван Хемес

Болезнь души, в которой «порча тела», как считалось, составляла лишь видимую часть, вновь обнаруживает свойственное Средневековью противоречие, связанное с телом. Проказа как «главный символ греха» становилась также и «символом Христа, возлагавшего на себя всю грязь человеческого тела, делавшего себя мерзейшим среди мерзких ради спасения человечества»[80]. Здесь явно имеет место противоречие: «Больной представляется одновременно отверженным и избранным». Определяющим является библейское утверждение Christus medicus — «Христос-врачеватель». Он врачует тело, совершая чудесные исцеления, он врачует души, показывая людям путь к спасению. «Христос являет собой также и лекарство, ибо используется для лечения язв наших грехов. Наконец […], он указывает больному ценность страдания и спокойного терпения, выступая в качестве лекарства духа, он учит терпению милосердия, доверяя нам своим воскресением залог искупления также и плоти», — заключают Ж. Агрими и К. Крисчиани. Христос — это также больное, страдающее тело.

«НАДЛЕЖАЩЕЕ СМЕШЕНИЕ» И ТЕОРИЯ ЧЕТЫРЕХ ЖИДКОСТЕЙ

Как мы выяснили, искусство врачевания оказывалось не на стороне дьявола, а на стороне Бога. Церковь вела ожесточенную борьбу с колдунами-целителями, пришедшими из «варварского» язычества, пособниками сатаны, который творил свое главное зло, овладевая телом, применяя соблазн и насилие. Впрочем, эти «чары обладания» и «восторги тела», на которые ополчалась Церковь, весьма хорошо описал Жан-Пьер Поли[81]. Медицина, таким образом, могла развиваться в основном вокруг гуморальных патологий, то есть «теории четырех жидкостей». Учение о гуморальных патологиях обычно приписывается греческому врачу Гиппократу (ок. 460-377 г. до н. э.). Однако впервые речь о нем заходит в тексте зятя Гиппократа Полибия, который тоже происходил с острова Кос. Вот что он писал в трактате «Природа человека»: «В теле человека содержатся кровь, слизь, желтая желчь и черная желчь. Они и составляют природу тела, они и определяют болезнь и здоровье. При этом полное здоровье возможно тогда, когда жидкости, как в качественном, так и в количественном отношении, пребывают в верной пропорции между собой и смешиваются наилучшим образом. Болезнь наступает, если одной какой-нибудь жидкости становится слишком много или слишком мало и она отделяется от остальных. Больным становится не только то место, от которого она отхлынула, — страдание и боль ощущаются и в том месте, где она задерживается и накапливается, вследствие слишком сильной закупорки».

Подобная манера рассматривать болезнь как нарушение взаимодействия между четырьмя жидкостями распространилась на всю европейскую медицину. Достаточно вспомнить авторитетный текст Алкмеона Кротонского (ок. 500 г. до н. э.), врача и философа, происходившего из Южной Италии. Он утверждал, согласно свидетельствам панегиристов, что «здоровье поддерживается равным соотношением (isonomia) характеристик: влажности, сухости, теплоты, горечи, сладости и других. А вот слишком сильное преобладание (monorchia) какой-нибудь из них приводит к болезни. Если говорить о том, что непосредственно вызывает болезнь, то это избыток теплого или сухого. Если говорить об условиях ее возникновения, то это избыток или недостаток пищи. А если говорить о том, где она гнездится, то это кровь, костный мозг и мозг. […] Болезни возникают иногда из-за внешних причин, таких, как вода, место, усталость, тоска и подобные вещи. Здоровье, — заключал он, — это (надлежащее) смешение». Приведенный текст наилучшим образом иллюстрирует идею о том, что равновесие телесных элементов обеспечивает здоровье как в человеческом теле, так и в общественном организме. «Новое «врачебное искусство» состояло как раз в том, чтобы помогать человеческой природе в ее усилиях по сохранению и восстановлению надлежащих пропорций и равновесия как внутри тела, так и в его отношениях с внешним миром», — заключает Мирко Д. Грмек. Хотя медицина, восходившая к Гиппократу, и не воспроизводила терминологию Алкмеона, идея о «надлежащем смешении» все же протаптывала себе тропинку. Ее носителем стал прежде всего греческий врач Гален (ок. 129- 200 г.), оставшийся одним из главных авторитетов в средневековом врачебном искусстве. Так, в VII в. Исидор Севильский (560-636 г.) утверждал в «Этимологиях», что все болезни «порождаются четырьмя жидкостями» и «здоровье есть целостность тела и надлежащее смешение теплого и влажного, главных черт человеческой природы».

Медицинское понятие «надлежащего смешения», распространенное в средневековой медицине, восходит к учению о четырех жидкостях Галена и в метафорической форме воспроизводит четыре аристотелевские причины. В самом деле, в упрощенном виде они присутствуют во многих трактатах. «Действующей причиной становился процесс лечения или сам врач; материальной причиной — человеческое тело; формальной причиной — ланцет, скальпель или любой другой медицинский инструмент; конечной — восстановление здоровья», — резюмирует Даниель Жакар[82]. Толкованием этой идейной мешанины постоянно занимались средневековые университеты, в особенности университет Салерно.

БРАТ ТЕЛО

Возрождение ХЦ века породило, как мы уже видели, расцвет личности. Одновременно больше внимания стали обращать и на страдающее человеческое тело. Жорж Дюби в книге «Мужское Средневековье»[83] отмечал, что до XII века «»феодальная» культура вовсе не проявляла интереса к страданиям тела, во всяком случае, они беспокоили ее гораздо меньше, чем нашу». Жорж Дюби отметает слишком примитивное объяснение этого явления суровостью и трудностью жизни и подчеркивает военный и мужской характер идеологии Средневековья. «В болезни будешь рождать детей», — говорит Бог Еве в Библии. «В поте лица твоего будешь есть хлеб», — предрекает Он Адаму. Таким образом, виновные осуждались не только на смерть, но еще и на страдания. Уделом мужчины становился труд (labor), уделом женщины — боль (dolor). «Из этого естественно вытекает, что, коль скоро боль свойственна женщине, мужчина обязан ею пренебрегать. Мужчина, достойный этого звания, не страдает; во всяком случае, он не должен демонстрировать страдание. В противном случае он теряет мужественность, унижается, опускается до состояния женщины», — продолжал Дюби. Однако «подобная холодность недолго оставалась в ходу». Изменения наметились уже с конца XII века, когда боль начали почитать и даже превозносить.

Франциск Ассизский.

Свидетельством тому служит в первую очередь восхваление «брата тела» святым Франциском Ассизским. В своем отношении к болезни и к телу, как и во многих других случаях, он сохранял пленительную привлекательность[84]. Причем речь идет о больном человеке, страдавшем болезнью глаз и пищеварительной системы. Святой Франциск принимал господствовавшую идею о том, что тело — инструмент греха, даже «враг», его следует обуздывать и умерщвлять. Но вместе с тем тело для него оставалось «братом», а болезни «нашими сестрами». Итак, сначала святой Франциск предавал себя одному-единственному врачу, которого признавал, — Христу. Впоследствии, уступив настояниям брата Илии, он согласился обратиться к папским врачам. Он приводил слова из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, весьма показательные в отношении судьбы медицины и того, каких успехов она достигла: «Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими» (Сир. 38, 4). «То, что святой Франциск восхвалял «брата тело», а Губерт Романский советовал братьям остерегаться физического истощения и не пренебрегать «гигиеной», поскольку все это ослабляет и, кроме того, являет собой проявление спеси, показывает, что тело обрело ценность. Его следует, разумеется, всегда использовать ради духовных целей, однако пути их достижения необязательно должны быть путями страдания и терпения»[85].

Другими словами, помимо Христа, людям Средневековья разрешалось прибегать и к помощи других врачей. Постепенно рядом со священниками, врачевавшими души, появлялись медики, врачевавшие тело. Они становились одновременно и учеными, и профессионалами-практиками, а также и корпорацией, ремесленным объединением. Появлялись медицинские школы и университеты, где обучали науке, считавшейся, разумеется, даром Божиим, но вместе с тем и ремеслом. Таким образом, появлялась профессия, а значит, врачам платили: богатые — больше, бедные — меньше. Причем платили не за лечение и не за принесенное облегчение, которое рассматривалось как дар Божий. Врачам оплачивали «подготовку и работу, которая требовала от них великого усердия и отнимала много сил»[86].

МОЧА И КРОВЬ

Античная практика диагностики, основанная на прощупывании пульса и изучении языка, вытеснялась новой техникой — уроскопией, или исследованием мочи. В употребление ее ввел Эгидий из Корбея (1165-1213), а византийские и салернские медики широко распространили.

Геррит ДОУ

Врачи в те времена готовы были всю медицинскую диагностику свести к уроскопии. Даже корпоративным знаком медиков стал специальный сосуд из стекла (matula), который требовался для применения этого метода. Наряду с уроскопией широко применялось кровопускание, которое также происходило от гуморальной теории и систематически использовалось в монастырях. В связи с этими методами врачевания в памяти неизбежно воскресают гротескные образы мольеровских врачей.

ПОД МАСКОЙ ГАЛЕНА

Весьма распространено суждение, будто средневековая медицина пребывала на очень низком уровне, носила в большей степени книжный, нежели экспериментальный характер, а способы лечения чаще всего заимствовала у Галена. Такую точку зрения впервые высказал Роджер Бэкон в трактате «De erroribus medicorum» (1260-1270). Он бичевал «толпу медиков», предававшихся «обсуждению бесконечных вопросов и бесполезных аргументов». Однако невозможно всю средневековую схоластическую медицину свести к подобному представлению. С одной стороны, потому, что, как показал Даниель Жакар[87], «средневековые врачи не пренебрегали экспериментом», если он «опирался на разум». С другой — значительная часть лекарств, приписывавшихся Галену, на самом деле явно была изобретена в Средние века. Гален служил лишь маской, ибо идеологическое давление Церкви заставляло Средневековье отвергать все новое в принципе. Античные медики, таким образом, становились ширмой для медицинских открытий.

В самом деле, вот что писал английский интеллектуал XII века Аделард Батский: «В нашем поколении укоренился недостаток, заставляющий его с порога отвергать все, что очевидно происходит от современников.

Вследствие этого, когда мне в голову приходит идея, которую я хочу придать гласности, я приписываю ее кому-нибудь другому. Я объявляю, что «это сказал такой-то, а вовсе не я», а для того, чтобы уже совершенно поверили всему, что я утверждаю, я говорю: «Это изобрел такой-то, а вовсе не я». Будет плохо, если подумают, будто я, невежда, извлек мои идеи из глубины собственного разума. Дабы избежать такого неудобства, я делаю вид, будто обнаружил их, изучая арабов. Получается, что я отстаиваю не свое дело, а дело арабов». Итак, когда средневековый врач применял методику, которую считал новой, он объявлял, что вычитал ее у Галена.

Таким образом, средневековая медицина отнюдь не пребывала в застое, который ей обычно приписывался. В те времена не существовало медицинских университетов. Единственное и довольно значимое исключение составлял университет в итальянском городе Салерно, основанный в X веке. Тем не менее сильные мира сего демонстрировали готовность обращаться к помощи хороших врачей, чаще всего евреев и в большинстве случаев хирургов.

После того как Турский собор 1163 года отделил хирургию от медицины, первая стала постепенно низводиться до уровня ручных ремесел. Тем не менее оставались «великие» хирурги, которые обслуживали прежде всего королей и пап, а также преподавали в университетах. Например, Генрих де Мондевиль (ок. 1260-ок. 1320) являлся хирургом Филиппа Красивого, Ги из Шольяка (ок. 1298-1368), получивший образование в университете Монпелье, — врачом и хирургом авиньонских пап Климента VI, Иннокентия VI и Урбана VI. Его «Великая хирургия», законченная в 1363 году, пользовалась авторитетом в течение двухсот лет[88].

Domenico Di Bartolo

Существовала еще одна забота, касавшаяся тела. Еще Гален ввел понятие «активной борьбы против страдания и болезни». Пытаясь создать хирургическое обезболивающее, медики и хирурги Средневековья использовали «усыпляющую губку», пропитанную соком белены, индийской коноплей и опиумом. Впрочем, это средство оказывалось не слишком действенным. Эффективную общую анестезию научились применять только в XIX веке. Однако вопреки представлению, будто Средневековье пренебрегало физическим страданием, медицина искала средства для его облегчения.

ГРАНИЦЫ СХОЛАСТИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ

Итак, «одним из достижений западного Средневековья стало необратимое утверждение в обществе и ученом мире интеллектуального статуса медицины», — пишет Даниель Жакар[89]. Галенизм — практически постоянное использование теорий Галена — позволил на рубеже XI и XII веков «отбросить во мрак шарлатанства все практики, которые не отвечали общепринятой доктрине».

Вместе с тем, если не считать некоторых ярких исключений, например Мондевиля, научная медицина в Средние века пробивалась с трудом. Мирко Д. Грмек обращает даже внимание на то, что «в диагностических процедурах средневековых медиков заметна отсталость по сравнению с клинической практикой времен Античности. Пульс и мочу научились исследовать во всех тонкостях, однако без всякой связи с реальными патологиями. В то же время врачи пользовались астрологической диагностикой, применяя на практике теорию о том, что все происходящее в человеческом теле соответствует расположению небесных тел».

И снова объяснение возвращает к противоречию, присущему европейскому Средневековью. Само по себе тело не существовало. В нем всегда пребывала душа. Причем самым важным являлось спасение души. Следовательно, и задача медицины состояла прежде всего во врачевании души, она воздействовала на тело, но никогда не ограничивалась им одним. «Значение медицины, которую мы сегодня называем научной, оказалось меньшим, поскольку без божественной помощи она демонстрировала беспомощность, — пишет Бернар Лансон в книге «Медицина поздней Античности и раннего Средневековья». — Однако благодаря этому медицинское искусство распространялось и утверждалось. Отцы Церкви относились к окружающему миру как врачеватели. Они часто высмеивали врачей и смешивали их с грязью и тем не менее придали их деятельности беспрецедентное значение и достоинство. Господь Бог, святые, епископы, духовенство рассматривались именно как врачи. Я настаиваю на парадоксальном утверждении: поддержка христианства не унижала медицину, хотя и умаляла ее научную составляющую. Напротив, христианство возвышало медицину. И это не могло не сказаться на ее развитии в эпоху Средневековья. […] В системе ценностей и иерархии мира одни только архидиаконы удостаивались отныне святости, живыми или мертвыми. Засвидетельствовано присутствие врачей в алтарях, где происходили чудесные исцеления. Однако они низводились до положения простых подручных. Таким образом, духовное врачевание вбирало в себя, абсорбировало медицину, занимавшуюся телом. Медицина души брала на себя также и страдающее тело».

Такая гипотеза проливает свет на многое, ибо она позволяет понять двойственное положение научной медицины: с одной стороны, ее восхваляли, с другой — принижали. Упование на чудо приобретало смысл, коль скоро речь шла о лечении тела ради спасения. На первом месте выступало тело, но самым важным оказывалось спасение души от греха. Таким образом, «хотя эпоха Средневековья внесла не слишком большой вклад в определение медицинских факторов болезни, она придала ей особое значение и, связав этиологию болезни с грехом, превратила ее в путь искупления»[90].

Для того чтобы научный подход стал определяющим в медицине, чтобы она перестала воспринимать тело человека с точки зрения духа и связанных с ним символов, необходим был другой идеологический контекст. И он возник только в XVII веке.

Вместе с тем мы обязаны средневековой медицине важными практическими новшествами, особенно в области хирургии. Именно тогда научились делать трепанацию, вправлять переломы, оперировать анальную фистулу и геморрой. Средневековые хирурги умели останавливать кровотечение прижиганием, извлекать посторонние металлические предметы при помощи магнита, зашивать проникающие раны груди[91]. Существенно обогатилась в Средние века и фармакология, главным образом за счет спирта и ртути. Ибо открытие спирта относится именно к той эпохе. Технологию дистилляции и перегонки применяли в монастырях первоначально для производства лекарств. Таким образом, история спирта начинается с использования его в качестве антисептического средства.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ

Ограниченность средневековой медицины компенсировалась начавшей действовать как раз в то время системой общественной помощи нуждающимся. Она выражалась в первую очередь в возникновении больниц, развитие которых обусловливалось утверждением в обществе двух важнейших ценностей: милосердия (caritas) и немощи (infirmitas).

Узы отеческой любви, связывающие Бога и людей (caritas), распространялись и на братские отношения между людьми, ибо, как учила Церковь, невозможно любить Бога, не любя своих братьев. Понятие infirmitas означало телесную слабость, зависимость и социальную незащищенность, однако постепенно начинало восприниматься как общий удел всех людей того времени, поскольку им присущи непостоянство и слабость — удел человечества после грехопадения.

Однако в ту эпоху, когда больные и нищие сплошь и рядом встречались прямо на дороге, на площади или в церкви, немощь и помощь существовали не как потенциальные возможности и не сводились к теории, к понятию. «Устав» святого Бенедикта, например, предписывал гостеприимство, «помощь немощным», коим следовало служить «точно так же, как служили бы самому Христу». «Ибо, — напоминал «Устав», — Я был болен, и вы посетили Меня» (Мф. 25, 35-36).

Согласно теологическим представлениям, caritas являлась первой из добродетелей, так же как и infir-mitas, которую часто связывали с бедностью и болезнью. Средневековая больница как бесплатное общественное учреждение, место призрения, создавалась с помощью этих двух мощных рычагов. Несомненно, она хорошо управлялась. Теоретически больница принимала всех людей без разбора и независимо от положения, подобно другим церковным учреждениям, к числу которых она чаще всего и относилась. Монастырский «Устав» игнорировал социальные различия. Однако в больницах умели различать «настоящих и притворных бедняков, настоящих и притворных больных, тех, кого, согласно моральным нормам, следовало принять, и тех, кого следовало отвергнуть»[92]. Одно дело — частное и домашнее пространство, в котором действовал «ученый» врач, другое — оказание помощи неимущему в больнице, которая лишь много позже действительно станет местом лечения и выздоровления больных.

ВСКРЫТИЕ ТЕЛА

Почтительное отношение к телу надолго задержало введение практики вскрытия. Мари-Жозе Имбо указывает, что «первые случаи вскрытия в целях медицинского образования имели место в первой четверти XIII века в Болонье. Около 1340 года они начались в Монпелье, а в 1407 году — в Париже, где вскрытия стали регулярными, но только с 1477 года». Даниель Жакар напоминает, что «Церковь никогда прямо не запрещала вскрытие человеческих тел», и прочно укрепившееся представление об обскурантизме «темного Средневековья» в данном случае — вымысел, противоречащий истинному положению дел. Преследовалось лишь гробокопательство и похищение трупов. Церковные интердикты, прежде всего декре-талия папы Бонифация VIII 1299 года, были направлены не столько против анатомов, сколько против обыкновения расчленять останки усопшего, чтобы захоронить их в нескольких местах. Медицинские вскрытия не запрещались. Вскрытие тел животных практиковал уже Гален, главный авторитет средневековой медицины. (Античные и средневековые медики практиковшш не только вскрытия, но и вивисекцию, причем не только на животных, но и на людях — преступниках. — Примеч. перев.) В университетах Болоньи, Салерно, Монпелье и Парижа вскрытие человеческого тела в учебных целях стало публичной практикой. Однако книжное знание все-таки преобладало. Вскрытие часто производилось для подтверждения или опровержения той или иной мысли Галена. Как верно заключает Даниель Жакар, «тело «читалось» раньше, чем его видели воочию».

МЕРТВЫЕ И УМИРАЮЩИЕ: ПРОСЛАВЛЕННЫЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНЫЕ

Цивилизация определяется по тому, как она хоронит своих мертвых, по тому, как в ней живется и какой представляется людям смерть. Европейское Средневековье не является исключением. «Сожаление о краткости земного бытия» и «ликование о спасении души» рассматривались уже в основополагающих работах Йохана Хейзинги как две крайние точки понимания смерти средневековой Церковью. С той поры историческая мысль обогатилась ценными исследованиями. Филипп Арьес[93], например, полагал, что люди раннего Средневековья переживали «смерть прирученную», а в XII и XIII веках к ней стали относиться с большим драматизмом[94].

Danse Macabre of Basel,

Норберт Элиас написал содержательное сочинение на эту тему, в котором полемизировал с Арьесом. Он утверждал, что, «несомненно, в Средние века откровеннее и чаще, чем в наше время, говорили о смерти и агонии, […] но это не значит, что сама смерть была более мирной»[95]. Филипп Арьес, писал далее Элиас, «стремится заставить нас разделить его гипотезу, согласно которой в прежние времена люди умирали мирно и безмятежно». Он предполагает, что положение изменилось лишь в наше время. Пребывая во власти романтического духа, Арьес недоверчиво смотрит на плохое настоящее, предпочитая ему лучшее прошлое». Однако «Средневековье длилось века, — продолжал Элиас, — и все это время страх перед смертью не оставался одинаковым. На протяжении XIV века он становился значительно сильнее. Росли города. Повсеместно распространялась чума, косившая население Европы, и укреплялась власть страха. В текстах и в изображениях возникла тема плясок смерти. Мирная смерть в прошлом? Такой взгляд представляется в высшей степени односторонним!»

Босх

Однако имеет смысл поменять перспективу или, другими словами, использовать другой подход. Ибо проблема смерти заключается в другом. Историк Мишель Лоуер прав, когда, не отметая взгляды Филиппа Арьеса как романтические и пассеистские, предлагает новую идею. Он утверждает, что, «по-видимому, настоящим предметом интереса медиевиста должна быть не столько смерть как таковая, те чувства, то отношение, которые она к себе вызывает, сколько умершие. Важно то, насколько заботливо с ними обращались, то место, которое им предоставляли живые, та роль, которую они играли». Ибо смерть в христианском миропонимании — это всего лишь момент, связывающий земную жизнь с потусторонней. Таким образом, изучение отношения к телам умерших и умирающих позволит приблизиться к пониманию того, как средневековые люди воспринимали событие, которое однажды произойдет с каждым.

РУКОВОДСТВО ДЛЯ УМИРАЮЩИХ

В 421-422 годах Святой Августин написал трактат о том, как следует «заботиться об умерших». Церковь обрела своего рода руководство для умирающих и придала ему ранг «европейской траурной хартии». Согласно распространявшимся западной Церковью правилам, облегчить участь мертвых можно было тремя способами: молиться, приобщаться Святых Даров и подавать милостыню за упокой души усопшего. Церковь как будто интересовалась только смертью души, поскольку угасание тела означало освобождение души от оболочки плоти и вхождение ее в Царство Божие. Однако этого нельзя сказать об обычаях, к которым Церковь первое время относилась терпимо.

В самом деле, с древних времен живые заботились о телах умерших членов своих семей. Прежде всего женщинам надлежало обмыть тело и подготовить его к путешествию в царство мертвых. По поверьям, усопшие могли иногда возвращаться оттуда, чтобы терзать души живых. Утверждение христианства не привело к отказу от обычаев, унаследованных от язычества. Сложилась, правда, иерархия усопших. Предметом чествования и почитания могли стать только останки святых, возводившиеся в этот ранг разного рода манипуляциями. Разумеется, за умерших молились, однако делали это посредством новых героев, то есть святых. Между земным и потусторонним мирами устанавливалось сообщение. «Таким образом, — пишет Питер Браун, — была в конце концов нарушена граница, с незапамятных времен отделявшая сообщество живых от мертвых»[96].

Филиппо Липпи погребение св Стефана

Однако понемногу заботу об усопших все больше брала на себя Церковь. С VIII-IX веков она подвергала осуждению «суеверные» похоронные обычаи. По всей Западной Европе начали распространяться заупокойные службы и молитвы. «Если античные некрополи принимали всех мертвых без различия, то освященные Церковью, получившие благословение кладбища Средневековья постепенно превращались в места упокоения исключительно для верующих христиан», — заключает Мишель Лоуер. В эпоху Каролингов настоящими специалистами по сохранению памяти о мертвых и отделению духа от тела выступали «умершие для мира» — монахи. Они становились обязательными посредниками, необходимыми агентами «перехода» в мир иной, поскольку принимали последнюю исповедь, соборовали и составляли завещания. Итак, Церковь занималась теперь телами усопших, установив их иерархию в зависимости от социального положения людей при жизни. Однако традиции и обычаи сохранялись. «Сельские и городские кладбища оставались прибежищем, приютом, местом, где собирались и веселились. Там вершили суд, заключали договоры и вели торговлю», — отмечает Лоуер. Общество сопротивлялось христианизации смерти. «Карнавал» не складывал оружие под натиском «поста», вмешивавшегося в жизнь людей вплоть до самой кончины. Над останками усопших даже устраивали пляски, чтобы одновременно и приблизиться к ним, и удержать их на расстоянии.

В 30-е годы XI века, дабы унифицировать похоронные обряды и календарь поминовения и подчинить их контролю Церкви, монахи Клюни ввели ежегодный праздник всех умерших, отмечавшийся 2 ноября. «Благодаря новому празднику, — разъясняет Мишель Лоуер, — отныне ни один усопший, по крайней мере, заочно не мог избежать церковных процедур».

Поворот произошел в конце XII-начале XIII веков, когда смерть начала приобретать индивидуальный характер. IV Латеранский собор поставил исповедь в центр христианской традиции. Таким образом, теологи запустили механизм поворота к индивидуализации, к исследованию совести, к самоанализу. Анонимности приходил конец, так же как и гробницам с изображениями лежащих фигур, расчленению трупов королей ради того, чтобы умножить число мест их культа. Теперь необходимым считалось сохранение целостности останков. Тело усопшего становилось предметом специального внимания. Во всяком случае, начиная с XIII века установленные Церковью похоронные ритуалы возобладали над народными обычаями. Тела усопших отныне переносили из дома в Церковь, где и осуществлялась похоронная церемония. Произошла, если можно так сказать, урбанизация умерших, неразрывно связанная с урбанизацией средневекового общества. Складывалась практика юридического оформления смерти, возродились завещания. Выдающийся историк Эрнст Канторович обратился к воображаемому средневековых людей, или к юридической фикции, что позволило ему обнаружить феномен «двух тел короля». Первое — физическое тело короля (или правителя) — угасало в день его смерти. Второе — политическое тело — продолжало существовать и увековечивалось[97]. «Король умер, да здравствует король!» — таким торжественным ритуальным возгласом объявляли о смерти короля начиная с XV века. И все же, по-видимому, Канторович несколько преувеличивал распространенность и общепринятость представления о двух телах короля. Люди Средневековья, включая духовенство, гораздо конкретнее представляли себе тело своего государя. К тому же мало в каких странах пользовались именно этой формулой. Англия в данном случае являла собой исключение. И неслучайно, конечно, во Франции выражение «Король умер, да здравствует король!» утвердилось в XV веке, когда она находилась под пятой англичан.
СОДЕРЖАНИЕ

• Предисловие
• Введение
• «ПОСТ» И «КАРНАВАЛ»:
• ВЕЛИКОЕ ОТРЕЧЕНИЕ
• ТАБУИРОВАНИЕ СПЕРМЫ И КРОВИ
• ПРИНИЖЕНИЕ ТЕЛА В СЕКСУАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
• ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
• ИСТОКИ ПОДАВЛЕНИЯ: ПОЗДНЯЯ АНТИЧНОСТЬ
• ХРИСТИАНСТВО СОВЕРШАЕТ ВЕЛИКИЙ ПОВОРОТ ПРОТИВ ТЕЛА
• ПОДЧИНЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ
• СТИГМАТЫ И САМОБИЧЕВАНИЕ
• ТОЩИЙ И ТОЛСТЫЙ
• РЕВАНШ ТЕЛА
• КАМЕННАЯ ЗМЕЯ ПРОТИВ ИВОВОГО ДРАКОНА
• ТРУД: ТЯГОСТНЫЙ ИЛИ ТВОРЧЕСКИЙ
• СЛЕЗНЫЙ ДАР
• ПРИНИМАТЬ СМЕХ ВСЕРЬЕЗ
• СНЫ ПОД НАДЗОРОМ
• ЖИТЬ И УМИРАТЬ В СРЕДНИЕ ВЕКA
• ДОРОГА ЖИЗНИ
• ВОЗРАСТЫ ЖИЗНИ
• «А ЛОЖИЛИСЬ ЛИ ОНИ ВМЕСТЕ?»
• НАКОНЕЦ ПОЯВЛЯЕТСЯ РЕБЕНОК
• АВТОРИТЕТ И КОВАРСТВО СТАРОСТИ
• БОЛЕЗНЬ И МЕДИЦИНА
• БОЛЬНОЙ, ОТВЕРЖЕННЫЙ И ИЗБРАННЫЙ
• «НАДЛЕЖАЩЕЕ СМЕШЕНИЕ» И ТЕОРИЯ ЧЕТЫРЕХ ЖИДКОСТЕЙ
• БРАТ ТЕЛО
• МОЧА И КРОВЬ
• ПОД МАСКОЙ ГАЛЕНА
• ГРАНИЦЫ СХОЛАСТИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ
• ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ
• ВСКРЫТИЕ ТЕЛА
• МЕРТВЫЕ И УМИРАЮЩИЕ: ПРОСЛАВЛЕННЫЕ И ОТВРАТИТЕЛЬНЫЕ
• РУКОВОДСТВО ДЛЯ УМИРАЮЩИХ
• ПРИСУТСТВИЕ МЕРТВЫХ
• ПРОЦЕСС ЦИВИЛИЗАЦИИ ТЕЛА
• GULA И ГАСТРОНОМИЯ
• ВСТРЕЧА ДВУХ КУЛЬТУР И МОДЕЛЕЙ ПИТАНИЯ
• ХОРОШИЕ МАНЕРЫ
• ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТЕЛА
• НАГОЕ ИЛИ ОДЕТОЕ?
• ЖЕНСКАЯ КРАСОТА: МЕЖДУ ЕВОЙ И МАРИЕЙ
• КУПАНИЕ
• КУЛЬТУРА ЖЕСТОВ
• ТЕЛО ВО ВСЕХ СВОИХ СОСТОЯНИЯХ
• ЧУДОВИЩА
• СПОРТ?
• ТЕЛО КАК МЕТАФОРА
• ЧЕЛОВЕК-МИКРОКОСМ
• СЕРДЦЕ, ТЕЛО БРЕДА
• ГОЛОВА — ВЕДУЩАЯ ФУНКЦИЯ
• ПЕЧЕНЬ, ВЕЛИКИЙ ПРОИГРАВШИЙ
• РУКА, ДВОЙСТВЕННОЕ ОРУДИЕ
• ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ТЕЛЕСНОЙ МЕТАФОРЫ
• ГОЛОВА ИЛИ СЕРДЦЕ?
• КАК ГЛАЗА НА ТЕЛЕ
• ГОСУДАРСТВО — ЭТО ТЕЛО
• НИЗВЕРЖЕНИЕ ГОЛОВЫ
• ГОЛОВА ВСТАЕТ НА НОГИ
• КОРОЛЬ И СВЯТОЙ
• ТЕЛО ГОРОДА

Ирина Дедюхова

Повелительница снов

63. Варька — мужняя жена

День ее свадьбы был самым счастливым днем в ее жизни. Вообще-то Варя хотела бы, чтобы свидетелем с ее стороны был Герман. Но, во-первых, мужчину в качестве подружки невесты не потерпел бы никто из ее родственников, которые и так умирали со стыда, глядя, как она, мучаясь ранним токсикозом, без конца бегает в туалет. А, во-вторых, они могли бы в пьяной свадебной драке припомнить ему и пятую графу. Поэтому он отказался присутствовать на этом торжестве, поздравив Варьку и прослезившись в темном коридоре у лотка. Подошел поздравить Варьку и совершенно растеряный Ябс. Хорошо зная для чего люди женятся, он, наверно, терялся в дурных предположениях на счет нового группенфюрера. На свадьбе Варя была удивительно хороша. Беременность еще не наложила на ее внешность печать безразличия ко всему, что было не связано с ее ребенком. Глаза ее сияли, она сама придумала фасон платья, который отдаленно напоминал женский, праздничный наряд казачки конца прошлого века, и удивительно шел ей.

 

Она все время смеялась, а молодой муж смущенно шипел, чтобы она не так откровенно демонстрировала свою радость. На свадьбу приехало множество незнакомых Варе девушек, которые, не скрывая слез, плакали, очевидно, от радости за нее. Но почему-то свои цветы они вручали не ей, а Алексею. Это было очень похоже на траурную церемонию возложения венков к могиле неизвестного солдата.

На обычном для свадеб тех лет похищении невесты в роли похитителя выступил муж одной из таких девиц. Он не отказал себе в удовольствии, для усыпления всеобщей бдительности, потанцевать с невестой, крепко прижимая Варьку к себе. Потом он схватил ее на руки, унес и закрыл в холодильной камере кафе. После похищения у него возникло желание немедленно выпить, поэтому он не смог сразу связно объяснить разгневанному мужу, где находится его жена. Варю извлекли из холодильника на предпоследней стадии окоченения. По этой причине все немного подрались, но потом, как всегда, свадьба закончилась всеобщим братанием.

* * *

Первые восторги прошли, и Алексей начал внимательно присматриваться к той, что сама упала ему в руки. Он видел, всю полноту неодолимой власти, которую он приобрел над ней тем, что брал ее каждую ночь. По утрам Варя готовила вкусные завтраки, которые приносила ему в постель, чтобы еще полежать рядом с ним, приласкаться к нему. Она внимательно прислушивалась к его критике своей стряпни, запоминала рецепты кушаний, которые готовила его мама. Алексей утверждал, что Варьке еще многому надо учиться у нее. Но Варя понимала, что готовка свекрови всегда была основана не на обилии ингредиентов и вкусовой изысканности, к чему ее приучили на хуторе, а на скудости стола, на судорожных попытках работавшей уральской городской женщины вытянуть с пустых прилавков магазинов что-то по вкуснее для своих ребятишек.

Алексей впервые с Варей открыл для себя многообразие блюд из простой курицы, с которой его жена творила чудеса. Его скупую похвалу она воспринимала с таким ликованием и бурной постельной деятельностью, что он тут же решал хвалить ее по реже. Он был счастлив с ней по выходным. Варя, с обметанными за ночь полукружьями глаз, просыпалась, зарывалась к нему в объятия и вновь находила самую короткую дорогу к его желанию. Потом она неслась на кухню, гремела там посудой и тащила что-то скворчащее, шипящее, издававшее удивительный аромат. Иногда за выходные они так и не выбирались из постели. А в понедельник он шел на кафедру, где ему начинали с неудовольствием указывать на недостатки в его работе, высказывая мнение, что во всем виновата его жена, которая сама-то давно уже толком ничего не делает. Недовольство их женитьбой было так велико, что Варю, молодой руководитель хоздоговорной тематики выкинул из всех ведомостей на зарплату. И теперь Варя, нахмурив брови, долго соображала по вечерам, как она будет покупать на рынке продовольственные запасы для своего Лешика, рассчитывая только на аспирантскую стипендию в сто рублей.

* * *

Постепенно до Вари с большим опозданием начал доходить и смысл давних хуторских перепалок с бабушкой, которая утверждала, что порядочная девушка должна выходить замуж только с учетом мнения родителей. Варька тогда робко возражала про любовь и все такое. На ее попытки отстоять в этом вопросе самостоятельность бабка снисходительно цедила сквозь зубы: «Ты девка молодая, за мужем не жила, так откуда тебе знать, что хорошо, а что плохо? Только вдовые, да разведенки сами сходятся. А когда девушек выдают, то старухи всю родову молодых до седьмого колена ради их же пользы перебирают! Ты ведь не за парня замуж выходишь, а за его родителей! Что в ком заложено, то и скажется!» И Варя только теперь начала признавать правоту бабушки и в этом вопросе.

Иногда к ним приезжали свекор или свекровь. Свекор заезжал по служебным делам, непременно напиваясь до бесчувственности к концу рабочего дня. Варя никогда такого раньше не видела в своей семье. Диван в комнате был один, поэтому свекру ее пребывание в комнате мужа явно мешало. Не слушая ее ответы, с пьяным упорством он спрашивал каждый раз, не надо ли ей возвращаться назад, в общежитие. С явным неудовольствием оттого, что тупая невестка так и не понимает прямых намеков, он с ворчанием ложился на пол, на заботливо расстеленный Варей матрас. Переехать в другой город родители мужа были вынуждены именно из-за этой пагубной привычки отца семейства. Но и сменив обстановку, он не собирался ей изменять.

Свекровь, конечно, не пила, но в отношении ее к Варе со времени их спешной свадьбы наступила разительная перемена. Она заранее старалась поставить Варьку на какое-то не слишком высокое место в своей жизни и закрепить это место за Варькой навеки. Варя, еще до свадьбы настроившаяся на доверительное и уважительное отношение к свекрови, чувствовала, что ничто не спасет ее от мелких придирок, если только она допустит маму мужа в свою жизнь чуточку ближе. Она решила просто не реагировать на эту глубоко неудовлетворенную жизнью женщину, пытавшуюся в каждой фразе уколоть невестку за то, что она так счастлива с ее сыном. Родители Алеши не считали нужным заранее согласовывать с ними время своих визитов, за три часа добираясь до них речным трамваем, ломая все их совместные планы. Свекровь любила навещать своих старых знакомых, прихватив за компанию Варьку. В гостях она много шутила, громко смеялась. Демонстрируя свою невестку, она говорила о ней в третьем лице, как о не блещущем умом бедном родственнике. А, придя в их комнатку, становившуюся с ее приездом такой тесной, мрачно умолкала, погружаясь в свои невеселые думы.

Терпсихоров Николай Борисович

Для Вари эти участившиеся весенние наезды родителей мужа, благодаря вскрывшейся ото льда реке, были тягостны тем, что она оказалась связанной с совершенно далекими от нее людьми. Еще до свадьбы, побывав в гостях у Вариных родителей, сваты решили, что те гораздо богаче их. Поэтому теперь они требовали, чтобы любую помощь молодой семье оказывали именно Ткачевы. Да и свадьба Вариным родителям была гораздо нужнее ихнего, ведь не их же сын был беременным. Родственные визиты были и достаточно накладными для молодых, поскольку гости являлись как подарки, с пустыми руками. Иногда свекровь бывала у них проездом, навещая старшего сына, давно уехавшего от них с женой и дочерью. Старший брат не был на свадьбе, с родителями у него были какие-то свои, непонятные для Вари отношения.

Свекровь показывала невестке приготовленные для внучки гостинцы, и Варя видела, что она делает это почему-то нарочно. До их свадьбы родители не слишком часто навещали Алексея, поэтому ему тоже было не по себе, но он все равно делал вид, что ничего особенно в таких участившихся вояжах не видит. О том, чтобы хотя бы в летнее время перед родами молодым можно было оставить работу в садике, теперь уже не было речи. И Варе казалось, что, сама того не желая, она вошла как в реку в чужую, очень несчастливую жизнь, только обострив возникшие до нее нелегкие отношения.

* * *

К началу лета у Вари неожиданно для всей кафедры появился живот. Мужики, обрадованные редким теперь ее появлением на кафедре, бросившиеся к ней, чтобы по давней привычке пошутить, потрепать по щечке, с оторопью увидели ее набухающее материнскими соками чрево и дурацкую блаженную улыбку, с которой она прислушивалась к чему-то внутри себя. Сразу же вспыхнули огнем все давние сплетни и скабрезные разговоры о ней. Варя проходила сквозь совершенно не касавшиеся теперь ее споры о том, в какие сроки она может родить и что, собственно, из этого следует. Ей было очень смешно, когда ее любимый, придя домой, нервно запретил ей показываться на кафедре, а потом зло допрашивал ее, что у ней было с аспирантом, которого она когда-то, так давно, что и не припомнить уже когда, спрашивала, умеет ли он целоваться. Она хохотала во весь голос, когда он коротко бросил ей в лицо гнусное слово, от которого ее смех высох сам собой.

Игорь Панов

Алексей решил, что в сложном процессе укрощения и управления своей совершенно, на его взгляд, неуправляемой и порывистой половиной, единственной методологической основой мог служить только секс. Он внимательно просмотрел всю имевшуюся по этому вопросу литературу, и сообщил Варваре дни, когда, по его мнению, они будут заниматься сексом. Остальные дни недели они должны были посвятить научной деятельности, творческому общению и самообразованию.

Варе еще на хуторе, когда она была девочкой, объяснили, что муж волен располагать ее телом и душой так, как ему заблагорассудится. Бабушка иногда даже добавляла, с укором глядя на нее, что, очевидно, Варькин будущий муж будет частенько бить ее батогом. Ее основательно подготовили ко всему, кроме того, что заявил ей Алеша, потому что никому на хуторе не приходило в голову, что ее муж откажется с ней спать.

Она принадлежала ему вся. Она без остатка отдавала ему все, что у нее было. Ее поразила мысль, что он может желать ее только два раза в неделю. Она тут же сделала вывод для себя, что она в чем-то провинилась перед мужем, поэтому он перестал желать ее вообще. Варя встречала его теперь еще ласковее, пытаясь загладить эту вину, которую она никак не могла вспомнить, но все было напрасно. Иногда Алексей, видя, как Варька кусает пухлые губы в раздумьях, чем бы ему еще угодить, звал ее к себе, но, обласкав, утешив, напоминал, что ей надо ждать до завтра.

А иногда, когда она пыталась что-то стыдливо пролепетать об этом, обнимая его, и особенно назойливо напрашивалась на это, он мог отказать ей в достаточно жесткой, категоричной форме, и Варька тогда абсолютно терялась с этим высоким красивым человеком.

Она не знала, как это объяснить ему. Ей было очень неудобно говорить об этом, хотя твердо она знала, что он не прав. Они могли беседовать о реологии и консолидационных процессах в грунте, но их отношения еще не вошли в ту стадию ровной, почти равнодушной друг к другу супружеской жизни, когда со спокойным цинизмом можно говорить все, что угодно. Она теперь стала чувствовать себя с ним в постели скованно, неловко, боясь, что он о ней подумает так же, как тогда вечером, когда он сказал ей это слово.

После визитов родственников и в ведении домашнего хозяйства у Варьки было выявлено множество изъянов. Алексей с маминых слов теперь искренне считал, что в чем-то помогать жене по дому — это самому готовить своими руками неприглядное будущее. А Варька была слишком горда, чтобы, выслушав один раз отказ, просить о помощи еще раз. Ее муж наивно полагал, что упрямо закушенная нижняя губа жены говорит о ее смирении.

Salvador Dali Girl Window cleaning

В июне белили фасад их дома, и Варьке дважды пришлось мыть их единственное окно одной. Только сейчас она поняла, почему в народе беременных называли «тяжелыми» женщинами, а беременность — «тягостью». Это было невероятно тяжело, а Алексей лежал на диване с газетой, выполняя мамины наказы. И что было толку сердиться на свекровь, если всю его короткую любовь можно было притушить не от большого ума сказанным словом. А потом их соседки, тоже, наверно, раздраженные счастливым Варькиным видом, потребовали у Алексея, чтобы он заставил жену вымыть и подъезд в их очередь. До его женитьбы они ни разу не просили его об этом. Последнюю площадку Варька домывала в кромешной темноте, только потом сообразив, что, как часто она ни меняет воду, на кафельном полу остаются грязные подтеки, что соседки вовсе не мыли эти полы, а лишь подметали. Утром на нее неожиданно накинулась с криком одна из соседок за эти подтеки. Варька только хотела ей по-хуторски ответить, чтобы у дамочки раз и навсегда пропал интерес к чистоте в подъезде, как неожиданно муж резко велел ей замолчать. Довольной соседке он сказал, что Варька полы, конечно, сегодня же перемоет заново. И Варька пошла перемывать полы, а Алексей, как и в прошлый раз, остался пить пиво с зашедшим на огонек другом. Ничего поделать было нельзя, он не мог быть ни защитой, ни опорой, ни ей, ни будущему ребенку.

На кафедре в это время Алексея частенько стали отправлять от нее в командировки, а он как-то очень охотно соглашался ехать. Поэтому у них иногда срывались и те, выделенные им для нее, дни. Будущее материнство все сильнее забирало над Варей власть, и, постепенно, она совершенно потеряла интерес к их регулируемому сексу.

Ее муж тихо радовался тому, что никто на кафедре не знает, что его жена по ночам, раскачиваясь на табурете, подолгу беседует с кем-то, чье присутствие он стал явно ощущать, наблюдая за ней из-под одеяла, натянутого на голову. Она оживленно жестикулировала и бросала какие-то отрывистые фразы, не договаривая конца слов, смеялась ответам на них и грустила с кем-то, глядя в темноту за окном. Она все дальше уходила от него. Но Алексея радовало, что она стала такой спокойной, выдержанной в дневной жизни. Сквозившего в ее взгляде равнодушия он старался не замечать. Она вся повернулась от него к своему будущему ребенку.

Когда она приехала на кафедру оформлять академический отпуск, Герман с горечью отметил для себя, что Варвара понемногу превращается в обычную русскую бабу со злыми глазами, и от всей ее располневшей фигуры веет только безнадежностью. Именно тогда Герман твердо решил уехать на хрен из этой страны, где укатывают даже таких сивок, как Варька.

64. В прозе о жизни

Варя задумала вернуться домой. Оставаться с Алешей для нее не было никакого смысла. Она ему не нужна. Она потеряла интерес к кулинарии, подолгу теперь лежала одна и гладила свой живот.

Она поняла, что Алексей кое-что заметил ночью, когда они окончательно провожали с Исайкой своего третьего, который погружался в сон у них на глазах. Они просили его только о том, чтобы он непременно постарался сразу родиться как можно с более огромными глазами, и чтобы все у него было на месте — руки там, ноги, голова. Он из последних сил кивал им и таял, таял. К утру его не стало. Посмотрев на сгиб своего правого запястья, Варя увидела четкую черточку, обозначавшую будущую девочку. Ну, что же, бабы к миру родятся, говорила ее бабушка.

Формальным поводом для ее отъезда стало непредсказуемое поведение их соседей по коммунальной квартире. Кроме них в ней проживали еще две многочисленные пьющие семьи рабочих с соседнего комбината. Выйдя утром на кухню, Варя застала главу одной из них, голого по пояс, со щедро разрисованным наколками торсом. Он рылся в своих и соседских ящиках в поисках ножа, лихорадочно сравнивая размеры найденных с необходимыми ему. В конце концов, он удовлетворился огромным хлеборезом и, оттолкнув обмершую Варю в сторону, бросился в свою комнату, откуда тут же раздался бабий визг: «Режут! Па-а-ма-ги-те-е!». Варя, шатаясь, добрела до своей комнаты и без слов стала тыкать Алексею на соседскую каморку. Тот равнодушно махнул рукой: «Да они все время так! Тебя только немножко стеснялись. Ты-то чего так перепугалась? Я же тебя не режу!».

Василий Колотев

На следующий день она уехала домой. Алексей проводил Варю до ее города. Очевидно, до него стала доходить вся безвозвратность ее шага, он стал нежным и ласковым с ней по-прежнему, и Варя даже недолго жалела о своем отъезде. Но она видела, что была уже в тягость мужу, который стеснялся выходить с ней гулять по вечерам.

Дома все встало на свои места, они с мамой стали готовить все к родам. Папа и брат бегали в поисках кроватки и коляски. Брату удалось очень выгодно приобрести комплект младенческого приданного, и Варя с умилением рассматривала крошечные распашонки. Она никогда не думала, что маленькому человеку надо столько разных вещей. И только дома Варя вновь с грустью иногда думала, что ей так и не удалось создать для будущей малышки свой собственный дом. Ее поражала хрупкость незатейливого семейного счастья в окружении усталых, потерявших надежду людей. И с огорчением она понимала, что война за Алешкину любовь проиграна ею окончательно, потому что вести войну без правил она не могла.

Мама устроила ее к своей знакомой геникологине, которая протезировалась у нее со всей своей родней. Анализы Вари показали, что у нее сильная анемия. Заботясь о полноценном питании своего мужа, Варя как-то забывала поесть сама. Этот факт был обсужден на медицинском консилиуме всех маминых подружек, протезировавшихся у нее. Они пришли к выводу, что раз у Варьки есть штамп в паспорте, то на никакой муж ей теперь, кроме мамы, совершенно не нужен. Через месяц из своего города позвонила свекровь и поинтересовалась, когда Варя вернется к мужу. Она как раз хотела бы их навестить. Мама, которая всегда брала на себя самое сложное, с удовольствием ей объяснила, что у Вари теперь в паспорте есть отметка, с которой для нормального рождения малыша ей нужны только мама и папа Ткачевы. А от хороших мужей на седьмом месяце беременности не уезжают, а если и уезжают, то им тем более плевать на всяких там других родственников, которые, от нечего делать, шарахаются на речном трамвае туда-сюда.

Дмитрий Дмитриевич Жилинский

Алексей, приезжая к Варе по выходным, поражался резкой перемене, произошедшей в ней. Она уклонялась от каких-либо разговоров с ним по существу об их общем будущем, отсылая его со всеми трудными вопросами к своей маме, которую он начинал ненавидеть. Он не понимал ее четкой казачьей ментальности. Раз, по ее соображениям, он отказался от нее, она вернулась в железную юрисдикцию своих родителей. Но и ее родителям, изливавшим на него на свадьбе свою признательность и уважение, он тоже был уже не нужен. Он был вреден для здоровья их дочери и ее будущего ребенка. К еде Ткачевы относились по-прежнему трепетно, а про Алексея они знали только то, что ему было плевать, кушала что-нибудь их беременная дочь или нет. Такое у них не прощалось. Варя была нежна с мужем, старалась его по вкуснее накормить, обстирать, давала ему ценные советы по науке, но и только. Она вся была погружена во внутреннюю подготовку к родам, он теперь только мешал ей.

* * *

В сентябре Варя, вопреки всем предсказаниям опытных акушерок, протезировавшихся у ее мамы и утверждавших, что родится мальчик, родила большую красивую девочку. Глазки у нее были преогромные! Обращенное к Варе светлое, будто роспись на большом фарфоровом яйце, личико излучало такую любовь, что сердце у молодой мамы растаяло. Ручки и ножки были там, где им полагалось, только с черными жесткими волосенками до плеч их третий немного подкачал. Но она знала, что эти волосики быстро вылезут, и девочка приобретет вполне цивильный вид. Ночью Варька прошептала сидевшему рядом Исайке, что, слава Богу, их третий догадался стереть с себя эти дикие татуировки. Они захохотали так, что лежавшие с ней в палате женщины вызвали постовую сестру.

Варина мама тут же заявила всем, что внучка — вылитая она сама в молодости. Алексей взял на кафедре отпуск и просидел его у кроватки красавицы-дочери. Он не понимал, как он мог жить раньше без нее. Вспоминая о том, как они с Варварой ходили куда-то раньше, он все время ловил себя на мысли, а где же при этом они оставляли дочь? Ему казалось, что она была всегда и всегда улыбалась ему неуверенной улыбкой младенца.

Родители Вари заявили, что никуда не отпустят ни дочь, ни внучку, которые принадлежат им безраздельно. Но что Варькин муж может переехать к ним, в силу того, что имеет определенное отношение к появлению внучки на свет. Места у них в большой, полногабаритной квартире достаточно для всех. Варе было все равно, она была поглощена уходом за маленькой. И, скрепя сердце, Алексей начал подготовку к переезду. К искреннему удивлению Вари, он расценил все происшедшее как ее тонкую, коварную игру.

(Продолжение следует)

Читать по теме:

• 1. О том, откуда берутся дети
• 2. О вассальской преданности и ночных горшках повелителей
• 3. Варька устраивает свою жизнь
• 4. Хотят ли русские войны?
• 5. Семья состоялась
• 6. Новые родственники
• 7. Опять садик, блин…
• 8. Табор уходит в небо
• 9. Здравствуй, школа!
• 10. У Варьки выросли титьки…
• 11. Рассказ бабушки о неоценимом вкладе двух друзей в борьбу пролетариата
• 12. О том, что кроме политической сознательности, мужикам и башка не помешает
• 13. Они сказали: «было — ваше, а стало — наше!»
• 14. О ртутных озерах и трубочках для коктейля
• 15. В родном гурту и говно по нутру
• 16. Из сочинения Варьки о Великой отечественной войне
• 17. Виктор Павлович, Витенька, Вик…
• 18. Слава богу, опять хутор
• 19. Варька становится чучелом огородным
• 20. «Останься живой!»
• 21. Вначале было слово…
• 22. Варьке все обрыдло
• 23. Педагогическая поэма
• 24. Лето кончилось
• 25. Еще раз про любовь
• 26. Весенняя лихорадка
• 27. Варьку признают вундеркиндом
• 28. Почтовый роман
• 29. А они не просто дураки, они опасные дураки…
• 30. Последняя драка и первое пиво
• 31. Весенний смотр
• 32. Любовь за компанию
• 33. Семейный досуг
• 34. Кое-что о чистописании
• 35. Соперница
• 36. Ракушка
• 37. Аморальные мысли
• 38. Варькино рабство
• 39. Наследники
• 40. Змея подколодная
• 41. В поисках утраченного
• 42. Холод вечности
• 43. Варькины университеты
• 44. Ночные забавы
• 45. Месть железника
• 46. О торговле живым товаром
• 47. Сарынь на кичку!
• 48. Все женятся, а Варька — нет…
• 49. Варька — инженер!
• 50. В ожидании взлета
• 51. Курс молодого бойца
• 52. Аспирантура
• 53. Восток — дело тонкое!
• 54. Дружба по графику
• 55. О том, чем они занимались несколько раньше
• 56. Национальный вопрос
• 57. Новая весна
• 58. Княгинюшка медовая
• 59. Планирен, планирен унд нох маль планирен!
• 60. Герман — как оазис русской демократии
• 61. Лето в городе
• 62. Большая охота
• 63. Варька — мужняя жена
• 64. В прозе о жизни
• 65. Сложное противостояние характеров
• 66. Несчастье
• 67. Она — не женщина, она — самодостаточная система!
• 68. Война и валенки
• 69. Щб умении умирать, страсти и жизненной силе
• 70. Дочки-матери
• 71. Яблоки
• 72. Эх, мать-перемать…
• 73. О страсти со страстью
• 74. Варьку зовет земля
• 75. Три диалога, наверное, о любви, хотя, конечно…
• 76. Последняя встреча
• 77. Про состояние легкого душевного подъеба
• 78. О том, куда можно попасть по пьяни
• 79. О кораблях в море
• 80. Рашид заходил…
• 81. Сашкины сны
• 82. Конец шараги
• 83. Поедем за море, мой брат!

Как тускло пурпурное пламя,
Как мертвы желтые утра!
Как сеть ветвей в оконной раме
Всё та ж сегодня, что вчера…
Одна утеха, что местами
Налет белил и серебра
Мягчит пушистыми чертами
Работу тонкую пера…
В тумане солнце, как в неволе…
Скорей бы сани, сумрак, поле,
Следить круженье облаков,-
Да, упиваясь медным свистом,
В безбрежной зыбкости снегов
Скользить по линиям волнистым.

Иннокентий Анненский «Ноябрь»

Программа вебинаров

6 ноября Астрологический прогноз ноября
7 ноября Сицилия — перекресток истории
8 ноября Опера Винченцо Беллини «Пират»
9 ноября Луиджи Пиранделло «Как прежде, но лучше, чем прежде» и «Шесть персонажей в поисках автора»

13 ноября Системный подход в государственном и муниципальном управлении
14 ноября 30-е годы ХХ столетия: СССР
15 ноября Опера Н.А. Римского-Корсакова «Царская невеста»
16 ноября Два романа: «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и «Воскресение» Л.Н. Толстого

20 ноября Основы ценообразования: соотношение «цена-качество»
21 ноября Бреттон-Вудское соглашение
22 ноября Музыкальные драмы о группе The Supremes
23 ноября Уильям Стайрон «Выбор Софи»

27 ноября Государственное управление: министерская система
28 ноября Религиозные войны во Франции XVI века
29 ноября Рок-опера Мишеля Берже и Люка Пламондона «Стармания»
30 ноября Эмиль Золя «Проступок аббата Муре»

Внимание! Совместно с Университетом высоких технологий СПб дополнительно выставляются вебинары:

29 октября Коллегиальная система государственного управления
1 ноября Стратегическое планирование: государственные отраслевые программы
11 ноября Шоковая терапия — логика переходного периода государственных переворотов
19 ноября Амортизационные отчисления и фонды эксплуатируемой недвижимости

Приобрести абонемент на ноябрь

Светлана Коркошко, одна из тех актрис, которые делают наше кино интеллектуальным. духовным и высоким. Огромный талант и работоспособность Светланы Ивановны, не может никого оставить равнодушным к ее творчеству

Если есть в человеке актерское дарование — оно проявляется во всем: пленительно звучит голос во всех регистрах, законченным становится каждый жест, любое движение обретает неповторимое изящество, и мимика точно выражает каждое чувство. Но не имеет цены любое из этих свойств, если все, что есть в актере, не служит самому главному в его профессии — искусству перевоплощения.

Светлана Коркошко

Бюро пропаганды советского киноискусства Союза кинематографистов СССР издало буклет, посвященный творчеству Светланы Коркошко. В нем напечатано 30 портретов актрисы — и когда их внимательно рассматриваешь, не можешь придти в себя от изумления. Все портреты — в жизни, на сцене, в кино, в одиночестве и в окружении партнеров — это портреты разных лиц, даже хотелось бы сказать — разных личностей. Даже на первой странице обложки два облика: анфас — простодушное, открытое, ясное лицо, а в глубине профиль — сама таинственность и загадка.

Светлана Коркошко

Вероятно, в этой загадке и надо искать объяснение той стремительной карьеры, которую совершила скромная школьница из Кривого Рога за считанные годы. Говорят, актерское мастерство рождается жизненным опытом, знанием жизни,— но ведь и знание к каждому приходит по-разному: одному для постижения таблицы умножения нужен день, а иной и за годы ее выучивает не твердо.

Актриса фантастического обаяния и красоты.

Светла́на Ива́новна Корко́шко (род. 12 сентября 1943, Нижний Тагил, Свердловская область) — советская и российская актриса театра и кино. Народная артистка РСФСР (1988).

Светлана Коркошко родилась в самый разгар войны – 12 сентября 1943 года в уральском городе Нижний Тагил, где её родители потомственные крестьяне Иван Софронович и Прасковья Антоновна вместе с дочерьми Екатериной, Галиной и Лидой находились в эвакуации.

Детство Светланы в посёлке Кагановича на окраине Кривого Рога, куда семья переехала в 1944 году через полгода после её рождения[1][2]. Там же в 1949 году — на год раньше своих сверстниц — она пошла в первый класс школы, где была круглой отличницей[1]. Мать всерьез опасалась за здоровье ребенка, так как девочка все время попадала в неприятные ситуации на улицах города.

Послевоенная жизнь была бедной. В семье кроме Светланы было еще несколько детей. Каждому младшему ребенку приходилось донашивать вещи старших. Чтобы как-то прокормить большую семью, родители держали огород и живность.

Родители старались всем своим дочерям дать хорошее образование. Кто-то стал агрономом, кто-то педагогом, кто-то продавцом. А Светлана грезила об актерстве. В тот период кроме Марины Ладыниной и Бориса Андреева никто и не появлялся на экранах. Вся молодежь стремилась быть на них похожей. Из четверых сестёр Коркошко лишь самая младшая Светлана, по прозвищу Мизинчик, решила выбрать творческую специальность[1].

Большую роль в ее стремлении посвятить свою жизнь актёрскому мастерству сыграла Татьяна Окуневская, выступившая однажды в летнем театре Кривого Рога. По признанию Коркошко, «явная недосягаемость высоты, на которой стояла Окуневская, породила тайное стремление туда, где живут эти небожители, играют свои роли, изображая людей красивых, так красиво любящих и так красиво страдающих»[1].

В шестнадцатилетнем возрасте Светлана предупредила маму, что хочет поехать поступать в театральный вуз. Та стала отговаривать: «Что это за профессия такая?! Гораздо лучше стать медиком!» Но девушка была непреклонна.

В 1960 году Светлана окончила Харьковский театральный институт (мастерская Александра Сердюка)[2]. В дипломном спектакле сыграла мать Раскольникова в инсценировке романа Достоевского «Преступление и наказание»[3]. В том же году была принята в труппу Киевского драматического театра им. И. Франко[2]. Это был основной театр Украины, куда стремились попасть все начинающие актеры.

В 21 год дебютировала в кино и сразу в одной из главных ролей — комиссара Оксаны Матюшенко — в картине по пьесе Александра Корнейчука «Гибель эскадры»[1]. Действие фильма происходит летом 1918 года на Черноморском флоте. Возникает опасность захвата кораблей Германией и советское правительство принимает решение уничтожить флот, чему препятствуют контрреволюционеры.

По её собственному признанию, эта работа вызвала у неё, скорее, охлаждение к кино, а не восторженные воспоминания, обычно связанные с первой работой.

«Гибель эскадры»

Ей предстояло играть в настоящем «созвездии» актеров, в числе которых — Михаил Ульянов, Андрей Мягков, Кирилл Лавров, Марк Прудкин…

«Хотела отказаться — Катерина Ивановна далека от меня. Натура сильная, но сухая, совершающая неожиданные эгоистичные поступки. И это в сочетании со страстью, с огромной любовью. Если честно — меня раздражала эта женщина. Помню, режиссер упрекнул меня, сказав, что я просто боюсь взяться за работу над сложным, противоречивом характером. Согласилась сниматься», — вспоминает актриса.

«Гибель эскадры»

По словам Коркошко, самым ценным из своего кинематографического «крещения» для неё стала встреча с исполнителем главной роли в этом фильме Борисом Ливановым. Именно тогда она впервые почувствовала, как много зависит от партнёра: «ощущение редкостной правды, реальности, естественности главного героя» не позволяли ей сфальшивить не только в этом фильме, но и в дальнейшей её творческой карьере[3]

На актрису обратили внимание, и сразу же загрузили работой. Спустя год Светлана получила квартиру в Киеве. Постоянные съемки и роли во многих спектаклях помогали молодой девушке жить безбедно.

После этой первой роли она отвергала все предложения в кино, решив сконцентрироваться на работе в театре. Ей нравились роли сильных, глубоко чувствующих женщин — Федры, Клеопатры, леди Макбет[3].

9818 01.10.1965 Актриса Светлана Коркошко в роли Антигоны в трагедии Софокла «Антигона» на сцене Киевского Государственного ордена Ленина академического драматического театра им. Ивана Фрадко. Угринович / РИА Новости

В 1965 году актрису пригласили сыграть в спектакле «Антигона» по Софоклу в постановке Додо Алексидзе. Через год труппа, задействованная в постановке, отправилась на гастроли в Москву. По возвращении домой Светлане позвонили из самого МХАТа с предложением работы. Актриса решила попробовать свои силы. К тому же, выйдя замуж за своего обожателя Юрия Борецкого, так или иначе, нужно было переезжать в Москву. Попасть в основной состав театра было непросто. У каждого актера были свои связи: родственные или дружественные. «Но раз пригласили – значит ждали», – думала Светлана.

1967 — Софья Перовская — Екатерина Михайловна Долгорукова, морганатическая супруга Александра II

В 1967 году Коркошко была приглашена во МХАТ имени Горького, где дебютировала в роли Нины Заречной в чеховской «Чайке», поставленной Борисом Ливановым[2].

Громадное испытание для каждой актрисы — чеховская драматургия, и здесь Коркошко в ролях мятущейся Нины Заречной в «Чайке» и кроткой Ирины из «Трех сестер» во МХАТе снова продемонстрировала нам редкостный дар перевоплощения. В бесчисленных интервью режиссеры рассказывают: изменения не только внешнего облика героинь, а постижение их внутренней сути, раскрытие души, характера образа каждой Коркошко достигает упорным трудом, работой, неустанными репетициями — в этом и есть главный секрет ее успеха и в театре, и в кино.

«Чайка»

«Чайка»

525057 01.01.1973 Михаил Яншин, Ирина Мирошниченко и Светлана Коркошко (справа) в спектакле «Три сестры». МХАТ СССР имени Горького. Борис Кауфман / РИА Новости

528050 01.07.1968 Московский Художественный академический театр им. М. Горького. Пьеса А.П. Чехова «Три сестры». Сцена из спектакля. Ирина — С. Коркошко. Александр Гладштейн / РИА Новости

«Дачники»

«Возчик Геншель»

С 1967 по 1987 г. Светлана Коркошко играла в Московском художественном театре. На этой сцене она принимала участие в следующих спектаклях: «Кремлёвские куранты», «Три сестры», «Чайка», «Соловьиная ночь», «Мария Стюарт», «Последние», «Похожий на льва», «Эшелон», «Дачники», «Горячее сердце», «Утиная охота», «Возчик Геншель», «Наедине со всеми».

Эффектная внешность актрисы производила впечатление на режиссеров. Роли сыпались как из рога изобилия: «Почтовый роман», «Круг», «Мертвый сезон», «Странная женщина», «Укрощение огня», «Братья Карамазовы». Началась активная сценическая деятельность. Советские делегации приглашали заграницу, куда режиссеры брали и Светлану.

Мечты о красивой жизни воплотились: актриса жила в пятизвездочных отелях, путешествовала, была вхожа в элитный круг мировых знаменитостей. Это был один из самых счастливых периодов в жизни Светланы Коркошко .

Кадр из фильма «Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год).

«Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год)

Яркой стала роль Катерины Ивановны в экранизации романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» режиссерами Иваном Пырьевым, Михаилом Ульяновым и Кириллом Лавровым.

Братья Карамазовы (фильм, 1968)
Жанр драма
Режиссёр Иван Пырьев
Автор сценария Иван Пырьев
«Братья Карамазовы» — широкоэкранный художественный трёхсерийный фильм — экранизация одноимённого романа Ф. М. Достоевского, осуществлённая в 1968 году. Последняя работа в карьере Ивана Пырьева, скоропостижно скончавшегося до завершения создания фильма — третью серию за него снимали исполнители главных ролей Михаил Ульянов и Кирилл Лавров.

Кадр из фильма «Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год).

«Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год)

«Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год)

И снова главное свойство таланта Коркошко — мастерство перевоплощения — начало проявляться из роли в роль. Вы помните Катерину Ивановну в фильме И. Пырьева «Братья Карамазовы»? Как ни коротка эта роль, но разве не запомнилась эта для всех времен характерная и со зловещими подробностями описанная эгоистически влюбленная собственница, готовая даже на предательство, только бы не уступить своего.

Роль Екатерины Ивановны в драме Ивана Пырьева «Братья Карамазовы» (1968) возвела актрису в ранг самых ярких советских кинозвезд.

Кадр из фильма «Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год).

«Братья Карамазовы» (Мосфильм, 1968 год)

10288 19.04.1968 Актриса МХАТа Светлана Коркошко в роли Катерины Ивановны в фильме по роману Федора Достоевского «Братья Карамазовы». Пищальников / РИА Новости

Далее были главные роли в историко-революционном фильме «Почтовый роман» (Зинаида Ивановна Ризберг) и криминальном детективе «Последнее дело комиссара Берлаха» (доктор Эдит Марлок).

«Почтовый роман»

Просто врезалась в память в фильме «Почтовый роман». Ее красота какая-то особенная, сдержанно-изящная, но от этого еще более пленительная.

«Почтовый роман»

«Почтовый роман»

«Почтовый роман» — советский фильм 1969 года, посвящённый истории сложных взаимоотношений между революционером-демократом Петром Шмидтом и Зинаидой Ризберг, с которой он переписывался после случайного знакомства в поезде.

История любви по переписке Петра Шмидта, знаменитого революционера, ставшего во главе Севастопольского восстания 1905 года, известного всему миру как лейтенант Шмидт, и его случайной попутчицы Зинаиды Ризберг, с которой он познакомился в поезде. Их мимолетное знакомство переросло в почтовый роман, который длился семь месяцев. В письмах Шмидта к Ризберг были отражены не только его чувства, но и его взгляды на исторические процессы, происходящие в стране и мире.

Элегическая возлюбленная лейтенанта Шмидта — Зинаида Ризберг! Разве не показала актриса совсем иную душу, в которой за холодной благопристойностью вдруг вырастает большое, истинное, огромное чувство и даже самоотверженность, жертвенность, преклонение перед идеями, во имя которых жил и погиб ее романтический возлюбленный, пламенный революционер.

Светлана Коркошко в фильме «Почтовый роман»

«Почтовый роман»

771451 01.07.1970 Актриса Светлана Коркошко в роли Зинаиды Ризберг. Кадр из кинофильма «Почтовый роман» киностудии имени А. Довженко, 1969 год. Режиссер Евгений Матвеев. РИА Новости / РИА Новости

«Последнее дело комиссара Берлаха» — фильм советского режиссёра Василия Левина, снятый в 1971 году по произведению Фридриха Дюрренматта «Подозрение»[en]. Последняя главная роль народного артиста СССР Николая Симонова.

Неизлечимо больной комиссар швейцарской полиции Ганс Берлах узнаёт о преступных опытах над людьми (операциях без наркоза), проводившихся в концлагере Штутхофф доктором Неле. Старый друг полицейского доктор Самуэль Хунгертобель неожиданно находит некие параллели между нацистским преступником и преуспевающим цюрихским врачом Фрицем Эменбергером, возглавляющим частную клинику Зонненштайн. Несмотря на большую смутность этих подозрений, комиссар берётся за расследование этого дела.

Берлах нанимает талантливого, но непутёвого журналиста Форчига опубликовать материал о том, что нацистский преступник, возможно, скрывается в Швейцарии. На вечеринке после публикации автора материала находят убитым. Тем временем Хунгертобель договаривается о госпитализации комиссара в клинику Эменбергера.

Зонненштайн оказывается местом, где ультрасовременный дизайн причудливым образом сочетается со странным поведением пациентов. Доктор Эменбергер объясняет это тем, что он выполняет пожелания неизлечимых больных. Комиссару дают некий препарат, после чего он просыпается только через трое суток. Вдобавок ко всему его способность к передвижению весьма ограничена (в клинику Берлах пришёл на собственных ногах).

Чувствуя беспомощность полицейского, доктор подтверждает все его догадки, а напоследок сообщает, что проведёт над Берлахом операцию с летальным исходом, а друзья комиссара будут ликвидированы подручными нациста. План практически безупречен — Берлах беспомощен, он никому не сообщил о своём расследовании, а доктор Хунгертобель является врачом, а не воином. Однако неожиданно для Эменбергера появляется человек из его прошлого — бывший заключённый концлагеря Штутхофф «Гулливер», который все эти годы только и искал возможности поквитаться с нацистским палачом.

Светлана Коркошко — «Последнее дело комиссара Берлаха» (1971).

Светлана Коркошко — «Последнее дело комиссара Берлаха» (1971).

Светлана Коркошко в фильме «Последнее дело комиссара Берлаха»

1969 — На пороге (фильм-спектакль) 1970, 1971, 1972 — Руины стреляют… — Шура Назарова

1969 — На пороге (фильм-спектакль) 1970, 1971, 1972 —

1969 — На пороге (фильм-спектакль) 1970, 1971, 1972 —

1971 — Офицер запаса (Ofiţer în rezervă) — Марика

1972 — Льды уходят в океан (фильм-спектакль) — Марина Санина

1972 — Льды уходят в океан (фильм-спектакль) — Марина Санина

Сложный, глубокий женский образ создала актриса в «Укрощении огня», как точно и верно сыграла, несмотря на совсем небольшое экранное время!

«Укрощение огня»

В дальнейшем ей довелось поработать с такими знаменитыми режиссерами, как Савва Кулиш (приключенческий фильм «Мертвый сезон»)

«Мертвый сезон»

и Юлий Райзман (социальная мелодрама «Странная женщина»).

«Странная женщина»

«Странная женщина»

Интересными были работы в картинах «Круг» (Ольга),

1972 — Круг — Ольга, сотрудница бюро рационализаций и изобретений химфармзавода

1972 — Круг — Ольга, сотрудница бюро рационализаций и изобретений химфармзавода

«Неудобный человек» (Новикова),

«Неудобный человек» (Новикова)

 

Приказ номер один (1978)

1980 — Атланты и кариатиды — актриса МХАТа

«Пароль — «Отель Регина»» (Майя Барановская),

«Пароль — «Отель Регина»» (Майя Барановская),

«Оглашению не подлежит» (Анна Галкина).

«Оглашению не подлежит» (Анна Галкина).

«Оглашению не подлежит» (Анна Галкина).

«Оглашению не подлежит» (Анна Галкина).

Периодически Светлана Коркошко появлялась на экранах и 80-е, и в 90-е годы. Среди ее самых известных работ – роли в приключенческом фильме «Пароль «Отель Регина» и исторической ленте «Оглашению не подлежит».

В марте 1981 года, спеша на похороны актера Олега Даля, актриса попала в автомобильную аварию. Вместе с ней в салоне был муж Владимир Салюк. Она вспоминала: «Завелась, поехала и на пересечении Профсоюзной и Вавилова въехала в полосу мокрого снега, оставленного снегоуборочной машиной. Меня занесло. От неожиданности вместо тормоза надавила на газ и… врезалась в дерево. Муж с заднего сиденья перелетел через весь салон, выбил головой лобовое стекло и без сознания упал на капот. Несравненная Ия Саввина потом шутила: «Пролетая над гнездом Коркошки, Салюк…» — продолжение в зависимости от ситуации. Я лишилась передних зубов, Володя с тяжелым сотрясением мозга пролежал в больнице месяц. Но — живы».

Второй муж — режиссёр Владимир Салюк, ученик Олега Ефремова.

Семья наша складывалась в драматический для Володиной театральной судьбы момент.

Он тогда созревал для разрыва с Олегом Ефремовым, что было очень нелегко. Муж обожал Ефремова — своего учителя, но жаждал самостоятельности! Ефремов дал ему для постановки, приуроченной к ХХV съезду КПСС, пьесу Гельмана «Зинаида». Володя отказался, предпочтя поставить «Глоток свободы» Окуджавы в Челябинске, что означало неповиновение и грозило увольнением. Присутствовавший при этом разговоре с Ефремовым тогдашний завлит Смелянский сказал про Салюка: «Сумасшедший!» Наверное, он был прав, но можно понять и Володю.

Гениальный спектакль Салюка «Утиная охота» на сцену так и не выпустили, хотя в репзале его посмотрела «вся Москва». Но потом запретили даже и репетиции. Разве это не драма? Спады настроения у Володи были тяжелыми, бывало, лежал пластом на диване.

Или до утра домой не возвращался. Где был? У Славы Невинного играл в шахматы, разговаривали, немножко выпили. Ему надо было с кем-то посоветоваться, сбросить негатив, чтобы не нести в семью.

И Володя согласился на предложение возглавить Московский областной ТЮЗ. Надоело быть учеником, захотелось самому ставить. Ефремов долго уговаривал его остаться, Доронина предлагала Володе работать на любых условиях — ведь в репертуаре было три или четыре спектакля Салюка. В том числе те, в которых играла я.
Когда муж сказал, что уходит из МХАТа, я ответила: «Володечка, поступай как знаешь». С ним в театре, конечно, я была как за каменной стеной, но решение уйти из МХАТа одобрила, несмотря на то, что материальное благосостояние наше сразу покачнулось.

При Ефремове Володя много ездил по другим городам, ставил спектакли. Став главным режиссером ТЮЗа, ездить уже не мог, а зарплата там была маленькая. Но он не раз говорил потом: «Как я тебе благодарен, что поддержала меня».

После ухода Салюка из театра я продолжала играть в его спектаклях «Дачники», «Возчик Геншель», «Похожий на льва», но с разделом МХАТа все кончилось. Раскол наступал постепенно. Приходили новые люди. Гениальные Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов… Крупные личности. Ясно, что Ефремов пытался укрепить театр. Но все, и новые и старые, были недовольны — ролями, зарплатами, друг другом… Олег Николаевич, абсолютный когда-то лидер, чей приход труппа МХАТа встретила стоя пятиминутной овацией, мне кажется, запутался в организационных проблемах, и задуманный им гибрид «Современника» с МХАТом никак не получался…

И тогда Ефремов решил отделить часть труппы, которую считал своей, от той, которая представлялась ему чужеродной.

Начались собрания: делиться — не делиться, если делиться, то по какому принципу?.. Решили — по репертуару. Все эти ночные заседания: господи, я ничего не понимала в том, что происходит. Приходила домой и только ревела, не зная, что делать…

Нет, недаром в Евангелии сказано: «Дом, разделившийся в самом себе, не устоит!» Он и не устоял. Ни ефремовский, ни доронинский МХАТы успеха не достигли, как бы хорошо ни относиться к этим двум знаменитым руководителям.

10188 01.10.1969 Советская актриса Светлана Коркошко. Пищальников / РИА Новости

9728 03.10.1978 Светлана Коркошко, артистка Московского Художественного академического театра им. Горького. Василий Малышев / РИА Новости

После драматического раскола Художественного театра в 1987 году Коркошко стала актрисой МХАТа им. Горького, возглавляемого Татьяной Дорониной. «Мой репертуар, — говорила Коркошко, — был именно в этой труппе, я хотела продолжать работать с теми артистами, которые стали по жизни моими друзьями. Но всё равно резали по живому, сколько было обид, потерь, рассыпались какие-то спектакли, разладились человеческие отношения»[4]. Однако крупных ролей было мало, и в конце концов актриса покинула МХАТ.

С 2002 года Коркошко сотрудничает с театром «Современник», на сцене которого сыграла Прасковью Ивановну в «Бесах» Ф. М. Достоевского, фрау Мюллер в спектакле «Три товарища» и ряд других ролей[5].

В 1990-е и 2000-е исполнила на экране несколько небольших ролей — сыграла в лентах «Собачье счастье» (Нина Александровна), «Дорога в рай» (мать Игоря), «Под знаком Скорпиона» (Мария Фёдоровна Андреева), «Свободная женщина-2» (Молли), «Хиромант-2» (Зинаида Аристарховна Свешникова) и др.

Юрий Борецкий и Светлана Коркошко

Первым мужем Светланы Коркошко был режиссёр и актёр Юрий Борецкий, с которым она познакомилась на кинопробах к фильму «Гибель эскадры»[6]. Свадьбу сыграли в Обнинске, где жили мать и отчим Юрия Борецкого.

Первый брак с актером Юрием Борецким складывался не вполне удачно. Светлана блистала, карьера ее шла в гору, а супруг только завидовал этому. Будучи сыном влиятельного отца, не хотел просить у него помощи. Светлана сама решила обратиться к самому Ивану Пырьеву с просьбой о протекции в поступлении на режиссерский факультет. Борецкого взяли, несмотря на то, что пробиться туда было непросто. Однако получение образования не сделало из супруга Светланы именитого режиссера. Какое-то время он работал над «Чайкой», но больше нигде не смог «засветиться».

Однако семейная жизнь не сложилась. По словам Светланы, муж изменял ей, а также часто устраивал скандалы и даже бил.

С приходом Олега Ефремова из «Современника» жизнь в МХАТе изменилась кардинальным образом. Он многих сослуживцев забрал вместе с собой. Так было и с Владимиром Салюком – молодым актером и режиссером. Однажды Светлану пригласили принять участие в спектакле «Валентин и Валентина», где ей нужно было вместе с Владимиром играть друзей главных героев. Девушка сразу влюбилась. Долгое время боролась со своим чувством, пыталась сохранить семью, несмотря на проблемы в отношениях с мужем. Владимир тоже был несвободен. В конце апреля 1974 года влюбленные поженились и с тех пор не расставались ни на минуту. Сын, Фёдор, окончил филологический факультет МГУ[4][1].

Зинаида Коркошко и Владимир Салюк

Светлана Коркошко: Самые главные мои роли: мать, жена, кухарка, шофер…
Источник : Интервью Анны Кузнецовой, Вечерняя Москва

Москвичи знают много лет Светлану Коркошко, победительно красивую мхатовскую актрису, приглашенную на прославленную сцену в конце 60-х, когда скромная выпускница Харьковского театрального института привлекла к себе внимание кинематографическими дебютами в «Гибели эскадры», в пырьевских «Братьях Карамазовых», в «Мертвом сезоне». А театралы наверняка помнят ее Чайку, Ирину Прозорову, Марию Стюарт. Сейчас она в «женском МХАТе» у Татьяны Дорониной, играет меньше…

— Ролей ведь меньше, чем нас, актрис. Но я счастлива. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Я прежде всего — женщина, а уж потом — актриса… Может, потому что рано начала карьеру, в двадцать я уже кончила институт, в 22 — была приглашена в Москву, наигралась, нагулялась..

— Так что же получается — театр для вас не главное?
— Театр для меня — не больше, чем работа, а жизнь — другое… Наверное, это прозвучит жестоко в адрес моих коллег, но иногда мне кажется, что некоторые сошли с ума. Вот жалуются: не дают ролей… не присвоили очередное звание… не повесили новую «цацку»… они все поставили на театр, у них нет ничего другого, и тогда — разочарование, обиды, истерики, крах… У меня же есть тыл, моя семья: с мужем и сыном я счастлива.
Вот уже почти двадцать лет я купаюсь в их любви и старюсь заслужить ее: сделать им жизнь уютнее, удобнее, вкуснее накормить. Семья, лес, небо… — вот она подлинная жизнь! А сцена, наши роли — это сиюминутное, преходящее, эгоцентрическое, если хотите, личная потребность в самовыражении…
Театр — не божеское, дьявольское занятие! Любому из нас может казаться: трагедия! — я не сыграла какую-то роль! Но ведь это ты сама говоришь, а не зрители про тебя…
20 лет назад мне стал сниться ребенок. Я послушалась природу и родила. И многим пожертвовала ради сына: не ездила с ним на гастроли, не таскала за собой в киноэкспедиции. И когда я думаю о нем, умнике, красавце, в свои восемнадцать — студент второго курса МГУ, изучающем четыре языка, во мне возникает спокойная уверенность: жизнь прожила не зря!
Федор у нас серьезный, думающий, только от нас с отцом унаследовал не очень «модные» качества: совестливость, ранимость, но, может, жизнь переменится, и это востребуется. Я не верю, когда родители сетуют на влияние улицы, настоящая семья любую «улицу» пересилит.

— Значит, у вас двое мужчин в семье?
— Двое детей. Это и дает мне силы. Я делаю все, чтобы они не замечали, что я — артистка. Самые главные мои роли: мать, жена, кухарка, домработница, шофер…
— А муж водит машину?
— Что Вы? Он же режиссер: Владимир Петрович Салюк, Петрович, а машина у нас старенькая, еще в давней жизни купили, так, что ее не столько водить надо, сколько ремонтировать…
— Неужели и этим Вы занимаетесь?
— Когда в прошлом, позапрошлом годах вся привычная жизнь посыпалась, кончились вдруг фильмы, концерты, заработки, 5 тысяч на книжке превратились в копейки, а выжить семье как-то надо, я и извозом занималась: заработаю, привезу домой 2-3 тысячи и радуюсь!
А потом я хорошая хозяйка. Летом в своей деревне Притыкино (спасибо, десять лет назад муж настоял, и мы домик в деревне купили) я и ягод насобираю, и грибов, варенья наварю, банок «накручу», вот у нас только что своя картошка, на зиму запасенная, кончилась…

— Удивительный у нас получается разговор… Не о ролях — а о картошке… Не о сцене — о семье… Но Вы — звезда, красавица, неужели у Вас и поклонников нет?
— Отчего же? Есть. Но ведь мужчины чувствуют, исходит от женщины грех или нет. А я сразу же начинаю рассказывать какой у меня чудо-муж, так что мои поклонники или нашими общими друзьями становятся или «отваливают».
Мне бог послал замечательного мудрого, чуткого мужа, он меня от соблазнов, которым я могла бы поддаться, спасает. Но и во мне самой есть собственная крестьянская крепость, родители-то из поселка под Кривым Рогом. Помню, как я боялась им сказать, что разошлась с первым мужем и во второй раз вышла замуж. Вторая семья, да еще — артистка, это ведь, по деревенским понятиям, почти гулящая… Мой единственный в жизни любовник стал мужем… Лукавый подстерегает нас: или семья — или соблазн, заработки вразнос или духовное совершенствование себя и себя в профессии.

— А вот, считается, что карьеру в искусстве не сделать без «руки», поддержки, что путь к роли у актрисы непременно лежит через мужское покровительство, через «постель»…
— Как перед крестом, отвечаю. Может, я чего в жизни не добрала, но я никогда ни о чем никого не просила: ни ролей, ни зарплат, ни званий. Гордость ли, самолюбие, а может, и мой провинционализм мешали.
— Вы верите в Бога?
— Да. Я в этом росла. Хотя храм был далеко от дома, в километрах семи. Мы не очень часто туда ходили. Но мама всегда говорила: Бог, доцю, це — совесть… Да и в любом интеллигентном человеке живет стремление добраться до истины, до Бога… Помню первый свой «взрослый» приход после долгого перерыва в церковь Данилова монастыря, иду оттуда по улице, слезы градом, думаю, почему же мне так хорошо в храме и плохо на партсобрании, где — крики, перекошенные злобой красные лица, нервотрепка?

— А муж, сын — тоже верующие?
— Да, сына мы крестили, и сами венчались, правда, гораздо позже регистрации. Мы во всем вместе. Сын даже строже пост соблюдает.
— Я знаю, что Вы сейчас репетируете Коринкину в Областном театре имени А. Н. Островского в Кузьминках, хрестоматийно известную театральную интриганку. Где же внутри себя Вы находите резервы для такого характера?
— Да, когда раздался звонок из Областного театра, я ждала, что меня позовут играть Кручинину. Я и играла ее несколько лет назад в грузинском спектакле в Озурчетти. Я привыкла, что меня особенно в кино, как правило, использовали как роковую женщину, победительницу. А тут — Коринкина! Но еще неожиданней оказалось решение образа, предложенное главным режиссером и постановщиком спектакля Юрием Хачатуровичем Григорьяном. Он — умница и прекрасный режиссер. Я не знаю, что получится, но работать бесконечно интересно. Ну, как снова не возблагодарить судьбу и Бога за подаренное тебе творческое счастье?!
Маша Коринкина — драматическая, даже трагическая фигура. В разрез традиции она талантлива. А тут приезжает на два дня другая, столичная примадонна и все ее предают, от нее отворачиваются. То, к чему я всегда стремилась, чем себя защитила, у моей героини нет, может, ума, чувства, времени не хватило, приближается старость, впереди тьма, а у нее ни семьи, ни Бога, это же страшно! Она и не заметила, как ее время ушло. И я бесконечно ей сострадаю.
Я видела в этой роли чудную Людмилу Максакову в замечательном вахтанговском спектакле Петра Фоменко, но у нас совсем другой спектакль, значит, у меня есть воздух и свое пространство. Тем интереснее. Театр это всегда какой-то клубок, зависть, интриги. Через мою Коринкину я снова и снова выскакиваю из-за кулис на воздух, в лес, в деревню, к простым людям, к моей семье, чтобы надышаться…

— Снова та же трагическая коллизия между ценой и жизнью… Как же вы мерите их?
— Это в центре на Тверской я — артистка, и там не люди — публика! А в моем Битцевском парке, на окраине, куда меня муж увез, я хожу в магазины, стою в очередях, мою машину, бегаю в тренировочных штанах по аллеям, я там — своя, хоть и артистка… Ну, такой с точки зрения нормального человека, есть у меня недостаток — артистка!

Светлана Коркошко и Владимир Салюк

— А Вы не боитесь времени, возраста? Уж слишком много красоты, стати даны Вам природой…
— Очень боюсь. Хоть я годы, как деньги, считать не умею, живу сердцем, нервами, чутьем в большей степени, чем умом и расчетом. Боюсь даже не старости, а болезней. Поэтому по утрам я обязательно себе на макушку два ведра холодной воды выливаю, потом, если успеваю вместе с мужем — утренняя пробежка по лесу, три раза в неделю бассейн, по километру проплываю, шейпингом стала заниматься…
Но главное — душу надо сберегать. С возрастом могут уйти красота, молодость, лишь бы внутренняя чистота, искренность сохранялись.
Для меня это даже эгоистическая потребность. Загрязнить, испоганить душу — я и на сцену выходить не смогу. Я не мастерица лепить, придумывать, выстраивать образ — есть такие актеры, и гениальные. Я другая. Я погружаюсь в себя, в собственную душу, испортить ее — пиши пропало. У каждого — свой путь.

Актриса говорила: «Я — счастливая женщина. У меня есть семья! Вот уже много лет я купаюсь в любви сына и мужа и стараюсь заслужить ее: сделать им жизнь уютнее, удобнее. Театр для меня — любимая, ответственная, иногда счастливая, но все же работа».

Звездный час актрисы Светланы Коркошко

belan_olga
1 сентября, 2014

Я не знаю, как описать то, что я видела на сцене. Не знаю.
Я заядлый театрал и меня трудно чем-либо удивить. Я всегда могу здраво оценить и хорошую пьесу, и хорошую режиссуру.
Но вот я чего я никогда не смогу понять — как актеры делают ЭТО? Как им удается вытащить из меня то, что глубоко запрятано? Как они делают так, что я забываю и про пьесу, и про режиссуру, а только сижу в зале и плачу, и мне даже не стыдно за мою слабость — ведь рядом сидят и плачут другие люди…
Это я о «Фаине». Вернее, это я о замечательной актрисе Светлане Коркошко, которая так сыграла труднейшую, просто невыносимо труднейшую роль — актрисы Фаины Раневской. Вообще, актеру играть актера -это.. это все равно, что журналисту брать интервью у журналиста. Я несколько раз это делала — мука мученическая. А тут Раневская. Не просто даже актриса, а женщина- миф, женщина- легенда, слава которой после ее ухода их жизни выросла в разы.
Я знаю, почему многие актрисы, которым была предложена эта роль, от нее отказались. Вернее даже так: я понимаю, почему от нее не отказалась Коркошко. Она много лет практически ничего не играла — ни в театре, ни в кино. Да, вот так сложилось, и увы — так часто бывает. Она согласилась на эту труднейшую роль от отчаяния — наконец-то она может сыграть не просто роль — главную и потрясающе
интересную. Это был шанс для актрисы доказать самой себе прежде всего, что она — Актриса, что она жива, что она может. Она воспользовалась этим шансом — и выиграла. Триумф абсолютный. Безоговорочный. Такой актерской игры давно в театре видеть просто не приходилось.
И спасибо авторам пьесы, продюсеру, режиссеру, партнерам ее потрясающим, что они все поняли, как важно Светлане Ивановне снова вернуться в настоящий театр. Она царила на сцене, она была богиней. Она играла немножечко себя — эти долгие ожидания роли, эти в пустую прошедшие годы зрелости, когда можешь все — а тебе не дают, проклятая зависимая актерская профессия. Прекрасная профессия.
Удивила Дуся Германова. Нет, я всего ждала от этой чудесной актрисы, но чтобы она с таким достоинством и корректностью сыграла другую знаменитую актрису — Любовь Орлову… Роль небольшая, но какая точная, какая органичная, сочная, живая!
Но хочется писать и писать о Коркошко. Это был её звездный час, безусловно.

2522540 01.11.1968 Актриса театра и кино Светлана Коркошко. Израиль Озерский / РИА Новости

754141 01.07.1969 Сцена из спектакля «Чайка» Московского Художественного академического театра имени А.М. Горького, постановка и режиссура Бориса Николаевича Ливанова. В роли Нины Заречной актриса Светлана Коркошко. Борис Кауфман / РИА Новости

Использованы материалы:

• Коркошко, Светлана Ивановна
• Светлана Коркошко — биография, информация, личная жизнь
• Светлана Коркошко: счастливая судьба красивой женщины
• ПОД ПЛАЩОМ МЕЛЬПОМЕНЫ
• Светлана Коркошко. Возвращение на круги своя
• «Спутник кинозрителя», июнь 1972 года. Василий Сухаревич
• «Меня раздражала эта женщина»: воспоминания актрисы Светланы Коркошко о работе с Иваном Пырьевым пополнят экспозицию будущего музея на Алтае

ГЛАВА 3. ВЛАСТЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ

 

Нельзя не смеяться над ослеплением тех, которые думают, что их эфемерная власть заставит замолчать голос грядущих веков.

 

Каждому, кто попадает на вершину могущества, в первую минуту глаза как бы застит туманом.

 

На редкость счастливое время, когда можно думать, что хочешь и говорить, что думаешь.

 

Честная смерть лучше позорной жизни.

 

Я считаю главнейшей обязанностью хроник сохранить память о проявленных добродетели и противопоставить бесчестным словам и делам — устрашение позором в потомстве.

Тацит Публий Корнелий

При обсуждении этой темы, власть обычно рассматривается как некий абстрактный и исключительный феномен, будто и человеческая власть – это некое высшее явление, изначально стоящее над обществом и личностью.

Сами того не замечая, мы часто употребляем слово «власть» в бытовой (разговорной) речи, но сочетания, смысловая и эмоциональная нагрузка — выявляют смену общественных интересов, которая чаще всего носит негативный характер. Еще недавно широко распространенные словосочетания «власть чувств» и «власть предрассудков» – вдруг заменяются «властью денег» и «судебной властью». А после  превалирования на протяжении всего ХХ века атеистического мировоззрения– в языке неожиданно становится актуальным словосочетание «власть религии», что, как многие понимают, вызвано отнюдь не резким ростом набожности населения, а острым недоверием к государственной власти, общей политической нестабильностью.

Громкие заявления о «власти разума» могут означать и полное пренебрежение общечеловеческими ценностями, и крайнее мракобесие.

Впрочем, с феноменом власти все сталкиваются и по менее значительным поводам: у кого-то были властные родители, кто-то, влюбившись, почувствовал  «неизъяснимую власть» над своей душой другого человека, превышающую все запреты и даже рамки незыблемых прежде табу принятых в обществе «нравов». Многие испытали и притягательную власть настоящего искусства.

О! Какая же нежная власть!
Пел когда-то вот так же Орфей…
Пусть дарует мне музыка страсть,
Хоть не знаю, что делать мне с ней.

[И.Дедюхова «Посвящение Глюку»]

Никколо дель Аббате Пуссен) «Пейзаж с Орфеем и Эвридикой» 1648 г., Париж, Лувр

Однако при всей разнородности и неоднозначности этих понятий можно выделить одно общее свойство: власть – когда воля и действия одних господствуют над волей и действиями других.

С развитием человеческого общества отношения в нем становятся все сложнее, — в качестве их регулятора развивается и власть, представляемая прежде харизматичным вождем или предводителем. Вначале она трансформируется вначале в совет старейшин, а с расширением количества общин – видоизменяется в прообраз иерархической системы, которую мы привыкли именовать «государство». Еще на ранних этапах развития государственности аппарат управления приобретает вид двухуровневой системы: верховная власть и власть на местах.

Таким образом, человеческое общество получает возможность согласованно решать насущные проблемы жизнеобеспечения, прежде всего, связанные с защитой территории, с созданием системы водоснабжения, транспортной и ирригационной инфраструктуры, аккумулируя финансовые и материальные средства.

При раскопках в одном из древнейших городов мира Уре, расположенном на полпути от Багдада до Персидского залива, были  обнаружены панели из лазурита, инкрустированным перламутровыми пластинками, изображавшие иерархию общества во время войны и мира. По преданию, уроженцем Ура был библейский праотец Авраам. Этот город начал играть важную роль уже в III тысячелетии до н. э.

И для войны, и для мира — в этих штандартах устанавливаются два уровня власти, а на третьем, нижнем уровне, в качестве непосредственного носителя власти, ее опоры, — изображается народ.

     «Война» (слева) и «Мир» (справа) —  шумерские штандарты из царских гробниц Ура, размером 21,59 х 49,53 см. Датируются примерно серединой III тысячелетия до н. э.  Британский музей

Дошедшие до нас предметы атрибутики власти, служившие отличительным устойчивым знаком принадлежности к определенному сословию, – представляют собой во многом непревзойденные шедевры искусства, которое развивается вместе с упрочением государственности.

Господствующей идеологией является религиозное мировоззрение, поэтому к правящим классам принадлежит жреческое сословие. Государство выступает как посредник между народом  и богами, а цари и фараоны – как представители богов на земле. Поэтому средствами архитектуры, прикладного и изобразительного искусств создается значительная дистанция между простым народом и правящей иерархией.

Литература, изначально существующая в форме изустных сказаний и преданий,  – более демократична и доступна всем слоям общества. Канонические религиозные гимны, нравоучения правителей, тексты, восхваляющие победы и деяния военачальников, – не вызывают должного интереса даже у современников. Высокая идея власти, как необходимого условия выживания общества и волеизъявление богов, – на заре человечества порождает жанр эпической поэмы. В сущности, именно с него начинается развитие литературы – как самодостаточного искусства, способного одинаково захватывать духовный мир как простых людей, так и представителей элиты общества.

К наиболее древним эпическим сказаниям относится «Эпос о Гильгамеше», или поэма «О всё видавшем» (ša nagba imuru) , созданный в XXII веке до н. э. в Древнем Шумере. Он известен по спискам из клинописной библиотеки Ашшурбанапала, царя Ассирии, относящимся к VII веку до н. э. В эпосе повествуется о царе Урука — полубоге Гильгамеше, могучем воине. Никто не мог сравниться с ним в силе, несчетные беды принес он людям, «буйствуя плотью». В ответ на мольбы поданных унять царя Урука – боги создают «ему подобье» — простого человека Энкиду, «отщипнув глины, бросив на землю», чтобы он «отвагой с Гильгамешем сравнился», а народ занялся бы своими делами.

«Эпос о Гильгамеше» — это гимн о дружбе, которая возникает между царем и полубогом и Энкиду, который создан просто из щепотки глины. И если само повествование начинается с создания друга Гильгамешу, то о происхождении, детстве и юности самого героя эпоса не сообщается ничего.

За подвигами Гильгамеша и Энкиду следят боги, песни повествуют об их битвах и походах, в которых они сталкиваются с людьми и богами, выслушивают их истории с элементами космогонии того времени. Среди этих сказаний в «Эпосе о Гильгамеше» впервые упоминается о «Большом потопе».

Песни эпоса отражали философские взгляды того времени на окружающий мир, своеобразные этические представления, размышления о судьбе человека, его месте в мире. В отдельных шумерских песнях встречаются мотивы, известные нам по более поздним сказаниям – о поисках бессмертия.

О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость, о все проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и смирился,
Рассказ о трудах на камне высек,
Стеною обнес Урук огражденный,
Светлый амбар Эаны священной. — Осмотри стену, чьи венцы, как по нити,
Погляди на вал, что не знает подобья,  Прикоснись к порогам, лежащим издревле,
И вступи в Эану, жилище Иштар , — Даже будущий царь не построит такого,-
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай: Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль  мудрецами?[«Эпос о Гильгамеше»]     Шумерский барельеф и обломок  клинописной таблички из библиотеки Ашшурбанапала, царя Ассирии (VII век до н. э.)

Очевидно, шумерские песни создавались разными авторами, т.к. в них отсутствует общий связующий стержень. В более аккадских списках таким стержнем является цельный образ аккадского Гильгамеша,  величие души которого проявлялось в отрицании внешнего величия, в братской дружбе с простым человеком, которая нравственно преображает и облагораживает главного героя эпоса. Поэтому можно предположить, что более древние шумерские разрозненные песни были творчески переработаны аккадским поэтом.

Практически прямые заимствования из «Эпоса о Гильгамеше» встречаются у Гомера – в его «Илиаде» и «Одиссее», даже в более поздних народных сказаниях.  В сущности, любой человек, никогда не сталкивавшийся с этим эпосом, хорошо знаком с детства с его основными сюжетными линиями, не подозревая об их древнем источнике. На момент своего создания эпос включает в себя практически все существовавшие на тот период народные предания и не только шумерского происхождения.

Главным героем эпоса становится правитель с не подвергаемым сомнению божественным происхождением, а нравственность его образа выявляется в уходе от власти, в том, что он перестает давить на народ далекими от их реальной жизни целями и амбициями, присущими только небожителю. В названии он объявляется «все познавшим», а по сюжету он познает, прежде всего, тяготы материальной жизни, покинув пышные дворцовые покои.

Ненужность объяснения происхождения Гильгамеша, отсутствие каких-либо сведений о его жизни до того момента, как его подданные под бременем власти обратились к богам, — показывает, что в древних государствах не только безусловно соблюдалась значительная дистанция между представителями верховной власти, но и поддерживалась деспотически.

Сам же уход от власти главного героя показывает, как иссякает «буйство плоти» самых мощных династий, пришедших к власти, очевидно, по ритуалам, напоминавшим мистические выборы вождей у народов, долгое время сохранявших родоплеменные отношения, где как бы сами боги указывали на угодного им избранника.

Это говорит о том, что с усложнением аппарата государственного управления на смену старой элите из харизматичных вождей, приходит новая элита из более прагматичных правителей, не столь оторванных от требований реальной жизни общества.

В египетском обществе фикция божественного происхождения природы власти доказывается не только в религиозном мировоззрении, по которому фараон, как живое воплощение пантеона богов, — должен был получить достойное богов погребение, поскольку после смерти он должен был попасть на ладью вечности бога Ра. В официальной литературе того времени возникает способ версификации, перенятый затем в античности, которым доказывается, что новый фараон и в самом деле был рожден царицей от самого бога Pa, представшего в образе фараона.

     Канонические сюжеты Древнего царства в современных папирусах. Каир, Египет

«Неопровержимость» концепции «двойного отцовства» доказывается созданием колоссальных скульптурных изображений и храмовых комплексов, достойных «живых богов», то есть именно тем «буйством плоти», от которого пришли в отчаяние подданные Гильгамеша, поскольку все большинство дошедших до нас памятников искусства того времени не имело иной прагматической цели, кроме подтверждения божественного происхождения фараонов.  В версии божественного происхождения заключалось не только главное доказательство права на престол, но и заранее оправдывались все решения фараонов, как неподсудные человеческому суждению, непостижимые для человеческого разума, как заранее нравственные во всех своих проявлениях.

     «Колоссы Мемнона» ( XIV в. до н.э.) — 18-метровые статуи из песчаника, изображающие фараона Аменхотепа III (Луксор, Египет) 

 

После землетрясения в 27 г. до н.э, разрушившего одну из статуй, Египет посетили путешественники из Греции, они были поражены, услышав на рассвете издаваемый этой статуей нежный мелодичный звук, похожий на перезвон колокольчиков. Звуки сразу же отождествили с голосом мифического царя Мемнона, сына богини утренней зари Эос, который таким образом каждое утро приветствовал ее.

Версия о теогамии27 возникает еще в эпоху Древнего царства. В наиболее древнем папирусе Весткар, содержащем предание о происхождении царей V династии, рассказывается о жреце бога Ра по имени Раусера и его жене Реджедет, которая родила трех мальчиков, но не от своего мужа, жреца, а от самого бога Ра (папирус Весткар 9, 9-10). Возмужав, они положили начало V династии.

От более поздних времен, точнее, от XVII династии дошли храмовые тексты и изображения, отражающие ту же концепцию. Причем, божественное происхождение выявляется и в зрелом возрасте даже у регентов, не имевших кровного родства с предыдущей династией, временно занимающих престол или узурпировавших власть правителей.

В храме царицы Хатшепсут28 в Дер-эль-Бахри сохранились изображения и надписи, рассказывающие о божественном происхождении женщины-фараона. Подлинными родителями царицы Хатшепсут были фараон Тутмос I и царица Яхмос, сохранившиеся изображения создают версию о том, что Хатшепсут официально объявила себя дочерью царицы Яхмос и бога Амона, почитавшегося тогда в качестве верховного божества Египта, отождествленного с богом Ра. Сопровождаемый богом Тотом, Амон направляется в покои царицы, приняв образ ее земного супруга, фараона Тутмоса I. Божественный аромат, исходящий от него, волнует царицу. Она воспламеняется страстью к богу и отдается ему. Рождается дитя божественного происхождения — Хатшепсут.

    Правая часть дворца регентствующей Хатшепсуд, оставшаяся благодаря ее пасынку Тутмосу III, который планировал превратить дворец в свою резиденцию

Однако ее пасынок (сын ее мужа и наложницы) уничтожает все орошаемые сады ее храма-дворца, делая дворцовое поселение матери нежилым. В противостоянии пасынка и мачехи, долгое время долгое время отстранявшей Тутмоса III от верховной власти, — возникает традиция отбивать нос или голову в барельефах или скульптурных группах, забивать имя предыдущих правителей в сопровождающих текстах, «доказывавших» божественное происхождение, на постаментах и на стенах.

Божественное происхождение «сильных мира сего», их родовое право повелевать – не только поддерживается и своеобразно развивается античной мифологией.

Уже в более позднюю римскую мифологию из древнегреческой переходит миф о рождении Эпафа, первого царя Египта и основателя Мемфиса. Юпитер превратил в белоснежную корову свою возлюбленную Ио, чтобы о его любовной связи не догадалась жена Юнона. Но разгневанная супруга узнает о его очередной измене. По ее приказу Ио в облике коровы охраняет великан Аргус с тысячью глаз на всем теле, поэтому Юпитер не может ей вернуть человеческий облик.

Юпитер просит Меркурия спасти Ио. Захватив с собой несколько маковых головок, Меркурий является к Аргусу и предлагает рассказать ему сказки, чтобы скоротать время. Меркурий — прославленный рассказчик, поэтому Аргус с радостью соглашается, но Меркурий выбирает самые длинные и неинтересные сказки, поэтому Аргус вскоре закрывает половину из своих тысячи глаз и крепко засыпает. Продолжая говорить все тем же монотонным голосом, Меркурий осторожно выкладывает мак на голову великана, и вскоре все его глаза закрываются, Аргус погружается в глубокий сон.

Рене-Антуан Уасс (Houasse, Rene—Antoine, 1645-1710) «Меркурий и Аргус»

Меркурий одним ударом отсекает голову Аргуса и уводит зачарованную корову прочь, но Юнона тут же насылает на бедное животное огромного овода, который укусами доводит Ио до безумия. Она бежит из одной страны в другую, перепрыгивая через реки, и, наконец, бросается в море, которое с тех пор называется Ионическим. Переплыв его, она очутилась в Египте, где Юпитер возвращает ей человеческий облик. Там она родила сына Эпафа, ставшего первым фараоном Египта.

Юнона горько оплакивает смерть своего верного Аргуса и, собрав его глаза, прикрепляет их на хвосты своих любимых птиц, павлинов, которые должны напоминать о ее преданном слуге.

Эта история содержит в себе не одну подобную аллегорию, объясняющую происхождение того иди иного природного явления, поскольку доказательство божественного происхождения египетских правителей уже не имеет практического значения в античной традиции. Ио здесь олицетворяет белоснежный диск Луны, блуждающий по небу, Аргус — всевидящие небеса с тысячью звездных глаз. Меркурий — дождь, чей монотонный шелест и низкие облака закрывают одну за другой звезды, убивая тем самым Аргуса, который никогда не закрывал всех своих глаз одновременно.

Сказания о героях в древнегреческой мифологии – это уже новый взгляд на власть, когда сказки о «тайне происхождения» и пышная атрибутика с аллегорической персонификацией «божественного родства» не срабатывают, нужные иные доказательства легитимности власти – именно личными свершениями, превосходящими возможности обычного человека. Как и в более поздней египетской традиции, в античных мифах подробно разбирается происхождение героя, а также сам его путь к власти, когда своими свершениями он не только подтверждает «смутные догадки» о его происхождении, но и свое право на престол.

Подобные «доказательства» в античной традиции подтверждаются пророчествами, которые предшествуют появлению героя. Например, о появлении на свет Персей29 (др.-греч. Περσεύς) по преданию сын Зевса и Данаи, царю Аргоса Акрисий, отцу Данаи, сообщает оракул, предсказывая, что ему суждено погибнуть от руки сына его дочери. Миф о Персее показывает неизбежность божественного промысла. Желая избежать рока, Акрисий заключает свою дочь Данаю в подземные покои из бронзы и камня, но полюбивший её громовержец Зевс проникает к ней в виде золотого дождя. Персей появляется на свет вопреки всем ухищрениям смертных. На своем путь к власти он становится победителем морского чудовища и горгоны Медузы, он спасает царевну Андромеду, поскольку лишь ему под силу помочь обычному человеку избежать божественной кары.

    Рембрандт Харменс ван Рейн (1606—1669) «Даная» (1636—1647) Питер Пауль Рубенс (1577-1640) «Персей и Андромеда»

 По нравственным соображениям он не занимает престол своего деда, который погибает от диска, нечаянно брошенного Персеем в состязаниях, уступая его своему другу.

В мифе о Геракле30 мы видим уже более сложное отношение не только к проблеме нравственности власти, но и новый уровень морального общественного отношения в толковании божественного происхождения героя. Впервые в мифе возникают нескрываемые сомнения, насколько уместны сверхчеловеческие способности в обыденной жизни. Геракл постоянно становится причиной несчастий из-за своей божественной силы, выходящей далеко за рамки обычных человеческих способностей, неуместной в повседневной реальности.

Уже традиционно накануне появления героя прорицатель Тиресий рассказывает Амфитриону, мужу царицы Алкмены, матери Геракла, о том, что она изменила ему, сама того не понимая, поскольку  громовержец Зевс принял его облик, остановив солнце, чтобы их ночь длилась трое суток.

Даже совершив 12 подвигов, став бессмертным, Геракл так и не достигает земной власти. Царем становится не сын Зевса, чьи подвиги увековечены в преданиях и произведениях искусства, а заурядный, слабый здоровьем, мстительный и трусливый Еврисфей. Свои подвиги он совершает, чтобы избавиться от рабской зависимости от власти своего кузена Еврисфея, которому коварная Гера помогла родиться раньше, задержав роды Алкмены, предварительно взяв обещание с Зевса, что царем будет тот, кто родится в назначенную ночь.

Несложно заметить, что жребий Еврисфея так же предопределен свыше, — он царствует по воле Геры, чей выбор определяется желанием унизить Зевса.
Миф о Геракле выявляет глубокое философское отношение к природе власти, — в нем не отрицается необходимость власти, поскольку не отрицается ее божественное происхождение. Но речь идет не о простом праве родства, не о том, что правителем может быть лишь человек, обладающий некими выдающимися способностями, а о справедливости.

На протяжении всей истории человечества актуален вопрос о том, насколько справедливо, когда человек заурядный – управляет людьми, многие из которых обладают куда более выдающими способностями. Как такой человек должен ограничить собственную власть, чтобы не нарушить ее нравственного смысла?

Наряду с жизненно важными вопросами, древнее общество постепенно решает вопросы образования, культуры, социальной помощи. Поэтому миф о Геракле не теряет актуальности, поскольку с ростом потенциала всего общества, намного превышающего природные задатки одного человека, — постоянно возникает нравственный вопрос о том, насколько справедлива власть обычного человека, вознесшегося на вершину власти по воле богов?..

Сын бога Геракл впервые не приходит к верховному владычеству на земле, поскольку Зевс не может нарушить данного им слова о том, что царем будет тот, кто первым родится в назначенную ночь. Но царствование Еврисфея является гарантией того, что Геракл, совершая подвиги на благо всего общества, избавляя людей от чудовищ, с которыми не может справиться ни один смертный, — никого не обременяет «буйством плоти», как некогда их обременяла власть полубога Гильгамеша. А его явная опасность для обычных людей, заключенная в его божественной силе, — уравновешивается   царствованием вполне заурядного человека, хотя и принадлежащего к роду персеидов, т.е. тоже являющимся потомком легендарного Персея.

Отрицательные качества Еврисфея, проявляющиеся в период его правления, — трактуются унизительными для богов, но вовсе не служат основанием для попыток его свержения, хотя подвиги Геракла, совершенные по приказу Еврисфея, делают героя куда более достойным претендентом на престол. Но то, что Геракл не пытается свергнуть Еврисфея, выражает одно существенное требование к преемственности власти: большинство людей вовсе не желает социальных потрясений, поэтому считает нравственнее придерживаться установленного порядка престолонаследия.

Из всего пантеона древнегреческих героев никто не пользовался таким почитанием в Древнем Риме, как Геракл или Геркулес, как он именуется в поздней античной традиции.

При изустном пересказе старинного предания эстетическая триада художественного образа непременно обогащается жизненным опытом рассказчиков, включает их нравственную оценку  современной власти.

Возникает прием аллегории31, т.е. условного изображения абстрактных идей (понятий) посредством конкретного художественного образа или диалога со слушателями. Эстетическая триада замыкается, если сам повод рассказа о «делах давно минувших дней» является актуальным для слушателей, эстетическая триада изусной мифологии принимает вид: «абстрактный мифический образ – пересказ мифа в качестве нравственного примера – нравственный вывод слушателей по собственному отношению к власти».

Джованни Беллини (1432-1516) «Аллегория умеренности»

Миф о Геркулесе – это не просто «сказка для развлечения», поскольку здесь поднимаются многоплановые проблемы, с которыми сталкивается и каждый человек в отдельности, и общество в целом. Талант и дарование, которыми каждый человек снабжен свыше, далеко не всегда воспринимаются с должным уважением, поскольку все новое, что обретает человечество на пути своего развития – всегда встречает сопротивление старого. Но как далеко можно зайти, принимая все новое без должной нравственной оценки?

Нравственный потенциал мифа о Геркулесе, образ которого иногда трактуется примером грубой силы, природной стихии, а сам герой подается несведущим в искусствах и науках, — тем не менее, позволил римскому обществу создать наиболее жизнеспособную и прагматичную систему государственного управления.

Римская община искони слагалась из трех основных органов:

• народа как суверенного распорядителя судьбами государства;
• магистратов как носителей народной воли;
• сената, как носителя народного разума, хранителя государственных традиций, органа, из которого исходит и куда возвращается верховное магистратское imperium.

Вся история римской конституции — это история постепенного развития этих трех основных органов. Абсолютное владычество магистратуры, сначала в лице местного царя, затем в лице консулов, постепенно смягчается и переходит в олигархию, затем в умеренную аристократию, представителем которой является сенат.

Сенат32 (лат. senatus, от senex — старик, совет старейшин) возник из совета старейшин патрицианских родов в конце царской эпохи (около VI века до н. э.). С установлением республики, сенат, наряду с магистратами и народными собраниями (комициями33), стал существенным элементом общественной жизни. В состав сената пожизненно входили бывшие магистраты — таким образом, здесь концентрировались политические силы и государственный опыт Рима.

В существовании римского сената выделяется несколько эпох, в которых наблюдается разная степень влияния сената на государственное управление:

• Эпоха царей, когда сенат находится в полной зависимости от решений самодержца;
• Республиканский период, когда сенат пополняет не царь, а два срочных консула, но в сенате появляются плебеи (conscripti), к концу периода сенат дистанцируется от решений консулов, делится две палаты – на любое решение может быть наложено вето патрицитанской части сената;
• Имперское время, вначале которого гарантом прав народа выступает приципат, т.е. «первый из сенаторов», император, к концу периода народ полностью утрачивает все элементы влияния на принятие государственных решений, когда и выбор магистратов перешел к сенату, полностью контролируемому императором.

Члены сената делились на ранги в соответствии с ранее занимаемыми должностями. Многоярусный амфитеатр сената, который мы видим на его исторических изображениях, позволял учитывать ранг и заслуги сенатора, его происхождение. Во время дискуссий сенаторы получали слово в соответствии с этими рангами, близость скамьи к трибуне учитывала удобство прохода. Во главе сената стоял наиболее заслуженный, первый из сенаторов – принцепс34 (princeps senatus).

Первоначально в сенат входили только члены исконно римских фамилий, но с I века до н. э. это право получили и италики, а во времена Империи — даже знатные провинциалы.

В период Республики в ходе сословной борьбы плебеев с патрициями (V—III вв. до н. э.) власть сената была несколько ограничена в пользу комиций (народных собраний).

В III—I вв. до н. э. сенат предварительно рассматривал законопроекты, предлагавшиеся для голосования в комициях, ему принадлежало высшее руководство военными делами, внешней политикой, финансами и государственным имуществом, надзор за религиозными культами, право объявлять чрезвычайное положение и т. д. Сенат утверждал законы и результаты выборов, контролировал деятельность магистратов. Таким образом, сенат фактически осуществлял руководство государством.

Постановления сената (s. c., senatus consulta) имели силу закона, так же как и постановления народного собрания и собрания плебеев — плебисцита.

Система управления государством изменялась с учетом опыта других государств. Особо ревностно отслеживалась система управления давнего соперника Рима — Карфагена. Историк Полибий35, излагавший точку зрения наиболее влиятельных римлян, писал, что решения в Карфагене принимались народом (плебсом), а в Риме – «лучшими людьми», то есть Сенатом.

Однако, по мнению более серьезных греческих историков, Карфагеном на самом деле правила Олигархия24. В Греции считалось, что Карфаген продолжает путь, выработанный в Спарте с «ротационной» олигархией эфоров36, в то время как большинство греческих городов-государств выбирало демократию37.

Еще Аристотель38 опровергал распространённое в античности представление о необходимости имущественного ценза при избрании достойнейших (как это происходило в Карфагене)  — из-за фактической «покупки власти»:

Всего же более отклоняется от аристократического строя в сторону олигархии карфагенское государственное устройство в силу вот какого убеждения, разделяемого большинством: они считают, что должностные лица должны избираться не только по признаку благородного происхождения, но и по признаку богатства, потому что необеспеченному человеку невозможно управлять хорошо и иметь для этого достаточно досуга.

Но если избрание должностных лиц по признаку богатства свойственно олигархии, а по признаку добродетели — аристократии, то мы в силу этого могли бы рассматривать как третий тот вид государственного строя, в духе которого у карфагенян организованы государственные порядки, — ведь они избирают должностных лиц, и притом главнейших — царей и полководцев, принимая во внимание именно эти два условия. Но в таком отклонении от аристократического строя следует усматривать ошибку законодателя.

… Хотя должно считаться и с тем, что богатство способствует досугу, однако плохо, когда высшие из должностей, именно царское достоинство и стратегия, могут покупаться за деньги.

Вполне естественно, что покупающие власть за деньги привыкают извлекать из неё прибыль, раз, получая должность, они поиздержатся. Невероятно, чтобы человек бедный и порядочный пожелал извлекать выгоду, а человек похуже, поиздержавшись, не пожелал бы этого.

[Аристотель. «Политика»]

В период Империи власть сената всё более ограничивалась, сосредоточиваясь в руках императора, хотя формально сенат продолжал считаться одним из высших государственных учреждений. На самом деле, сенат превратился в собрание представителей знатных семейств, не имеющее большого политического влияния. Постановления сената сохранили силу законов, но принимались обычно по инициативе императора. Начиная с Октавиана Августа, фактический император Рима носил титул «принцепс» — то есть «первый из сенаторов».

Попытки демократизировать государственный строй, разбить главенство сената дают только отрицательные результаты, восстановляя магистратский произвол в лице принципата – власти избранного сенатора.

Некоторое время сенат, больше в силу традиции, чем в силу фактического могущества, продолжает в качестве фактически подчиненного органа делить власть с магистратурой, пока самое понятие магистратуры (местного самоуправления) не исчезает, вытесненное новым принципом восточной абсолютной монархии.

Магистратура39 (от лат. magistratus — сановник, начальник) — общее название государственных должностей в Древнем Риме. Возникновение магистратур относится к периоду установления Римской республики (конец VI века до н. э.). Магистратуры исполнялись безвозмездно, были краткосрочными (как правило, 1 год) и коллегиальными, т. е. исполнялись двумя людьми (за исключением должности диктатора). Человек, замещавший магистратуру, назывался магистратом.

Первая высшая магистратура была создана примерно в 509 до н. э., когда после отмены царской власти во главе Римской республики встал praetor maximus — должность, впоследствии превратившаяся в консулат. Первоначально все магистратуры, кроме народных трибунов, замещались патрициями, но к началу III века до н. э. стали доступны и плебеям.

Все магистраты имели право издавать указы по кругу своих обязанностей и налагать штрафы; высшие магистраты, исключая цензоров, обладали верховной властью (imperium). Их внешним отличием была свита из ликторов40 с фасциями41. Законом Виллия (180 до н. э.) устанавливался порядок и последовательность прохождения магистратур (cursus honorum). В эпоху Империи выборные должности утратили политическое значение, но сохранились в качестве предпосылки для занятия новых, влиятельных постов.

Упадок и падение Рима по бытующему мнению принято объяснять общим падением нравов высшей иерархии, хотя ослабление государственности исторически пришлось на тот период, когда власть представлялась совсем иными людьми, чем Нерон или Калигула, которые вошли в историю как образец порочности.

Напротив, правление этих глубоко безнравственных людей не  вызвало особых изменений в государственном устройстве и внешнеполитическом положении Рима. Причем, нелицеприятная оценка современников их поступков и деяний – надолго пережила их земной триумф.  Само же падение Рима пришлось на управление императоров, придерживавшихся христианской аскезы и благочестия.

Поэтому версия о зависимости личной безнравственности представителей правящей верхушки – и стабильности государственной системы может быть полезна лишь с целью общественного морализаторства. Но даже при попытках объяснения падения Рима, а затем и Константинополя, — приходится сдвигать события на два-три века, при том, что средняя продолжительность жизни во времена расцвета Древнего Рима не превышала 35 лет.

Эта версия является не только искусственной, но и неотъемлемым элементом политических идеологий, которые навязывают обществу очередных авантюристов – как изначально более нравственных людей, чем представители свергнутых ими режимов.

Однако нравственный человек не станет разрушать жизнь сограждан, из одного предположения, будто он лично – более нравственный, чем представитель высшей иерархии. Но, заметим, это вовсе не означает, будто некий отдельный человек обладает эталоном нравственности, является самым нравственным представителем современного общества.

На макроуровне государственного управления человек противопоставляет свои личные нравственные качества – совокупной нравственности всего общества. При этом сопоставление соответствия чьих-то личных усилий – интересам всего государства, а личных качеств правителя – общественным нравам своего времени, — может быть выполнено лишь на художественных образах исключительно в сфере искусства.

Из этого ложного посыла вытекает и множество вполне современных ложных оценок действительной ценности предметов искусства, прежде всего в литературе, где в качестве «главной идеи» предлагается огульно «судить все современное общество».

Возвращаясь к статье Аполлона Григорьева «Искусство и нравственность», уже упомянутой в гл. 1, можно видеть, что подобная «обличительная литература», выдвигающая в качестве художественных образов «образец нравственности», клеймящая современное общество как косное, невежественное, порочное, — на самом деле является отражением официальной литературы, стремившейся закрепить образ правящей элиты в качестве аналогичного «эталона нравственности».

В результате все претензии «обличительной» литературы — обращены к обществу, которое «рабски терпит» безнравственных представителей власти и не способно «оценить по достоинству» неких никому неизвестных персон, обладающих от рождения удивительными в таких условиях нравственными качествами. А с точки зрения официальной литературы, общество повинно в том, что проявляет непонимание реформаторской деятельности представителей власти на благо государства, слишком негативно воспринимает связанные с этими реформами тяготы. Официальная литература создается из убеждения, что общество не проявляет должной лояльности к представителям высшей иерархии, которые не только выше положением любого представителя общества, но и более информированы, следуют «высшей цели», которую обычный человек зачастую не в состоянии осознать и способен судить о ее целесообразности лишь из примитивных бытовых представлений.

Однако отметим, что многочисленные нравоучения царей и фараонов не только не оказали существенного влияния на историю, но и не представляют сегодня особой культурной ценности, несмотря на свою древность. В то же время даже мотивы эклектичного сюжета «Эпоса о Гильгамеше» знакомы каждому по народным сказкам о «молодильных яблоках» (яблоках Гесперид), о победе над чудовищами, по сказаниям о Всемирном потопе. Настоящее искусство, в котором отображается и нравственная оценка представителям власти – переживает века. Положительный нравственный акцент в нем ставится на герое, который с честью выносит все тяготы правления безнравственного человека, не соблазняясь на безнравственные поступки, не становясь таким же, сохраняя свое человеческое достоинство, а главное – не посягая на незыблемость государственной власти.

В качестве более научной версии падения Рима, далекой от нравственных оценок личности представителя высшей иерархии управления, приводятся внутренние противоречия, складывающиеся в римском обществе: «Древний Рим был разрушен борьбой рабов и колонов за свои права».

  Но к историческому моменту падения Рима не относится ни одно существенное восстание, равное по масштабам восстанию Спартака42. Причем Спартак, дойдя до границ Италии, вовсе не пожелал вернуться на родину, привыкнув к цивилизации и более культурному образу жизни римлян. Чувствуя неготовность власти к отпору, он решает захватить власть, чтобы сравняться в положении с патрициями. При всей слабости государственной власти предопределенность поражения Спартака проявилась сразу же, как только он с ближайшим окружением решает идти на Рим, чтобы попытаться захватить верховную власть. То есть даже парии общества, рабы и обнищавшие плебеи, которым было «нечего терять, кроме своих цепей», отказались участвовать в свержении существовавшего государственного устройства.

Во время восстаний рабов в Сицилии им удается захватывать власть. Свергнув элиту общества, рабы предлагают в точности такой же государственный уклад, восстанавливая таким образом «социальную справедливость». Николо Санези «Гибель Спартака»

Правление рабов было отмечено шокирующей жестокостью к побежденным и куда большей безнравственностью в управлении, чем это было принято до них. Положение «новых патрициев»  усугубилялось отсутствием опыта управления, неумением предвидеть последствий своих поступков и решений, полной неготовностью к ответственности, налагавшейся властью.

Однако мы видим, что восстание Спартака, вызвавшее потрясение всего римского общества – не ввергнуло страну в хаос, все государственные институты были восстановлены в самый краткий период, а внешние опасности – отражены.

Ретроспектива развития структуры римского сената показывает, что последним этапом его существования стало Имперское время. Начало этого периода принято относить к реформам Цезаря43, убийство которого в сенате вызвало Гражданскую войну, после которой верховная власть перешла к усыновленному Цезарем Октавиану Августу. Интересно, что с Гая Юлия Цезаря большинство принцепсов (императоров) гласно готовило себе приемников – не по праву рождения, а также путем гласного усыновления претендента на высшую государственную должность.

Единоличность никогда не казалась особо необходимой Юлию Цезарю, он не рвался к безраздельной власти, не рассматривал ее политической необходимостью. Он успешно работал вначале в составе аграрная комиссия, затем в триумвирате, а после цепко держался за дуумвират с Помпеем. Т.е. он не был против коллегиальности или деления власти. Со смертью Помпея Цезарь фактически остался единым руководителем государства; мощь сената была сломлена и власть сосредоточена в одних руках, как некогда в руках Суллы. Для проведения всех тех планов, которые задумал Цезарь, власть его должна была сильной и полной, но при этом он вначале не планировал, по крайней мере, формально выходить из рамок конституции. Готовый полностью воспринимать всю нечеловеческую ответственность личной власти, он рассматривает и использует себя в качестве некого управляющего центра, способного более динамично реагировать на любые изменения ситуации, оперативно принимать управляющие решения. Единственной магистратурой этого рода была диктатура. Неудобство её по сравнению с формой, придуманной Помпеем — соединение единоличного консульства с проконсульством, — состояло в том, что она была слишком неопределённа и, давая в руки все вообще, не давала ничего в частности. Диктатура, как основа оперативных решений с рядом  специальных полномочий — это те рамки, в которые Ю. Цезарь поставил свою власть. В результате возникает государство, масштабы и достижения которого до сих поражают воображение.

Неслучайно эпическая поэма Овидия «Метаморфозы» заканчивается предсказанием о появлении Юлии Цезаря с перечислением его неоспоримых свершениях, которые будут высоко оцениваться и через века. Но особый акцент ставится на то, что его государственная деятельность поднимает нравственность общества: «Нравы примером своим упорядочит; взор устремляя в будущий век, времена грядущих внуков далеких…»

С точки зрения настоящего искусства (как и официального), нравственность общества заключается в справедливой (а значит, нравственной) оценке деятельности государственного деятеля, критерием которой является процветание государства в его длительной ретроспективе.

Весь процесс метаморфоз, охваченных Овидием со времен сотворения мира, заканчивается превращением Гая Юлия Цезаря – в комету, в тот момент, когда его душу «что из плоти исторглась убитой» похищает «благая Венера», которая «в римский явилась сенат и, незрима никем». Участие в судьбе Цезаря Венеры объясняется тем, что род Юлиев вел свою родословную от Юла, сына троянского старейшины Энея, который, согласно мифологии, был сыном богини Венеры. Находясь на вершине своей славы, в 45 году до н. э. Цезарь заложил храм Венеры Прародительницы в Риме, увековечив «смутные догадки» о своем родстве с богиней.

«Метаморфозы» Овидия надолго пережили их создателя, до сих пор вызывая подлинный интерес любителей литературы. В финале поэмы в комету превращается человек, чья реформаторская деятельность вызвала Гражданскую войну, т.е. получила, казалось бы, неоднозначную оценку современников, многие из которых восприняли Цезаря как узурпатора власти. Однако отметим, что Цезарь при снижении значения сената – расширял полномочия магистратур, то есть местного самоуправления, причем, способствуя целостности огромной империи, повышая значение народных собраний (комиций), использовавшихся его предшественниками исключительно в качестве системы информационного оповещения. Поэтому нельзя сказать, что он полностью  замкнул весь властный ресурс на себе. Напротив, в момент принятия диктаторских полномочий, снизив роль сената, — он включил огромные народные массы в процессы жизнедеятельности государства.

Аппарат государственного управления не должен быть архаичным, он должен видоизменяться в соответствии с насущными требованиями времени. В дальнейшем преемники Цезаря уже не справляются с бременем власти, но все меньше оставляют полномочий народу, все меньше придавая значение воле народа, интересы которого  изначально далеки от следования амбициозным целям нового «любимца богов», чье увековечивание в истории никак не связано  с важнейшими государственными задачами.

Последние строки «Метаморфоз» описывают превращение этого масштабного труда Овидия – в памятник поэту, как бы давая понять, насколько грандиозные задачи могут оставить имя человека в веках за счет его личного вклада, а не за счет государственной казны.

 

  …Все мира края, где могут селиться

Люди, — будут его: все море ему покорится.

Страны умиротворив, на гражданское он правосудье

Мысли направит и даст — справедливец великий — законы.

Нравы примером своим упорядочит; взор устремляя

В будущий век, времена грядущих внуков далеких

Видя, он сыну велит, священной супруги потомству,

Чтоб одновременно нес он имя его и заботы.

Только лишь после того, как Нестора лет он достигнет,

В дом он небесный войдет, примкнет к светилам родимым.

Эту же душу его, что из плоти исторглась убитой,

Сделай звездой, и в веках на наш Капитолий и форум  

Andrea Mantegna (1431–1506) «Триумф Цезаря»

Будет с небесных твердынь взирать божественный Юлий!»

Так он это сказал, не медля благая Венера

В римский явилась сенат и, незрима никем, похищает

Цезаря душу. Не дав ей в воздушном распасться пространстве,

В небо уносит и там помещает средь вечных созвездий.

И, уносясь, она чует: душа превращается в бога,

Рдеть начала; и его выпускает Венера; взлетел он

Выше луны и, в выси, волосами лучась огневыми,

Блещет звездой; и, смотря на благие деяния сына,

Большим его признает, и, что им побежден, веселится.

И хоть деянья свои не велит он превыше отцовских

Ставить, но слава вольна, никаким не подвластна законам,

Предпочитает его и в этом ему не послушна:

Так уступает Атрей Агамемнону в чести великой,

Так и Эгея Тезей, и Пелея Ахилл побеждает;

И наконец, — чтобы взять подходящий пример для сравненья, —

Так уступает Сатурн Юпитеру. Правит Юпитер

Небом эфирным; ему троевидное царство покорно,

Август владеет землей: и отцы и правители оба.

Боги, вас ныне молю, Энеевы спутники, коим

Меч уступил и огонь; Индигет, Квирин, основатель

Града, и ты, о Градив, необорного родший Квирина!

Ты, меж пенатов его освященная Цезарем Веста!

С Вестою Цезаря ты, о Феб, очага покровитель!

Ты, о Юпитер, чей дом на высокой твердыне Тарпеи!

Все остальные, кого подобает призвать песнопевцу!

День пусть поздно придет, чтоб нас уж не стало, в который

Эта святая глава ей покорную землю покинет

И отойдет в небеса моленьям внимать издалека.

[Овидий «Метаморфозы»]

Овидий упоминает в финале и Августа, который «владеет землей», но, как и Цезарь, является  «и отцом и правителем». Душа Цезаря лишь после смерти превращается в бога, не при жизни, когда безнравственно требоваться себе почестей, которым нравственно оказывать лишь богам, сотворившим этот мир.

Последние императоры, обособляя свою личную власть не только от народа, но и от аристократии, рассматривали Рим именно с этих позиций – как свою безраздельную собственность, уже не являясь «отцами нации», насаждая свое главенство исключительно грубой силой. Они демонстрируют полное непонимание нравственного смысла метаморфоз, описанных Овидием. Человек, получающий столь безграничную власть над другими, может сравняться с богами, если использует свою власть во благо Отчизны, а его имя останется в веках. Но как бы не навязывали свою «божественность» другие, не осознавая, что их величие мнимое, без занимаемого ими места в высшей иерархии – они останутся лишь Эврисфеем Геракла, совершавшего подвиги.

Много ли мы знаем о преемнике Цезаря — Августе, при жизни носившем имя «Божественный»? Но стоит произнести имя Цезаря, возникает образ государственной мощи, эпического героя даже у тех, кто никогда специально не знакомился с его поступками и деяниями. Мощь государственной власти может из обычного человека создать эпического героя, если он сможет организовать силу многих людей на масштабные подвиги и свершения, стараясь устроить жизнь сограждан более цивилизованным и справедливым образом.

Любой гражданин всякого государства имеет свои личные представления о более справедливом его устройстве, о его развитии и процветании. Метаморфозы с Цезарем произошли еще и потому, что он учел и помог воплотиться в жизнь наиболее значимым идеям своих современников, объединив их силы. Это были не «подвиги ради подвига», все его действия приносили ощутимую пользу согражданам и служили созданию действительно великого государства.

Людям всегда противостоит стихия, образно представляемая в качестве гнева богов, непреодолимой силы обстоятельств. Люди объединяются в государство, чтобы попытаться если не исключить, то снизить сокрушительные последствия очередного натиска сил природы, не всегда благосклонной к человеку.

Но и сама государственная власть может превратиться во враждебную стихию, раздавить уничтожить жизнь обычного человека, если подчинена разрушительным эмоциям заурядного правителя, его ущербной тяге к «возвеличиванию», его подозрительности в отношении сограждан и страхам перед жизнью.

Цезарь у Овидия становится равным богу, пройдя при жизни метаморфозы отказа от каких-то своих личных стремлений и желаний, полностью подчиняя свою личность – служению на  благо государства. И при этом он использует не только грубую физическую силу, как нам примитивно представляют историю Древнего Рима, как государства, созданного «трудом рабов». накопленный интеллектуальный потенциал общества, аккумулирует на государственном уровне но и все идеи, мечты о более  справедливом государственном устройстве лучшей части современников. Попросту говоря, он, в ущерб осуществлению собственных идей, мог признать большую актуальность и необходимость решения совсем других задач и проблем.

Как ни странно, но если досконально изучить жизнь Цезаря, можно неминуемо столкнуться с парадоксом: это был наиболее нереализованный в личном плане  государственный деятель, постоянно отодвигавший собственные идеи – в пользу осуществления чужих проектов, с безошибочной точностью выделяя в них государственную пользу.

В сущности, падение Древнего Рима произошло потому, что большинство граждан не встало на его защиту,  будучи полностью отстраненными от влияния на процесс жизнедеятельности государства, никак не связывая свою жизнь, свои лучшие мечты и стремления —  с его существованием. Заметить это несложно, поэтому в духе «обличительной литературы» общественная апатия объясняется национальной рознью и социальной нестабильностью.

Однако Рим до сих пор является примером толерантности, прежде всего, религиозной. Каждый раб имел возможность выполнить религиозные отправления, согласно своим верованиям, в Риме устанавливались кумирни всех божеств захваченных народов. Таким образом, любой раб мог совершать религиозные отправления именно так, как совершал бы их у себя на родине согласно верованиям предков. Исключение составили лишь некоторые мистические культы, связанные с колдовством и человеческими жертвоприношениями. Процесс мифологизации включал и дополнения, в которых мифы других народов, влившихся в состав Римской империи, проводились соответствие мифам о героях и богах римского пантеона. Как, например, «поющая статуя» Аменхотепа III была версифицирована в качестве статуи мифического царя Мемнона.

Преследованиям подверглось и новое христианское учение, которое претендовало на единую веру, единственно истинное религиозное мировоззрение, к чему при такой изначальной веротерпимости не были готовы ни римские власти, ни все римское общество.

Во многом примитивное, огульное восприятие римского общества, навязанное вначале в ходе  религиозной борьбы христианства с языческим инакомыслием, а затем в разрезе «классовой теории» К. Маркса – не позволяет объективно воспринять урок, заложенный в истории этого важнейшего периода человеческой цивилизации. К примеру, в наше восприятие никак не вписываются две недели так называемых сатурналий44, посвященных победе Юпитера над Сатурном.

Праздник приходился на последнюю половину декабря, что связано с небесных светил, поскольку вся языческая мифология увязывается с описанием видимого небосклона. Однако и сегодня принято объяснять время проведения сатурналий с окончанием земледельческих работ, которые на самом деле в этих природных условиях заканчивались на три месяца раньше.

Сатурналии – имели намного более глубокий философский смысл, нежели это можно объяснить обычным окончанием сельскохозяйственных работ. В них праздновался переход от варварской дикости, от авторитарной диктатуры племенного правления – к цивилизованному управлению, основанному на власти разума, а не грубой силы.

Во время сатурналий все общественные дела приостанавливались, что никак не связано с сельскохозяйственными работами. На них же приходилось и время школьных каникул. Но в этот период не работали суды, а преступники могли получить амнистию, но в период сатурналий их никто не имел права наказывать.

Рабы получали в эти дни особые льготы: они не только освобождались от обычного труда, но  имели право носить pilleus (символ освобождения), их приглашали за общий стол в одежде господ, а хозяева им прислуживали. На эти две недели в году рабы и хозяева менялись местами, что не укладывается в наши расхожие представления о «рабовладельческом строе».

Хотя праздновался переход от некогда великого Сатурна – к прежде затравленному, вынужденному скрываться Юпитеру, праздник назывался «сатурналии», чем выражалось уважение к преемственности власти, к прошлому, — с надеждой на позитивные изменения. Важность этого празднества для всего общества подчеркивалась жертвоприношением перед храмом Сатурна на форуме. Затем устраивалось религиозное пиршество, в котором принимали участие сенаторы и всадники, одетые в особые костюмы. В семьях сатурналии также начинались с жертвоприношений (закалывали свинью) и проходили в веселье, причём друзья и родственники обменивались подарками. Улицы были запружены народными толпами; всюду раздавались восклицания Jo Saturnalia (это называлось clamare Saturnalia).

В гл. 1 упоминалось, что свою карьеру Цицерон, представитель привилегированного сословия всадников, начал с борьбы с бывшим рабом, вольноотпущенником, что также свидетельствует о куда более сложных общественных отношениях, чем обычное деление на «классы». Этот исторический пример свидетельствует не об «освободительной борьбе рабов за свои права», а о сложности, с которой общество при помощи красноречия Цицерона пытается восстановить общественную нравственность, попранную вольноотпущенником.

Реальные социальные и имущественные отношения в Риме были намного более сложными: иногда раб был намного богаче своего разорившегося господина. Пекулий45 раба, в принципе считавшийся безусловной собственностью господина, открывал, тем не менее, перед рабом ряд возможностей накопления денег. В Имперское время появляются и законы, защищающие пекулий от чрезмерных претензий хозяина. Раб теперь мог приобретать своих рабов; в этом случае он назывался ординарием, а его рабы — викариями, и собственность господина, которому принадлежал раб-ординарий, на викариев последнего не была ни прямой, ни безусловной. Признавая собственность рабов, законы вначале признают неделимость их семей, оговаривая возможные случаи сохранения рабом приданого сожительницы, недопустимость продажи в разные руки детей и родителей, распространяя затем на раба ответственность за отцеубийство.

И эти изменения связаны с развитием имущественного права, требований общественной нравственности, — но никак не связаны с «освободительной борьбой».

О социальном составе римского общества можно судить по плутовскому роману «Сатирикон» сенатора Петрония46, действие которого относится к временам Нерона47.  Сам Петроний был вынужден, как и Сенека, покончить с собой.

Роман дошел до нашего времени без начала и конца, известно лишь, что Нерон узнал описания многих своих оргий, участником которых был и Петроний. Роман написан живым языком от лица циничного прожигателя жизни Энколпия. Он скры­вается от возмездия за ограбление, убий­ство и… сексу­альное свято­тат­ство, вдобавок навлекшее на него гнев Приапа, свое­образ­ного древ­не­гре­че­ского бога плодо­родия, культ которого пышно расцвел в Риме ко времени действия романа. В изоб­ра­же­ниях Приапа, дошедших до наших дней, утрировались фалли­че­ские символы.

-…Но  разве  не  тем  же безумием одержимы декламаторы, вопящие: «Эти раны я получил за свободу отечества, ради вас я потерял этот глаз. Дайте мне вожатого,  да  отведет он меня к чадам моим, ибо не держат изувеченные стопы тела моего».

Впрочем, все это  еще было бы терпимо, если  бы действительно открывало путь к красноречию. Но пока  эти надутые речи, эти кричащие  выражения ведут лишь к тому, что пришедшему на форум кажется, будто он  попал в другую часть света. Именно  потому, я думаю, и выходят дети  из школ дураки дураками, что ничего жизненного, обычного они там не видят и не слышат,  а только и узнают что россказни про пиратов, торчащих с цепями на морском берегу, про тиранов, подписывающих указы с повелением детям обезглавить собственных отцов, да про дев,  приносимых в жертву целыми тройками, а то и больше, по слову оракула, во  избавление от чумы, да  еще всяческие округленные, медоточивые словоизвержения, в  которых  и слова, и дела как будто посыпаны  маком  и кунжутом.

Питаясь подобными вещами, так же трудно развить тонкий вкус, как хорошо пахнуть, живя на кухне. О, риторы и схоласты, не во гнев вам будет  сказано, именно вы-то и погубили красноречие! Пустословием, игрою в двусмысленность и бессодержательную  звонкость вы сделали его предметом   насмешек,   вы обессилили, омертвили и привели в полный упадок его прекрасное тело. Юноши не упражнялись в «декламациях» в те времена, когда Софокл и Эврипид находили нужные слова. Кабинетный буквоед еще не губил дарований во дни, когда даже Пиндар и девять лириков не дерзали писать Гомеровым  стихом.   Да,  наконец, оставляя в стороне поэтов, уж,  конечно, ни  Платон, ни Демосфен не предавались такого рода упражнениям. Истинно  возвышенное  и,  так  сказать, девственное  красноречие  заключается в естественности, а не в вычурностях и напыщенности. Это надутое, пустое  многоглаголание  прокралось  в  Афины  из Азии.  Словно  чумоносная  звезда, возобладало оно над настроением молодежи, стремящейся к познанию возвышенного,  и  с  тех  пор,  как  основные  законы красноречия  стали  вверх  дном, само оно замерло в застое и онемело. Кто из позднейших достиг совершенства Фукидида, кто приблизился к  славе  Гиперида? (В  наши  дни)  не появляется ни одного здравого произведения. Все они точно вскормлены одной и той же  пищей:  ни  одно  не  доживает  до  седых  волос. Живописи  суждена  та  же  участь,  после того как наглость египтян донельзя упростила это высокое искусство.

[Петроний Арбитр «Сатирикон»]

Совершив все эти немыслимые для его юного возраста преступления, Энколпий путешествует по гостеприимным домам и провинции, повсюду предаваясь порокам, совершая преступления и святотатства. Срез римского общества в романе достаточно широк: от дома бога­того римского всад­ника Ликурга, до греческой «глуши» и усадьбы богатого вольноотпущенника Тримал­хиона, рвущегося в «высший свет».

Вольноотпущенник Тримал­хион не только желает казаться обра­зо­ванным, он с важностью поддерживает рассказы о глади­а­торах, как бы намекая, что сам был не обычным рабом, а гладиатором, которые, и не получив вольную, были вхожи в высшее римское общество.

Это вполне узнаваемый тип человека, умеющий отлично «устроиться» при всех «общественных формациях», нисколько не задумываясь над вечными проблемами и вопросами.

Тримал­хион сооб­щает гостям: «Теперь у меня две библио­теки: одна — грече­ская, вторая — латин­ская», тут же обна­ру­жи­ва­ется, что ни одной из своих книг он не читал, а в его голове пере­пу­та­лись известные герои и сюжеты эллин­ских мифов и гоме­ров­ского эпоса, поскольку он никогда не отождествлял себя с героями книг и мифов, о которых, конечно, наслышан. Он не давал себе повода задуматься о собственном нравственном выборе, считая это для себя «слишком большой роскошью», поэтому все имена и события, которые он пытался механически вызубрить, смешались в его сознании в причудливое месиво. Его высокопарные рассуждения о гладиаторах не только смешны, но даже… смущают развращенных  гостей, собравшихся за его столом. Даже они понимают, что древние герои, о которых он пытается нравоучительно рассуждать, в чем-то схожи с гладиаторами, поскольку вступают в схватку с судьбой, из которой еще никто не вышел победителем.

На громадном сереб­ряном блюде слуги вносят целого кабана, из кото­рого внезапно выле­тают дрозды. Их тут же пере­хва­ты­вают птице­ловы и раздают гостям. Еще более гран­ди­озная свинья начи­нена жаре­ными колба­сами… Затем три маль­чика вносят изоб­ра­жения трех Ларов (боги-храни­тели дома и семьи). Трималхион сооб­щает, что их зовут Добытчик, Счаст­ливчик и Наживщик…

Описание пира, где бьют струи шафрана, а из жаркого вылетают дрозды из свинины, — наводит на мысль, что где-то герои бьются с чудовищами, решают мировоззренческие вопросы бытия, а все плоды вкушает такой вот «угнетенный раб» Трималхион. И эти бытовые подробности куда больше сообщают нам о власти и нравственности, чем любая из «прогрессивных идеологий».

     «Сатирикон». Илл. к изданию 1534 г. и к амстердамскому изданию 1756 г.

 Гравюра на меди.

Самоуверенный занос­чи­вый вольноотпущенник наслаждающийся плодами своего рабства за столом,  роскошь которого превосходит все когда-то виденное Энколпием, вполне любезен со своими гостями, понимая, что никто из них не может позволить ничего подобного. Но прямо на пиру заигрываются сцены, когда он, вчерашний раб, с неоправданной жестокостью срывается на прислуживающих рабов. Гости будто в�