Приглашаем на литературный (и не только, как всегда) вебинар!!! Всех!!!
Гость
Лион Фейхтвангер «Иеффай и его дочь»
БИБЛИЯ В МИРОВОЙ СЛОВЕСНОСТИ
ДОЧЬ ИЕФФАЯ В ПОЭЗИИ БАЙРОНА И ПРОЗЕ ФЕЙХТВАНГЕРА
“И он совершил над нею обет свой, который дал, и она не познала мужа”
Иеффай вспоминается нами особо в первую неделю по Пятидесятнице, именуемую Всех Святых. Тогда с церковного амвона звучит хвала ветхозаветным праведникам: Гедеону, Вараку, Самсону, Давиду, Самуилу и в числе них девятому из судей израильских, чествуемых апостолом за свою веру. Вряд ли кто-либо усомнится, что известный галаадитянин называется «ревнителем благочестия и правды» (святитель Филарет Дроздов) не за легендарное жертвоприношение, а за какие-то иные деяния и поступки. В библейской истории, как свидетельствует о том Лопухин, Иеффай известен главным образом по своему обету, данному пред выступлением против аммонитян – принести на всесожжение Господу первое, что встретится ему по возвращении на Родину. Как гласит Писание, судья израильский не нарушил своего обета и тогда, когда к нему навстречу с тимпанами и ликами, чествуя победителя, вышла его единственная дочь.
Для христианина, в особенности для сомневающегося действие, совершенное Иеффаем, противоестественно. Однако поистине ли судья израильский предал смерти собственное дитя? Жаждущий правды ум обнаружит ответ на этот вопрос в Священном тексте. Прежде всего, следует упомянуть о святости обета, который был дан в ту минуту, когда Иеффай был исполнен духа Божия: «И был на Иеффае Дух Господень… И дал Иеффай обет Господу» (Суд.11:29-30). Пребывание человека в божественной благодати подразумевает такое его состояние, в котором не может быть произнесено ничего греховного, ничего необдуманного. Только глагол божественный, только слова святые. Поэтому так противоречиво замечание святителя Амвросия Медиоланского: «Никогда я не позволю себе поверить, что вождь Иеффай дал свой обет иначе, как не подумав». Точка зрения великого латинского учителя Церкви, как и сходные с ней воззрения некоторых других cвятых отцов основана на том, что ужасное заклание все-таки было совершено. Но если учесть, что принесение человеческих жертв считалось грехом и было запрещено Моисеовым законом (Лев. 18:21; 20:2-5; Втор. 12:31; 18:10), то мог ли одухотворенный Иеффай дать обещание, противоречащее Божественным установлениям? И как известный впоследствии своей ревностью о законе Божием апостол Павел восхвалял бы среди ревнителей веры того, кто нарушил Моисеов закон?
Если мы обратимся к указанному отрывку Книги Судей, то заметим один существенный момент: мотив целомудрия дочери Иеффая, и, следовательно, ее невоплощенного супружества и материнства, – доминирует над мотивом смерти. Действительно, узнав о произнесенном Иеффаем обете, девица просит отца отпустить ее на два месяца в горы не для чего-нибудь, но чтобы оплакать свое девство; свидетельствуя же об исполнении страшной клятвы, Священное Писание приводит слова: «и он совершил над нею обет свой, который дал, и она не познала мужа» (Суд.11:39).
По наблюдению известного екзегета и духовного писателя протоиерея Михаила Богословского принесение отроковицы в жертву Всевышнему могло совершиться не иначе как чрез посвящение ее для служения скинии: «Пример постниц, еще во времена Моисея постившихся у дверей скинии свидения (Исх. 38: 8) показывает, что это посвящение не было что-нибудь необычайное и новое…». Таким образом, вероятнее всего, что девица была посвящена служению Господу. Вместе с тем, в художественной литературе дочь Иеффая запечатлелась именно как кровавая жертва необдуманного обета.
На протяжении веков к данному образу обращались малоизвестные авторы и литераторы мировой величины. О дочери Иеффая, между прочим, упоминает Вильям Шекспир во втором акте своего знаменитого «Гамлета», подчеркивая провиденциальность знаменитого жертвоприношения: «Но выпал жребий, видит бог». В 1815 году стихотворение под названием «Дочь Иеффая» пишет другой известный классик – Джордж Гордон Байрон. А в середине XX-го века легендарную отроковицу выводит на страницах своего романа немецкий писатель Лион Фейхтвангер. Насколько далек нравственный облик героини, написанный художниками слова, от тех оценок, которые были даны ей cвятыми отцами? Воссоздают ли сочинители образ «благочестивой жертвы» (святитель Амвросий Медиоланский) или идут иным путем?
Произведение Байрона известно в нескольких поэтических переложениях, мы обратимся к одним из наиболее известных – текстам русского поэта и переводчика XIX столетия Павла Александровича Козлова и нашего современника Евгения Давыдовича Фельдмана. Если первый придает своему творению патриотический пафос, осмысляя смерть «юной девы» в свете борьбы за Отечество:
Если смерть юной девы нужна,
Чтоб отчизна была спасена
От войны, от неволи, от бед…
Мой отец! свой исполни обет!..
второй – наряду с народной линией вводит в стихотворение и божественную:
Если требуют Бог и Страна,
Чтоб я смерти была предана…
В книге Судей оба этих мотива: сакральный и патриотический соединены воедино. Вместе с тем, долженствование – «смерть…нужна», «…требуют Бог и Страна» – уступает место благодарению: «Она сказала ему: отец мой! ты отверз уста твои пред Господом — и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда Господь совершил чрез тебя отмщение врагам твоим Аммонитянам» (Суд. 11:36). В словах отроковицы слышны ноты восхваления Творца за великодарованные Им победы. В то время, как героиня стихотворения Байрона опасается войны и неволи, которые могут вновь обрушиться на ее Отечество, ветхозаветный персонаж – дочь Иеффая – заботится лишь о том, чтобы Богу были принесены жертвы хвалы и возданы надлежащие обеты, по слову Псалмопевца: «Принеси Богу жертву хвалы и исполни пред Всевышним обеты твои» (Пс. 49: 14). Но в одном и библейская и байроновская героиня схожи: исполнение жестокого обета воспринимается ими охотно и с радостью.
Но, когда кровь застынет моя,
И в груди уж не будетъ огня,
Вспоминай иногда, мой отец,
Что с улыбкой мной встречен конец!
И когда я всю кровь источу,
И когда я навек замолчу,
Буди память о деве светла,
Что с улыбкою смерть приняла!
Мотив счастливого принесения себя в жертву получает особое развитие в романе Лиона Фейхтвангера «Иеффай и его дочь» (1957), в котором тема добровольности жертвы занимает едва ли не центральное место. Благодаря одному из персонажей священнику Авиаму в повествование вводится мысль о полной вверености Яалы (имя дочери судьи израильского в романе) Промыслу Божьему: «Господь не примет жертву, если она не готова отдаться Ему всем своим существом до последней капли крови», – прорицает священнослужитель. И иеффаева дочь становится такой жертвой всесожжения: «Она видела камень, на котором ей предстояло лежать, нож Господа и содрогалась. Тем не менее, одновременно она чувствовала гордость и радость, ибо это содрогание являлось высочайшим счастьем, истинным и справедливым. Она заранее чувствовала свое единение с Господом…».
Следуя своему творческому замыслу в изображении набожной Яалы, Фейхтвангер несколько искажает факты Священного Писания. Так, благочестивая девица просит сократить срок пребывания в горах с двух месяцев (как это обозначено в книге Судей) до двух недель, и горестный отец соглашается на это. Зная о своей доле, преданная Творцу дочь судьи израильского словно спешит навстречу смерти. Эта черта согласования воли человеческой с волей Божественной, безусловно, восходит к библейскому образу: «сотвори мнѣ, rакоже изыде изоустъ твоихъ» (Суд. 11:37), – просит девица своего отца после богодарованной победы. Не случайно и святые отцы, среди которых блаженный Феодорит Кирский, приписывают дочери Иеффая совершенство.
Совершенство героини Фейхтвангера простирается до того, что ее предсмертными речами становится призывание Божьего благословения на родных и близких, звучащего словно слова невесты, собирающейся на брачный пир: «…Оставайтесь здесь, родные!… Пусть Господь обратит к вам свой лик…».
Склоняемся ли мы к воззрениям ряда святых отцов, полагающих, что человеческая жертва была принесена, или же нам ближе мнение на этот счет богословов нашего времени, – дочь Иеффая не может не поражать нас покорностью, с которой она устремилась исполнить обет отца. Чадом послушания и жертвой всесожжения останется она в народной памяти.
Вебинар состоится 25 мая 2024 года. Ведущие Наталья Иванова и Ирина Дедюхова.
Войдите на сайт для отправки комментариев