Огурцова на линии

Иногда мне кажется, что основной конфликт современности у нас нынче между живыми и... условно живыми, ходячими мертвецами. Мне же все-таки надо выстраивать образы. А как только берешься за наиболее прославленных и увековеченных деятелей современности, в особенности, подвизающихся возле... всяких изданий (книгами такое назвать давно язык не поворачивается), не говоря уж о "политическом бомонде", так обнаруживаешь, что нет почвы создания образа вообще.

Да, образ табурета создать могу, в творческом процессе могу его очеловечить и придать ему черты знакомых людей... А вот делать из человека табурет... или "гвозди бы делать из этих людей" (с. Николай Тихонов) - простите, не могу. Хотя бы потому, что подобное омертвление является результатом личного выбора, с которым надо считаться.

Человек сам решил, что без души ему намного лучше. Ну, как тут его "распропагандировать"? Все люди взрослые, сами все понимают. Ведь глупо по примеру Джона Локка считать человека "чистым листом", чтоб потом лезть к нему в душу с манипуляциями, аналогичными тем, что у нас безуспешно демонстрировали партийные начетчики. Много "человеков нового типа" они типа "воспитали"? Сами себя воспитать не смогли, прости меня Господи. А сколько государственных средств на это дело зазря перевели...

Хотя по молодости и по наивности были у меня такие иллюзии, будто моей души должно хватить на всех. А вот когда уже в полной душевной зрелости начинаешь бабки подбивать, то понимаешь, что от очень многого надо избавляться и самым решительным образом.

Во-первых, потому что сказано "пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов". В рассмотренном в Литературном обозрении  тяжком случае с Варламом Шаламовым (см. "Легенде на вынос"), повторные похороны которому затеяли с выпуском чего-то книгоподобного в серии ЖЗЛ и документальным подтверждением всего сказанного в давней заметке Слон и моська, - мы как раз и видим эти похороны мертвецов. С неизменными скандалами, тычками, пинками и обвинениями "сам такой".

В принципе, желающие могут и поучаствовать! Но неужели никто не ощущает... мертвечину? Неужели непонятно, что и Варламу Шаламову было изначально наплевать на людей, он пострадал лишь потому, что ему не дали возможности шагать по головам и жизням людей, тренды поменялись.

А разве всем, кто его выкапывает и хоронит - не наплевать и на то, что происходит со всей страной, не говоря о людях?.. Причем, они искренне считают, будто все вокруг - "чистые листы", что им не напишешь, так это и останется. Нет, миленькие, это нынче моя прерогатива! Я за нее заплатила жизнью и кровью, когда подавляющему большинству было плевать - жива я еще или уже сдохла.

Именно на это и был расчет в моем деле, будто все вокруг уже померли. Мне ведь это однозначно озвучил по недалекости ума лейтенант Сахабутдинов. Мертвяки и на живых смотрят как на мертвых. Невыносимо... хм... отстраненный взгляд.  Отстраненный от любого сочувствия и сострадания.

Поэтому... когда такое начинает выть про "палачей в культуре"... так просто хочется все эти места святой водой окропить.

Но... у меня ведь в нашей истории исследовательская функция. Многое приходится изучать и на себе самой. Это как Пастер себе оспу прививал... многое можно понять лишь изнутри самого процесса.

И... уже побывав внутри этих самых процессов... кстати, с проведенной предварительно вакцинацией против мертвечины, что во многом облегчило течение этой пакости, - понимаешь, что за "демократические преобразования" могли произойти на волне воя про "сталинские репрессии" с необыкновенной жалистностью к мертвякам, когда после о каждом вылезает наружу  такое... что лучше бы эту мразь и не трогали вовсе.

Там же все у нас началось с письма (с того света) к партии Николая Бухарина, взахлеб читаемого наизусть отвратительной старушенкой, будто восставшей с того света карать живых, что им с Коленькой вдосталь кровищи попить не дали, а заставили хлебнуть того, что они всем другим готовили. Ага, такие же, как они. Заметим, письмецо кропалось к партии! Через нашу голову! Этому мерзавцу и у гробовой доски было на всех прочих с прибором.

Так вот и надо было не лезть в это дело, а, как и было нам ранее заповедано, - оставить мертвяков разбираться, кто из них недостаточно кровищи дал другим нахлебаться. Сами видите, во что такой нездоровый интерес выливается.

Ведь смотришь, отчего это шестидесятники проскакивают тот факт, что в момент любезной их сердцам "хрущевской оттепели" было куда больше всяких гонений, чем при Сталине. А уж как над народом поглумились в процессе "освоения целинных земель" и полного уничтожения сектора предпринимательства, так это отчего-то... впервые в истории (!) особо не трогало большинство "властителей дум".

Как не трогал и сам факт, что вообще-то нельзя возле кого попало "оттепели" устраивать. Если люди действительно хотят "очиститься от скверны" недопустимых в государственном управлении методов, то им, во-первых, незачем участвовать в общественных провокациях (это раз!), а во-вторых, не следует забывать, что у самого Хруща руки по плечи в кровище.

И типа он всех крошил и подставлял исключительно под влиянием дурного характера Великого Кормчего. Как же, так сразу все и поверили. Во особенности те, кто тащит на государственный уровень - решение своих шкурных личных интересов. Все репрессии и проистекают, кстати, от несоответствия личных и государственных интересов.

К слову сказать, по литературной части Сталину выставляются в вину решения военного и поствоенного времени. Но они настолько органичны, что среди царящей нынче огульщины в отношении прошлого - суть их вообще никто не разбирает. Заглянем в Википедию.

По данным исследователей, выходу постановления предшествовал ряд мероприятий, связанных с надзором за идеологической направленностью советских периодических изданий. Так, в 1943 году было принято постановление секретариата ЦК ВКП(б) «О контроле над литературно-художественными журналами». В течение двух следующих лет внимание цензоров и партийных идеологов привлекли журнал «Знамя», опубликовавший повесть Андрея Платонова «Оборона Семидворья», поэму Евгения Долматовского «Вождь», рассказы Виктора Шкловского, и журнал «Октябрь», напечатавший автобиографическое произведение Михаила Зощенко «Перед восходом солнца»^[1]. В августе 1945 года заместитель начальника управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Александр Еголин направил докладную записку секретарю ЦК Георгию Маленкову, в которой указал, что на страницах журнала «Звезда» появились «проникнутые мотивами страдания» стихи Ольги Берггольц, Владимира Лившица, Михаила Дудина^[2], а «Знамя» стало площадкой для произведения Александра Межирова, в котором «настойчиво повторяется» одна и та же тема: «В каком сражении я умру?»^[3].

В апреле 1946 года прошло заседание оргбюро, рассмотревшее вопрос о деятельности управления пропаганды. Иосиф Сталин, выступавший на этом мероприятии, сказал, что худшими советскими журналами являются «Новый мир» и «Звезда»^[4]. Через несколько дней состоялось совещание идеологических работников; на нём секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов сообщил, что ряд критиков находится «на попечении у тех писателей, которых они обслуживают»^[5]. Для формирования объективной картины следует привлечь к работе с управлением пропаганды «лиц, которых не стыдясь можно было бы выпустить на арену, и они будут властителями дум наших литераторов», отметил Жданов^[6].

То есть, все надрываются на военном и трудом фронте, у станка, читают "Жди меня" и "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины", переживают трагедии, равным которых не знало человечество... а эти ноют "в каком сраженьи я умру"... Им без разницы в каком, им больше всех жить хотца, они ведь куда более других этого достойные! И так и хлещет эта недостойная человека жалость к самому себе... как у холерной бациллы, прости Господи...

У нас нынче, развязав войну с мирным населением, достигнув результаты, превосходящие по отраслям 7-8 результатов Великой Отечественной войны, любят порассуждать об излишней жестокости решений военного времени... когда б их, естественно, к стенке поставили за все такое доброе-доброе, что мы от этой уголовной мрази повидали.

А мимо главного конфликта современности, возвеличивая "человека труда", все эти добрые-добрые мигом проскакивали, вроде так и надо.

А вот... задало и в совке, что, к примеру, доктор технических наук получает столько же, сколько доктор исторических, филологических или вообще... как вот нынче, каких-нибудь "политических наук". А ведь из этого и все нынешние конфликты современности, когда эта филологическая образованщина дошла до голимого плагиата неоцифрованного.

А ведь чем, собственно, занимался такой распиаренный "писатель", как Акунин? Он писал поверх! Но у нас ведь целая плеяда тех, кто поднимался на "возрождении стилистики литературы" 20-х годов - от Дениса Осокина  до Ксюши Букши.

Я считаю... что это хуже, чем на помойке крыс ловить. Это превратить литературу в какую-то помойку с крысятиной. И все так радуются вокруг! Восхищаются на эту херню! Ах, какие тонкие "стилисты" у нас, оказывается, вылупились. Еще бы кто читал это дерьмо... причем, в тот момент, когда уголовное быдло подрывает все устои общества, уничтожает нормативную систему, всю государственную собственность спускает в унитаз и в офшоры, плюет всем в душе и срет на гражданские права населения. Чудненько просто.

Ну-с, вернемся к нашему нафталину. Итак, в прошлом году после травли скончалась поэтесса Новелла Матвеева. И все как-то забыли эпохальный разговор Палачи от культуры (09 октября 2014 г.), где с виду культурные как бы с виду люди давали оценку ее жизни и творчества в качестве... хм... палача.

Матвеева Новелла Николаевна. [Россия, Московская область, Москва] (род. 07.10.1934, ум. 04.09.2016)

Новелла Матвеева родилась 7 октября 1934 г. в Царском Селе (ныне г.Пушкин) Ленинградской области, живет в Москве.

Среди ее предков были музыканты и крестьяне, поэты и моряки, скрипичный мастер и даже корабельный фельдшер.

Она придумала слово "шестидесятники" в своей статье, опубликованной альманахе "Поэзия" примерно во второй половине восьмидесятых и с того времени всех живших и действовавших в 60-естали называть — "шестидесятники".

Мелодии первых песен сочинила еще в детстве, в конце войны.

Первой ее публикацией в 1957 году стала пародия на песенку "Пять минут" из кинофильма "Карнавальная ночь". Вскоре последовали публикации стихов в газете "Советская Чукотка" (1958) и журнале "Енисей". С 1959 года ее стихи стали регулярно печататься в центральных газетах и журналах.

Литератор, поэт. С 1961 года Член Союза писателей СССР.

В 1962 году Новелла Матвеева окончила Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького.

Первая пластинка Новеллы Матвеевой появилась в 1966 году. Это была первая в Советском Союзе пластинка с авторскими песнями. Там была и "Девушка из харчевни", песня, вышедшая далеко за пределы поющей интеллигенции, та самая, " о гвоздике".

Песни пишет в основном на свои стихи, с 1972 г. — также на стихи Ивана Семеновича Киуру (1934-1992), ее мужа.

Ее перу принадлежит более 30 книг стихов, прозы и переводов. Среди них: "Лирика" (1961), "Кораблик" (1963), "Душа вещей" (1966), "Солнечный зайчик" (1966), "Ласточкина школа" (1973), "Река" (1978), "Закон песен" (1983), "Страна прибоя" (1983), "Кроличья деревня" (1984), "Избранное" (1986), "Хвала работе" (1987), "Нерасторжимый круг" (1991), "Мелодия для гитары" (1998), "Кассета снов" (1998), "Сонеты" (1998), "Караван" (2000), "Жасмин" (2001).

Как автор-исполнитель Н. Матвеева записала пластинки: "Песни" (Мелодия, 1967), "Стихи и песни" (Мелодия, 1966), "Дорога — мой дом" (Мелодия, 1982), "Музыка света" (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1984), "Баллады" (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1985), "Мой вороненок" (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1986), "Рыжая девочка" (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1986) и компакт-диски "Какой большой ветер" (ASP, 1997), "Девушка из харчевни" (ASP, 1997), "Новелла Матвеева" (Moroz Records, 1999), "Лучшие песни" (Московские окна, 2000), "Отчаянная Мэри", "Трактир "Четвереньки".

Наиболее известными и популярными песнями Новеллы Матвеевой стали: "Песня погонщика мула" ("Ах, как долго, долго едем..."), "Ветер" ("Какой большой ветер..."), "Водосточные трубы" ("Дождь, дождь вечерний..."), "Девушка из харчевни" ("Любви моей ты боялся зря..."), "Окраина" ("Летняя ночь была..."), "Капитаны без усов" ("Вот передо мною море голубое..."), "Страна Дельфиния" ("Набегают волны синие..."), "Фокусник" ("Ах ты, фокусник..."), "Цыганка" ("Развеселые цыгане по Молдавии гуляли..."), "Шарманщик" ("На землю падал снег...") и др.

Прощание с Новеллой Матвеевой состоялось во вторник 13 сентября 2016 г. в Храме Космы и Дамиана в Шубине и в Центральном доме литераторов.

Выдержки из этого объемного разговора мы уже рассматривали, но там еще много чего наговорили, Ну, нам-то теперь торопиться некуда, раз Новеллу Матвееву все равно уже схоронили, все поняли теперь, что она не палач. Ну, тогда была палачом, а как померла, так уже перестала.

Для начала все же надо поинтересоваться, от каких это необычайно культурных людей мы все выслушиваем... А то слушали что попало от некоего весьма культурного современника, поэта и министра нашего с вами экономического развития по фамилии Улюкаев, а его потом с двумя миллионами долларов в чемодане свои поймали. И сказали, что это теперь не "обычная практика", а прямой разбой и шантаж. А мужики-то и не знали!

Вначале у нас будет справочка на счет ведущей этого эпохального толковища о палачах.

Елена Рыковцева лавный редактор Московского бюро Радио "Свобода", ведущая программы "Читаем газеты"; родилась в 1962 г. в Воркуте; окончила филологический факультет Одесского государственного университета; с 1984 г. работала в одесских газетах; с 1991 г. - собственный корреспондент журнала "Огонек" по югу Украины; с 1995 г. - обозреватель газеты "Московские новости"; с 2000 г. - редактор отдела СМИ "Общей газеты"; с ноября 2001 г. работает на Радио "Свобода".

Такая вся милая дама... в Воркуте родилась, в Одессе обучилась... "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз"... Теперь гадит на "бывшую Родину", как это принято нынче выражаться. Попутно отслеживает тех, кто остается верен "эпохе тоталитаризма".

Перейдем к ее собеседникам... по старшинству. Проблемка только со старшеньким, что о нем справка только на болгарском... Но в целом понятно, чем он по жизни занимался на почве нашего просвещения и культуры.

Евгений Александрович Добренко (на руски: Евгений Александрович Добренко) е руски литературен историк. Най-авторитетният изследовател на литературата на сталинската епоха и на социалистическия реализъм. Професор в Шефилдския университет, където оглавява департамента по славистика и русистика.

Евгений Добренко е роден на 4 април 1962 г. в Одеса. Получава бакалавърската си степен (1984) и защитава доктората си по руска литература (1987) в Одеския държавен университет, където след това постъпва и като преподавател (1987-1991)^[1]. След това работи последователно в Московския държавен университет и в Руския хуманитарен държавен университет в Москва. През 1992 г. емигрира в САЩ, където преподава в Университета Дюк (1992-97), в Станфордския университет (1997-98), в Колежа Амхърст (1998-99), в Калифорнийския университет в Ървайн (1999-2000). Премества се в Англия, където първоначално преподава в Нотингамския университет (2000-2006). От 2007 г. е професор в Шефилдския университет.

Изследователските му интереси са в областта на социалистическия реализъм и съветската литературна и културна история. Най-прочутите му книги са „Форматиране на съветския читател“ (1997), „Политикономия на социалистическия реализъм“ (2007) и „Музеят на революцията“ (2008).

През декември 2013 г. изнася академична лекция в Нов български университет в София^{[2] [3] [4]} и гостува в предаването „Панорама“ на БНТ^[5].

Печелил е стипендии и изследователски грантове на Станфордския център по културология (Stanford Humanities Centre Fellowship) (1997-98)^[6], на Колежа Амхърст (Karl Loewenstein Fellowship in Political Science and Jurisprudence at Amherst College) и на Международния център „Удроу Уилсън“ (Kennan Institute of the Woodrow Wilson International Centre Fellowship).

Бил е сътрудник на Международния център за научни изследвания към Нюйоркския университет и към Центъра за изследвания в областта на изкуствата, социалните науки и хуманитаристиката към Кеймбриджския университет.

Един от носителите на Гугенхаймова стипендия.

През 2012 г. заедно с Галин Тиханов стават носители на наградата „Ефим Еткинд“ за най-добра книга в областта на изследванията на руската култура за книгата си История русской литературной критики: советская и постсоветская эпох

Библиография

(съставител) Избавление от миражей соцреализма сегодня (Спасявайки се от миражите на социалистическия реализъм днес), Москва: Советский писатель, 1990.

(съавтор заедно с Галина Белая и Иван Есаулов). „Конармия“ Исаака Бабеля (Исак-Бабеловата „Конармия“), Москва, 1993.

Метафора власти. Литература сталинской эпохи в историческом освещении (Метафората за властта: Литературата на сталинската епоха в исторически контекст), Мюнхен, 1993.

съсъставител заедно с Томас Лахусен). Socialist Realism without Shores (Социалистически реализъм без брегове), Durham and London, Duke University Press, 1997.

(съсъставител заедно с Марина Балина и Нанси Конде). Endquote: Sots-Art Literature and Soviet Grand Style (Край на цитата: Литературата на соцарта и съветския висок стил), Evanston, Northwestern University Press, 1999.

Формовка советского читателя (Форматирането на съветския читател), Санкт-Петербург: Академический Проект, 1997, 321 с. ISBN 5-7331-0083-4

The Making of the State Reader: Social and Aesthetic Contexts of the Reception of Soviet Literature, Stanford, Stanford University Press, 1997.^[7]

Формовка советского писателя. Социальные и эстетические истоки советской литературной культуры (Форматирането на съветския писател. Социалните и естетическите корени на съветската литературна култура), Санкт-Петербург: Академический Проект, 1999, 558 с. ISBN 5-7331-0134-2 ^[8]

The Making of the State Writer: Social and Aesthetic Origins of Soviet Literary Culture, Stanford, Stanford University Press, 2001.

(съсъставител заедно с Ханс Гюнтер). Соцреалистический канон (Соцреалистичният канон), Санкт Петербург, 2000.

(съсъставител заедно с Мария Балина и Юрий Мурашов). Советское богатство. Статьи о культуре, литературе и кино (Съветското богатство. Статии за културата, литературата и киното), Санкт-Петербург: Академический Проект, 2002, 464 с. ISBN 5-7331-0162-8

(съставител, автор на предговора и коментарите). Критика 1917-1932 годов (Критиката на 1917-1932 години), Москва: АСТ и Астрель, 2003, 464 с. ISBN 5-17-018777-7

(съсъставител заедно с Ерик Найман). The Landscape of Stalinism: The Art and Ideology of Soviet Space (Сталинисткият пейзаж: Изкуството на идеологията на съветското пространство), Seattle and London, University of Washington Press, 2003.

Aesthetics of Alienation: Reassessment of Early Soviet Cultural Theories (Естетика на отчуждението: Успокоителната сила на ранните съветски теории за културата), Evanston, Illinois: Northwestern University Press, 2005.

Political Economy of Socialist Realism (Политикономия на социалистическия реализъм), New Haven, Yale University Press, 2007.^[9]

Политэкономия соцреализма, Москва: Новое литературное обозрение, 2007, 592 с. ISBN 5-86793-482-9

Ну, как видим, основные темы этого культурного деятеля: Формовка советского писателя; Социальные и эстетические истоки советской литературной культуры; Политикономия и социалистический реализьм.

Этим он и на Западе интересен. Хотя, рассматривая "эпохи", выделяет только две: советскую и постсоветскую. На самом деле, прямо по его беззаветным трудам выделяется лишь одна сталинская эпоха.

Но можно посмотреть на результаты писательского подламывания под "партийность в литературе" и столь же идеологиз-ированное диссидентство. Всех подобных деятелей обласкивают, конечно, как выходцев из Одессы, чисто по по пятой графе. Но и для того, чтобы скрыть "формовку советского читателя" как официальной литературой, так и диссидентской.

Но мы уже видели (хотя бы на примере Бориса Немцова, Михаила Касьянова, Алексея Кудрина и др.), как легко официальные деятели переходят в оппозицию и обратно. Причем все они, в той или иной мере, имеют поддержку за рубежом, на этом и держатся.

С какой стати в литературе будет другая ситуация или иные методы формовки? На примере нашей оппозиции, даже не касаясь того, что там начирикано диссидентами, можно сделать вывод о том, что диссидентство - это такая обратная сторона пресса "формовки".

То есть, понимая, что официальная литература не предлагает какого-то выбора, не защищает от идеологического давления, - спецслужбами предлагается полностью контролируемый ими "выбор" в виде диссидентской макулатуры.

И это абсолютно уже очевидно сегодня, поскольку без мощной поддержки спецслужб не состоялись бы биографии наиболее прославленных наших диссидентов.

Кроме того, диссиденты нужны были, чтобы устраивать разборки в писательской среде, компроментировать тех, кого иным скомпроментировать невозможно. Например, к Михаилу Александровичу Шолохову постоянно предъявлялись претензии по поводу однозначной оценки тупой похабщины Даниэля и Синявского, у которых книжки раскрывать противно, они - точно проекты спецслужб.

Да и сколько мы нынче видели этих позорных проектов?.. Но все это вывалили загаживать литературу, по ограниченности своей полагая, будто действительно возможна эта самая "формовка" читателя. Будто все сказанное - воспринимается один к одному.

Так вот если говорить о культуре без скидочек на местечковое происхождение этого "прахвессора", то он отчего-то не может объяснить, почему его мозги не подверглись до такой степени "формовке" и "промыванию". А ведь раз он выбрал профессию, где не надо математику сдавать, что-то производить (хотя бы пару стишков), то вряд ли может говорить о том, будто мозги у него крепче прочих. И материала, чтобы ответить на эти почему - у него было более, чем достаточно.

...Их собеседник вполне молодой человек, но уже такой видный, что прямо глаза слепит величием.

Дружинин Пётр Александрович (род. 29 марта 1974, Москва) — российский историк (специальность — источниковедение, история науки)^[1], эксперт в области редких книг и рукописей^[2].

Родился в Москве в семье историков.

Образование: МГХПА им С. Г. Строганова, г. Москва (1996, история изобразительного искусства).

До 2006 — спортсмен (метание молота), неоднократный чемпион г. Москвы по легкой атлетике, спортсмен-инструктор.

Аспирантура — МИРЭА, г. Москва (кафедра физики конденсированного состояния, научный руководитель — доктор физ.-мат. наук, проф., академик РАН А. С. Сигов).

Кандидат исторических наук (специальность — «Историография, источниковедение и методы исторического исследования»; РГГУ , г. Москва, научный руководитель — канд.ист.наук, доц. М. Ф. Румянцева).

Приглашенный доктор Шеффилдского университета, Великобритания (Visiting Research Associate; 2013)^[3].

• Международная премия имени Е. Г. Эткинда 2014 года «За выдающийся вклад в развитие научных, культурных и литературных связей России и Запада» в номинации «За лучшую книгу о русской культуре» — за документальное исследование «Идеология и филология» (М., 2012, т. 1 — 2).^[4]
• Премия и Медаль У. Иваска FISAE (Fédération Internationale des Sociétés d'Amateurs d'Ex-libris) ^[5] 2016 года «За выдающийся вклад в научное изучение книжного знака» за цикл монографий по истории книжного знака, изданных с 1994 по 2014. ^[6]

Библиография

• Дружинин П. А. Книжный переплет и суперэкслибрис как памятники декоративно-прикладного искусства. М., 1994.
• Дружинин П. А. Полярная библиотека Бориса Александровича Кремера: Библиографическое описание. М., 1999.
• Дружинин П. А. Русский геральдический суперэкслибрис. М., 2000^[7].
• Дружинин П. А. Дворец Советов: Проект академика А. В. Щусева. М., 2001.
• Дружинин П. А. Неизвестные письма русских писателей князю Александру Борисовичу Куракину (1752—1818). — М., 2002.
• Дружинин П. А. Собрание русских гравированных портретов в коллекции Г. Н. Геннади (описание). М., 2004.
• Дружинин П. А. Книги Фридриха Великого. М., 2004^[8].
• Дружинин П. А., Соболев А. Л. Книги с дарственными надписями в библиотеке Г. П. Макогоненко. М., 2006.
• Бантыш-Каменский Н. Н. Списки кавалерам императорских российских орденов… / Подг. к печ. П. А. Дружинин. М., 2006.
• Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи / Подг. к печ. П. А. Дружинин. М., 2009.
• Дружинин П. А. Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы: Документальное исследование. Т. 1—2. М., 2012^[9].
• Дружинин П. А. Геральдика и редкая книга. Т. 1—2. М., 2014.
• Дружинин П. А. Идеология и филология. Дело Константина Азадовского: Документальное исследование. Т. 3. М., 2016^[10].

Одновременная встреча столь разных даже по возрасту людей в одном Шеффилдском университете в Великобритании выявляет принадлежность их к одной системе. Подобной возможности нет у большинства куда более образованных и достойных людей, поэтому даже в этом два собеседника противопоставляют себя общей культуре общества.

Труд новоявленного светоча отечественной истории оплачивает по советской уравниловке так же (а может и выше), чем труд доктора технических наук, доктора физико-математических наук, что само по себе, мягко говоря, некультурно. Ну, сами ведь эти деятели должны понимать, что их польза обществу (не говоря про явный вред) намного ниже значением.

Но вот если посмотреть на библиографию Петра Дружинина, то какой главный вывод он должен был сделать, если занимается не очередной "формовкой читателя" по указке крышевателей из спецслужб (а вся его карьера, начиная со спортивной, это наглая демонстрация возможностей именно спецслужб и никого больше)?

Если он на самом деле историк, если имеет аналитические способности, а не просто вытаскивает из загашников ранее умалчиваемое и неопубликованное (пользуясь связями в спецслужбах), то к какому выводу он должен был прийти на базе уже опубликованного им материала? А к тому выводу, что лишь предательство спецслужб позволило заставить Россию проходить совершенно чуждую ее истории и культуре "парламентскую демократию" западного образца с совершенно ненужным институтом президентского правления, что, кстати, всегда было в университетах и Академии наук, но совершенно недопустимо в государственном управлении.

Опаньки... оказывается, этот историк-паразит отчего-то не знает апробированных систем государственного управления в России, что, согласитесь, само по себе некультурно.

Ну-с, вернемся к их разговору в октябре 2014 года, где они разбираются вместе с дешевкой Еленой Рыковцевой, как же Новелла Матвеева, женщина с гитарой, вдруг стала "палачом от культуры".

09 октября 2014 г.  Палачи от культуры .

Евгений Добренко: Поскольку у Новеллы Матвеевой нет Майями, ей нужен Крым, ей же нужно тоже где-то отдыхать.

Петр Дружинин: Евгений приехал из Англии и смешно об этом говорит.

Елена Рыковцева: Ему там весело в Англии, я понимаю.

Петр Дружинин: Я вообще слово "интеллигенция", если меня спросят, считаете ли вы себя интеллигенцией, я запнусь. Потому что, что такое интеллигенция? Это высшее образование. С другой стороны моральный, нравственный критерий, честно говоря, во многом уже утраченный. И мне вообще кажется, что Константин Маркович Азадовский – это интеллигенция, он олицетворяет это. Я с ним общаюсь, или Яков Гордин – вот это люди другой эпохи. Мне кажется, что сейчас понятие интеллигенции – это такой архаизм.

А чего ж запинаться-то? Разве по самому выбору профессии, по самому "жизнь удалась", по реальной пользе для общества - сам Петр Дружинин не может понять, кто у нас интеллигенция, а кто - смердяковщина?

Куда девать весь этот наворочанный "социалистический реализм", на котором паразитирует его современник? Они его сами первыми предали, зримо продемонстрировав, что им без разницы о чем врать.

Вопрос об интеллигенции каждый раз встает на обосновании легитимности паразитирования на обществе, что каждый раз вызывает остановку и прекращение в развитии. А если так, то, конечно, надо какое-то иностранное заимствование, которое не все умеют писать грамотно на русском.

Но раз уже и речи нет о нравственных критериях анализа, то какая же это - "интеллигенция"? Это люди, паразитирующие на чужом труде и ворующие чужое время.

Дальше явно начинает врать Елена Рыковцева. Берет базарной воровкой мою фразу, сказанную, кстати, по поводу всяких местечковых кипежей про свою "больную" национальность - и примазывается к "интеллигенции"! Но если она не врет, не обворовывает, то где ж ее высказывания о том, что совать свое этническое происхождение, вышибая какие преференции - в России не только некультурно, но и непорядочно. В особенности это подло некоторым национальностям и после Освенцима.

09 октября 2014 г.  Палачи от культуры .

Елена Рыковцева: Мне кажется, надо делить на порядочных и непорядочных, для меня больше ничего не существует.

Петр Дружинин: Когда кто-то начинает говорить об интеллигенции, я начинаю думать, что это такое.

Елена Рыковцева: То есть лучше об этом вообще не говорить, так вы оба считаете? Давайте не будем называть интеллигенцией, давайте называть деятелями культуры.

Петр Дружинин: Деятели культуры – это просто жуть, я бы сказал, что это вообще не интеллигенция.

Евгений Добренко: Я думаю, что здесь интересно взглянуть на этот феномен исторически. Потому что советская интеллигенция, вообще говоря, продукт довольно поздний. Как вы знаете, все говорят: вот, была русская интеллигенция, а потом была советская интеллигенция, а теперь нет вообще интеллигенции, условно говоря, так. Очень интересный момент: между русской интеллигенцией и советской было огромное зияние исторически. Потому что русская интеллигенция закончилась после 1917 года, условно говоря, после гражданской войны она была практически развеяна по миру и практически маргинализована в обществе, вытеснена на периферию и остались, как историк Петр знает это понятие, "бывшие люди" в 1920-30-е годы, которые сидели где-то библиотекаршами в районных библиотеках, зная пять языков и доживали свой век. Фактически в 1920-е годы, в 1930-е годы, в 1940-е годы от интеллигенции оставался мизерный слой, который сохранился. Люди, которые были уничтожены морально, физически и институционально в 1949 году – это были остатки интеллигенции упомянутой, Азадовский, Эйхенбаум и другие люди. Как бы интеллигенция советская фактически возникает как феномен, связанный с диссидентством. Как только прекращается дикий сталинский пресс после 1956 года. Обратите внимание, ведь это же огромный перерыв в 30 с лишним лет, когда страна жила без интеллигенции, а то, что Солженицын назвал "образованщиной", деятели культуры, которые все подписывали.

Про Солженицына надо сделать примечание.

«Образова́нщина» — публицистическое эссе Александра Солженицына, обращённое к советской интеллигенции. Написано в январе 1974 года, впервые опубликовано в сборнике «Из-под глыб» издательством ИМКА-Пресс в Париже на русском языке в 1974 году. В СССР нелегально распространялось в самиздате, впервые опубликовано в 1991 году в журнале «Новый мир» (№ 5, 1991).

Эссе вызвало споры и резкую критику со стороны либеральной интеллигенции^[1][2][3], а использованное автором слово «образованщина» стало крылатым выражением. Идеи и положения, изложенные в «Образованщине», нашли своё продолжение и развитие в публицистических работах Солженицына «Жить не по лжи» (1974) и «Наши плюралисты» (1982).

А далее можно привести ряд скучнейших выдержек.

 Роковые особенности русского предреволюционного образованного слоя были
основательно   рассмотрены  в  "Вехах"  -   и  возмущенно   отвергнуты  всею
интеллигенцией,  всеми партийными направлениями  от кадетов  до большевиков.
Пророческая  глубина  "Вех"  не  нашла  (и  авторы  знали,  что  не  найдут)
сочувствия  читающей  России,  не повлияла на  развитие русской ситуации, не
предупредила  гибельных событий. Вскоре и название  книги, эксплуатированное
другою   группой  авторов   ("Смена  вех")  узко  политических  интересов  и
невысокого  уровня, стало  смешиваться,  тускнеть и вовсе исчезать из памяти
новых русских  образованных  поколений,  тем более - сама книга  из казенных
советских библиотек. Но и за 60 лет не  померкли  её свидетельства: "Вехи" и
сегодня  кажутся нам как бы присланными из будущего. И только то радует, что
через  60  лет  кажется  утолщается  в  России  слой,  способный  эту  книгу
поддержать.
     Сегодня мы читаем её с двойственным ощущением: нам указываются язвы как
будто  не  только минувшей исторической поры, но во многом  - и  сегодняшние
наши. И потому всякий разговор  об интеллигенции  сегодняшней  (по трудности
термина "интеллигенция" пока, для  первой главы, понимая её: "вся масса тех,
кто  так  себя  называет", интеллигент  - "всякий,  кто требует считать себя
таковым") почти нельзя  провести, не сравнивая нынешних качеств с суждениями
"Вех". Историческая оглядка всегда даёт и понимание лучшее.
     Однако,   нисколько  не  гонясь  сохранить  тут   цельность  веховского
рассмотрения,  мы  позволим себе, со служебною целью  сегодняшнего  разбора,
суммировать и перегруппировать суждения "Вех" в такие четыре класса:
     а) Недостатки той прошлой интеллигенции, важные для русской истории, но
сегодня угасшие или слабо продолженные или диаметрально обёрнутые.
     Кружковая искусственная выделенность из общенациональной жизни. (Сейчас
-  значительная  сращённость,  через  служебное  положение.)  Принципиальная
напряжённая  противопоставленность  государству. (Сейчас - только  в  тайных
чувствах и в  узком  кругу отделение  своих  интересов  от  государственных,
радость  от  всякой  государственной неудачи, пассивное  сочувствие  всякому
сопротивлению, своя  же на  деле - верная государственная служба.) Моральная
трусость отдельных  лиц  перед  мнением  "общественности",  недерзновенность
индивидуальной  мысли. (Ныне  далеко  оттеснена  панической трусостью  перед
волей  государства.) Любовь  к уравнительной справедливости, к общественному
добру, к народному материальному благу парализовала в интеллигенции любовь и
интерес к истине; "соблазн Великого Инквизитора": да сгинет истина,  если от
этого люди станут счастливее. (Теперь таких широких забот вовсе нет. Теперь:
да сгинет  истина, если  этой ценой сохранюсь  я и моя  семья.) Гипноз общей
интеллигентской веры,  идейная нетерпимость ко  всякой другой, ненависть как
страстный  этический  импульс.  (Ушла  вся   эта  страстная  наполненность.)
Фанатизм, глухой  к голосу  жизни. (Ныне  -  прислушивание и подлаживание  к
практической обстановке.) Нет слова, более  непопулярного в  интеллигентской
среде,   чем   "смирение".    (Сейчас   подчинились   и   до   раболепства.)
Мечтательность,   прекраснодушие,  недостаточное  чувство  действительности.
(Теперь - трезвое утилитарное понимание  её.)  Нигилизм относительно  труда.
(Изжит.)  Негодность  к практической  работе. (Годность.)  Объединяющий всех
напряжённый атеизм, некритически принимающий, что наука компетентна решить и
вопросы  религии,  притом  - окончательно и, конечно, отрицательно;  догматы
идолопоклонства  перед  человеком и человечеством: религия заменена верой  в
научный  прогресс.

Не уснули? Там еще очень много. Все это "бла-бла-бла" о том, кого можно отнести к интеллигенции и каковы ее рамки. Заметим, что из всего сказанного и самим Солженицыным делает обратный вывод, как раз базирующийся на примитивной кружковщине. Аристократических или разночинных кружков уже нет, организуются... хм... "кружки по интересам", кучкующиеся, в основном, возле определенных административных (а значит. финансовых и материально-технических ресурсов).

Вы заметили. что как советская "интеллигенция" кучковалась возле распределения определенных благ, так и постсоветская ничуть не изменила этому основному тяготению. Но если нет изначально нравственного начала, то какой же критерий проскакивают все эти "интеллигенты"?.. Ну, конечно, национальный, точнее, местечковый. Обратите внимание, ни у кого вообще нет мотивов нации, эти два болтуна прибыли из Великобритании, а пальцы гнут, смешно сказать. в качестве "русской интеллигенции", отчего-то забывая, что русские три века как не национальность, а нация.

Интересно, а кто ж канализацию после 1917 года возводил после того, что учинила вся эта местечковая "интеллигенция"? "Интеллигенция"? Вот и вылезает основной конфликт современности, так и не осмысленный этими шелффидскими профессорами.

Они считают всяких там библиотекарш со знанием языков (большинство нынешних их не знает и в точности такая же образованщина, как сами эти два бублика), которые нынче тут же получили сокращение штатов и фондов, даже не соображая, какой интеллигенции надо было держаться последние 10 лет, чтоб... элементарно не катиться на нищенскую пенсию.

Ах... понятно, тут же вытаскивают Ирину Прохорову. Не потому что шибко умная, культурная или хотя бы порядочная. Потому что башляет. Вот пускай она все эти библиотеки и спасает. Посмотрим, как спасет.

Елена Рыковцева: Петр, я приведу слова той же Ирины Прохоровой, в одном из интервью она сказала, что всегда думала, что все, что происходило, эти протоколы, эти ужасные постановления, катастрофические, позорные – это все Сталин и его команда. И вдруг из вашей книги она понимает, что это же и снизу, и еще неизвестно, что сильнее.

Петр Дружинин: Сейчас мы тоже видим, что есть некоторая политика, проводимая. При Сталине это было руководство страны, наверное, сейчас тоже можно сказать руководство страны. Есть очень много людей, в том числе представителей деятелей культуры, которые бегут сильно впереди паровоза, стараются сделать больше, чем даже от них требуют, чем требует партия, как раньше говорили. Это же вопрос не только о моральных критериях.

Елена Рыковцева: О современных травлях, эти Макаревичи, эти Арбенины, мы сегодня говорим о травлях.

Петр Дружинин: Я думаю, что Макаревич и Арбенина, с ними плохого ничего не будет. Вопрос о людях, тех, которые им вставляют палки в колеса. Есть люди, которые из идейных соображений выступают на той или иной стороне, в конфликте есть две стороны, и на стороне Макаревича или другой выступают люди, многие искренне, но есть те, которые понимают, что от этого зависит их быт, от этого зависит их обеспечение денежное, они же где-то работают. То есть интеллигент, как и деятель культуры, он прежде всего человек, соответственно, он должен заботиться о том, где ему жить, на что ему кушать, где будут учиться его дети. Поскольку сейчас, особенно в 21-м веке, моралью измеряется мало, но деньгами измеряется очень много, от этого зависит, где и что он будет получать. То есть это все вопрос очень материальный.

Елена Рыковцева: То есть мы сейчас говорим о том, что не меняется. Вот это не меняется и тогда, и сейчас. Другое дело, что тогда это может быть был вопрос жизни, а теперь только выживания.

Евгений Добренко: Я думаю, что это не совсем так. Я думаю, что все-таки изменилось многое. Изменилась не только степень давления. Да, тогда это был вопрос жизни. Когда Пастернак не подписал в 1937 году это знаменитое письмо, это был акт самоубийства практически, такого отчаяния. И каким-то образом, как мы знаем, это ему сошло с рук. Когда, скажем, Эренбург отказался подписывать знаменитое письмо в 1953 году по поводу врачей-убийц и написал Сталину – это был по тем временам довольно мужественный шаг, это был поступок. Впоследствии это были шаги такие конформистского свойства. Подписывались письма, как мы знаем, не только за, но и против, подписанты, все это мы знаем, диссидентские действия. Это все было. Я думаю, отличие современной ситуации, оно двоякое. Во-первых, конечно, нет такой угрозы, которая была в советское время. Есть выбор – подписать или не подписать. В конце концов, не произойдет того, что произошло бы при Сталине, и даже того, что могло бы произойти при Брежневе в 1970-е годы.

Елена Рыковцева: Максимум не дадут денег, неприятно, но не смертельно.

Ага, когда денег не дает тупое ворье за украденный труд... это типа хиханьки и хаханьки, "неприятно, но не смертельно". Это же камушек в мой огород, не в их же. Они себя могут ощущать интеллигентами только с деньгами, причем с чужими.

Окончание следует...

Читать по теме:

• Нафталин. Часть I
• Нафталин. Часть II
• Нафталин. Часть III
• Нафталин. Часть IV
• Нафталин. Часть V
• Нафталин. Часть VI
• Нафталин. Часть VII
• Нафталин. Часть VIII
• Нафталин. Часть IХ
• Нафталин. Часть Х
• Нафталин. Часть ХI
• Нафталин. Часть ХII
• Нафталин. Часть ХIII
• Нафталин. Часть ХIV

©2017 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

Комментарии (8) на “Нафталин. Часть ХIII”